Ампир «В» - Виктор Пелевин

– Здравствуй, – сказал ласковый голос. – Что ты отворачиваешься. Посмотри на меня, не бойся… Я не похожа на Ксению Собчак, хе-хе-хе… Я похожа на Гайдара с сиськами… Шучу, шучу. Может, поднимешь глазки?

Я поднял глаза.

Алтарная ниша тоже несла на себе следы евроремонта. Они были даже на шкуре мыши – рядом со стеной она была покрыта разводами белой водоэмульсионки.

Из центра ниши на меня с улыбкой смотрело женское лицо – как это говорят, со следами когда-то бывшей красоты. Голове на вид было около пятидесяти лет, а на самом деле наверняка больше, потому что даже мне, не особо наблюдательному в таких вещах, были заметны следы многочисленных косметических процедур и омолаживающих уколов. Улыбался один рот, а окруженные неподвижной кожей глаза глядели с сомнением и тревогой.

У головы была крайне сложная прическа – комбинация растаманского «давай закурим» с холодным гламуром Снежной Королевы. Внизу качалась копна пегих дредов, в которые были вплетены бусинки и фенечки разного калибра, а вверху волосы были как бы подняты на веер из четырех павлиньих перьев, соединенных каркасом из золотых цепочек и нитей. Этот ажурный сверкающий многоугольник был похож на корону. Прическа впечатляла – я подумал, что она хорошо смотрелась бы в фильме «Чужой против Хищника» над головой какой-нибудь зубастой космической свиноматки. Но над усталым и одутловатым женским лицом она выглядела немного нелепо.

– Ну, подойди, подойди к мамочке, – проворковала голова. – Дай я на тебя налюбуюсь.

Я подошел к ней вплотную, и мы трижды поцеловались по русскому обычаю – деликатно попадая губами мимо губ, в щеку возле рта.

Меня поразила способность головы к маневру – мне показалось, что она сначала подлетела ко мне с одной стороны, затем мгновенно возникла с другой, и тут же перенеслась назад в исходную точку. Я при этом успевал только чуть-чуть поворачивать глаза.

– Иштар Борисовна, – сказала голова. – Для тебя просто Иштар. Учти, я не всем так говорю. А только самым хорошеньким, хе-хе…

– Рама Второй, – представился я.

– Знаю. Садись. Нет, погоди. Тяпнем коньячку за встречу.

– Иштар Борисовна, вам больше нельзя сегодня, – произнес строгий девичий голосок из-за шторы.

– Ну за встречу, за встречу, – сказала голова. – По пять грамм. Сиди на месте, мне юноша поможет.

Она кивнула на алтарный стол.

Там царил полный беспорядок – мраморная плита была завалена гламурными журналами, среди которых стояли вперемешку косметические флаконы и бутылки дорогого алкоголя. В самом центре этого хаоса возвышался массивный тяжелый ноутбук – одна из тех дорогих игрушек, которые делают на замену десктопу. Я заметил, что печатная продукция на столе не сводилась к чистому гламуру – тут были издания вроде «Ваш участок» и «Ремонт в Москве».

– Вон коньяк, – сказала Иштар. – И бокальчики. Ничего, они чистые…

Я взял со стола бутылку «Hennessy XO», формой напоминавшую каменных баб с самого первого алтаря, и разлил коньяк по большим хрустальным стаканам, которые голова назвала «бокальчиками». По мне, они больше напоминали вазы, чем стаканы – туда ушла почти вся бутылка. Но возражений не последовало.

– Так, – сказала Иштар, – чокнись сам с собой… И помоги мамочке…

Я звякнул стаканами друг о друга и протянул один вперед, не понимая, что делать дальше.

– Опрокидывай, не бойся…

Я наклонил стакан, и голова ловко поднырнула под него, уловив желто-коричневую струю – на пол не пролилось ни капли. Я почему-то подумал о дозаправке в воздухе. Вместо шеи у Иштар была мускулистая мохнатая ножка длиной больше метра, которая делала ее похожей на оживший древесный гриб.

– Садись, – сказала она и кивнула на синее кресло, стоящее рядом с алтарем. Я сел на его краешек, отхлебнул немного коньяка и поставил стакан на стол.

Голова несколько раз чмокнула губами и задумчиво прикрыла глаза. У меня был достаточный опыт общения с вампирами, чтобы понять, что это значит. Я провел рукой по шее и глянул на пальцы – и точно, на них было крохотное красное пятнышко. Видимо, она успела куснуть меня, когда мы целовались. Открыв глаза, она уставилась на меня.

– Я не люблю, – сказал я, – когда меня…

– А я люблю, – перебила голова. – Под коньячок. Мне можно… Ну что… Здравствуй, Рама. Который Рома. Трудное у тебя было детство. Бедный ты мой мальчик.

– Почему трудное, – смущенно ответил я. – Детство как детство.

– Правильно, детство как детство, – согласилась Иштар. – Поэтому и трудное. Оно в нашей стране у всех трудное. Чтобы подготовить человека ко взрослой жизни. Которая у него будет такая трудная, что вообще охренеть…

Иштар вздохнула и опять причмокнула. Я не мог понять, что она смакует – мою красную жидкость, коньяк или все вместе.

– Не нравится тебе быть вампиром, Рама, – заключила она.

– Почему, – возразил я. – Вполне даже ничего.

– Когда нравится, не так живут. Стараются каждый день провести так, чтобы это был веселый праздник Хэллоуин. Вон как твой друг Митра. А ты… Ты позавчера ночью опять о душе думал?

– Думал, – признался я.

– А что это такое – душа?

– Не знаю, – ответил я. – Меня наши уже спрашивали.

– Так как же ты можешь о ней думать, если ты не знаешь, что это такое?

– Сами видите.

– Действительно… Слушай, ты и о смысле жизни думаешь?

– Бывает, – ответил я смущенно.

– О том, откуда мир взялся? И о Боге?

– И такое было.

Иштар нахмурилась, словно решая, что со мной делать. На ее гладком лбу возникла тонкая морщинка. Потом морщинка разгладилась.

– Я тебя вообще-то понимаю, – сказала она. – Я и сама размышляю. Последнее время особенно… Но у меня-то хоть повод есть. Конкретный. А ты? Ты же молодой совсем, должен жить и радоваться! Вместо нас, пенсионеров!

Я подумал, что такая манера говорить бывает у пожилых женщин, родившихся при Сталине и сохранивших в себе заряд казенного оптимизма, вбитого в испуганную душу еще в школе. Когда-то я ошибочно принимал волдырь от этого ожога за след священного огня. Но после курса дегустаций это прошло.

Иштар посмотрела на мой стакан, затем на меня, сделала злое лицо и кивнула в сторону ширмы, потом подмигнула и растянула рот в улыбке. Пантомима заняла не больше секунды – ее гримасы были очень быстрыми и походили на нервный тик.

Я понял, что от меня требуется. Встав, я взял со стола свой стакан, и мы повторили процедуру заправки в воздухе. Иштар не издала ни единого звука, по которому сидевшие за ширмой могли бы догадаться о происходящем. Я снова сел на место. Иштар страдальчески наморщилась и беззвучно выдохнула воздух.

– Значит так, – сказала она. – Я, конечно богиня, – но на эти твои вопросы ничего умного ответить не смогу. Потому что я богиня в очень узкой области. Сделай вот что – найди вампира по имени Озирис. Он хранитель предания. Скажи, что от меня. Он тебе все объяснит.

– А как я его найду?

– Спроси у кого-нибудь. Только с Энлилем про него не говори. Это его брат, и они много лет в ссоре… Со мной Озирис тоже, можно считать, в ссоре.

– А почему вы поругались?

– Да мы не то чтобы ругались. Просто он со мной связь потерял. Он толстовец.

– Толстовец? – переспросил я.

– Да. Ты про них знаешь?

– Нет. Первый раз слышу.

– Вампиры-толстовцы завелись в начале двадцатого века, – сказала Иштар. – Тогда в моде был путь графа Толстого. Опрощение. Страдания народа, назад к естеству, ну и так далее. Некоторые наши тоже увлеклись и стали опрощаться. А что такое для вампира опроститься? Решили не баблос сосать, а натуральную красную жидкость. Но безубойно, потому что все-таки ведь толстовцы. Таких сейчас мало осталось, но Озирис из них.

– А как он к этому пришел?

Иштар наморщилась.

– Его наркотики довели, вот что я думаю, если честно. Наркотики и книги всякие глупые. С ним ты досыта наговоришься. Он мозги засирать умеет не хуже Энлиля, только с другого боку…

Она засмеялась. Мне показалось, что на нее уже действует выпитый коньяк.

– Что такое «баблос»? – спросил я.

– Тебе Энлиль ничего не говорил?

– Он мне начал рассказывать. Про жизненную силу, которую человек излучает в пространство, когда думает о деньгах. Агрегат эм-пять. Но сказал, что остальное расскажут… Здесь. Если сочтут достойным.

– Ой не могу, – хмыкнула Иштар. – Сочтут достойным. Двойные проверки, тройные проверки. У меня ни от кого секретов нет. Хочешь знать, спрашивай.

– «Баблос» – это от слова «бабло»?

Иштар захихикала. Я услышал, как за ширмой тихо смеются девушки.

– Нет, – сказала она. – «Баблос» – это очень древнее слово. Может быть, самое древнее, которое дошло до наших дней. Оно одного корня со словом «Вавилон». И происходит от аккадского слова «бабилу» – «врата бога». Баблос – это священный напиток, который делает вампиров богами.

– Поэтому у нас такие имена?

– Да. Иногда баблос называют красной жидкостью. А Энлиль выражается по-научному – «агрегат эм-шесть», или окончательное состояние денег. Конденсат жизненной силы человека.