Мост через бухту Золотой Рог - Эмине Эздамар

— Почему вы хотите стать актрисой?

— Я хочу жить поэтически. Я хочу пробудить мой разум от пассивного прозябания.

— Других причин нет?

— Есть. Я люблю кино. Потому что в кино ты можешь увидеть за полтора часа историю без пробелов. Это так чудесно — сидеть в темном зале и плакать и смеяться. Я хочу пробуждать чувства у зрителей.

Мемет дал мне книгу, «Гамлет» Шекспира, и сказал:

— Прочтите.

Когда я читала, он встал, подошел ко мне сзади и закрыл мне глаза руками.

— Быстро скажите, что на мне надето? Какого цвета у меня рубашка? А волосы? Как зачесаны — направо или налево? У меня есть часы на руке? Скажите, что лежит на столе.

С закрытыми глазами я перечислила ему, что видела.

— Изобразите мне ваших родителей, отца или мать.

Я показала, как отец курит. Мемет сказал:

— Первое, что необходимо для того, чтобы стать артистом, это умение подражать. Отца и мать передать легко, потому что мы их знаем. Но нужно уметь представить любого, а это получается только тогда, когда мы умеем наблюдать и при этом выделять существенное. Приходите в понедельник к девяти часам на первое занятие и прочитайте до того три пьесы.

Выйдя на улицу, я взвалила Хюсейна на спину и потащила его на себе. Хюсейн, сидя у меня на закорках, спросил:

— А ты знаешь, что первыми актрисами в Стамбуле были армянки? Потом уже появилось несколько турецких женщин, которые рискнули выйти на сцену. Газеты тогда писали: «На сцене снова бесстыдницы без панталон». Сам начальник полиции пришел в театр и сказал актрисам: «Не выступайте, пожалуйста, без панталон». Иногда их вызывали в префектуру и спрашивали: «Вы носите панталоны?» Они отвечали: «Да, носим», и тогда их отпускали.

Хюсейн слез с меня и сказал:

— Теперь и ты одна из этих бесстыдниц, без панталон.

Наш педагог Мемет держал нас в училище с утра до самой ночи. Сначала мы два часа занимались гимнастикой, и он говорил:

— Негр, прямо, вперед, негр, прямо, вперед.

Когда он говорил «негр», это означало, что нужно было отставить попу, как отставляют негритянки. «Прямо» означало, что нужно вернуться в исходное положение, «вперед» означало, что нужно максимально подобрать попу. Я сразу обзавелась подружкой, она говорила на пяти языках и очень хотела знать, что такое оргазм. Она сказала мне, что делает со своим мужем в постели наше упражнение «негр-прямо-вперед», но до оргазма так и не доходит. Когда случалось так, что Мемет держал нас слишком долго, я ночевала у нее и ее мужа. У них была очень большая кровать, и, поскольку они занимались любовью не часто, я спала вместе с ними, и мы дружно читали пьесы по ролям. Один раз они попросили меня посмотреть, как они занимаются любовью, чтобы помочь им определить, кто виноват в том, что у нее нет оргазма. Они начали целоваться, я захихикала, им тоже стало смешно, и пришлось отставить все мероприятие. Иногда на занятиях она писала мне записочки и потихоньку передавала. Там могло быть написано: «Я уже 660 дней замужем и все еще не знаю, что такое оргазм. Может быть, я впустую трачу время?» Наш учитель Мемет тоже говорил о потерянном времени. Однажды он принес на занятия три куклы. Он сказал нам, что сегодня он будет греческим полубогом Сатурном.

— Сатурн был отцом Зевса. Сатурн съел всех своих детей, только Зевс сумел спастись.

Мемет стал есть принесенных кукол и сказал:

— Сатурн съел своих детей, потому что хотел съесть время. Его дети — это время.

Мемет считал, что мы тоже пожираем свое время, заполняя его пустыми мыслями. Мы ничего не читаем. Время не нужно пожирать, его нужно заполнять.

— Кто из вас знает Сартра? Кто читал его книги? Сартр не пожирал свое время, поэтому он обогнал его, свое время.

На выходные Мемет давал нам анкету, которую мы должны были заполнить дома. Вопросы были такие: Что я сделал на этой неделе для того, чтобы расширить свое сознание? Какую книгу я прочитал? Чтобы ответить на эти вопросы, я перечитала пьесу «Войцек», которую я очень любила. В книге был помещен портрет Бюхнера, молодой человек, похожий на птицу, смотрел мне прямо в глаза. Мне было стыдно перед Бюхнером, который в двадцать лет уже писал такие замечательные пьесы и так рано умер, а мы, дожив до такого возраста, пожираем время. Теперь мне жалко было спать, потому что во время сна человек съедает свое время. По ночам я читала, часов до четырех-пяти утра, мама приходила ко мне в комнату, выключала свет и говорила:

— Надо экономить электричество.

Я отвечала ей из темноты словами Гамлета: «Умереть. Забыться. И всё. И знать, что этот сон — предел сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу…».[57] Теперь, когда я колобродила до утра, я заметила, что у многих людей в домах горит свет. Иногда, бывало, свет на секунду гаснул, но потом снова зажигался. Может быть, там тоже мамы выключают свет, а дети, которые читают по ночам, включают его снова. Мне очень хотелось узнать, что они читают. Ночи были жаркие, и все мои книги были в кровавых пятнах, потому что я лупила ими комаров. Я представляла себе, что и у других, тех, кто читает по ночам, может быть, тоже все книги заляпаны кровью от комаров.

Мемет тоже принес однажды на занятия книгу в темно-коричневых разводах от убитых комаров, легенду о Прометее. Имя Прометей означает «тот, кто все предвидел». Прометей жил с остальными греческими богами на Олимпе, он похитил у них огонь и передал его людям. Но огонь мог принадлежать только богам. Вот почему Зевс так рассердился на Прометея, приковал его к скале и велел орлу летать к Прометею каждый день. Орел выклевывал у Прометея кусочки печени, но за ночь у Прометея снова все зарастало, и печень была как новенькая; на следующий день орел прилетал снова и снова клевал. Мемет лег прямо на пол, представляя распятого Прометея. Когда прилетел орел и принялся клевать его печень, Мемет закричал громким голосом, и все кричал и кричал, а потом сказал:

— Вы должны, как Прометей, украсть огонь у богов и дать его людям! Кто из вас знает, какие у Турции проблемы с топливом? Известно ли вам, что мы не имеем права пользоваться своими полезными ископаемыми, зато Америка может продавать нам свои запасы по дорогим ценам? Если змея вас еще не укусила, она укусит другого, более слабого. А вы что будете делать? Аплодировать змее? Или пойдете к укушенным и принесете им свет, как принес Прометей огонь человеку?

Мемет очень любил Михаэля Кольхааса. Он говорил:

— Михаэль взбунтовался против сильных мира всего-навсего из-за какой-то лошади. Так и нужно поступать. Из-за одной блохи можно сжечь целую простыню. Это выдающиеся личности, которые превзошли самих себя. Вы должны превзойти себя! Вы должны вытащить из себя все свои чувства, чтобы изучить их до мельчайших подробностей. Только тогда для вас не будет пределов. Театр — это лаборатория, в которой чувства исследуются под микроскопом. Но сначала нужно эти чувства вытащить наружу.

Сказав это, Мемет положил руку чуть ниже живота и медленно потянул ее наверх, как будто вытаскивал из себя все внутренности, при этом он громко кричал.

Другой наш педагог учился в Германии и, так же как наш комендант-коммунист в Берлине, любил эпический театр Бертольта Брехта. Он говорил:

— Вы должны играть не чувствами, а головой, вы должны подходить ко всему с научной точки зрения и рассматривать человеческие отношения в социологическом аспекте. Невозможно вытащить наружу все, что заключено внутри вас. Не нужно прислушиваться к себе, нужно смотреть на окружающий вас мир, нужно наблюдать. Настоящая драма разыгрывается не на сцене, а между сценой и зрительным залом.

У него мы должны были анализировать героев с социальной точки зрения и в соответствии с этим играть их. Он считал, что зритель таким образом получает возможность узнать что-то новое о себе и своем мировоззрении, а также сформировать свое отношение к разыгрываемой пьесе и ее персонажам, положительное или отрицательное. Главное, чтобы оно было активным, и не исключено, что зрители начнут спорить друг с другом или даже драться.

— Голова хорошего актера должна работать как воздушный гимнаст или канатоходец, отдавая себе отчет в том, что одна неверная мысль может оказаться смертельной.

Между собой мы называли этих наших двух педагогов Безголовым и Бестелесным. Один требовал, чтобы мы оставляли свои телесные оболочки за дверью и на занятия брали только головы, другой же требовал оставлять за дверью головы и приводить на занятия только свои телесные оболочки. Я приходила домой, ложилась на ковер и начинала кататься по полу, громко крича, чтобы научиться извлекать из тела свои чувства. Тетушка Топус говорила:

— Надо сказать твоему отцу, чтобы отправил тебя в дурдом.

Иногда же я превращалась в бестелесную голову, садилась за стол напротив мамы и спрашивала ее: