Северная сторона сердца - Долорес Редондо

по отчету коронера, который я сейчас держу в руках, никаких повреждений, соответствующих нападению или самообороне, у других членов семьи найдено не было. Как вы объясните ссадины на лице мистера Эндрюса?

— Вы имеете в виду агрессора извне? Возможно, тщательно изучая отчет, вы упустили из виду, что входная дверь не была взломана и никаких других признаков борьбы не имелось. Бедняга сошел с ума, он сам мог нанести себе эти травмы. На рукоятке револьвера его отпечатки пальцев. Я видел такое и раньше: прежде чем выстрелить, человек достигает наивысшей степени отчаяния. Люди бьют себя в наказание или пытаясь привести себя в чувства. Физическая боль помогает сконцентрироваться.

— Детектив, в отчете баллистов есть пара вещей, которые я не понимаю, — сказала Амайя. — Пулю, специально выпущенную в лаборатории, сравнили с пулей, извлеченной из головы одной из жертв, а именно — младшего сына.

— Верно, — согласился Нельсон.

— Почему сравнивали только одну пулю? — уточнил Джонсон.

Вместо детектива ответила Амайя:

— Я вижу, что пытались сравнить и с пулями, выпущенными в жену и дочь, но при выстреле в череп пуля часто деформируется. Пулю, попавшую в ребенка, извлекли целой, потому что детский череп не такой твердый.

— Все так, как вы говорите, — подтвердил Нельсон. — Сравнить отпечаток ствола не удалось, однако было установлено, что он того же калибра и марки.

— А тот, что у отца? — спросила Амайя.

— Ну… — замялся Нельсон.

— Не сделали, — подытожила Амайя.

— Известно, что это был двадцать второй калибр, его след дефлаграции гораздо меньше, чем у других револьверов, но мы сделали тщательную проверку. Был проведен тест на наличие свинца, бария и сурьмы в порохе. Он показал аналогичный результат во всех трех случаях и совпадает со следами на руке отца. Кстати, стреляли левой рукой; напомню вам, что отец был левшой. Откуда злоумышленник мог знать об этом? Очевидно, что стрелял отец.

— А его пуля? — продолжала Амайя.

— Ее не достали.

— Вы хотите сказать, что ее не было на месте преступления? — уточнил Дюпри.

— Она все еще в голове мистера Эндрюса, — пробормотала Амайя.

Им показалось, что Нельсон вот-вот взорвется.

— Ради всего святого! — воскликнул он. — В этом не было необходимости. У нас есть следы выстрелов, пули, которые мы извлекли из головы ребенка, жены и дочери. Наверняка та пуля тоже деформирована.

— Нет, — возразила Амайя. — Мы только что получили отчет коронера: на рентгеновском снимке черепа пуля выглядит недеформированной.

Все смолкли, ожидая ответа Нельсона. Несколько секунд он молчал, а затем сказал:

— Во-первых, я не думаю, что это что-то изменило бы. Отец убил семью, все улики указывают на это. Во-вторых, ответственность за это дело лежит не только на мне. Я — детектив, часть следственной группы. И мы расследовали это дело так же тщательно, как и любое другое.

— Детектив Нельсон, не могли бы вы ответить на последний вопрос? — спросила Амайя.

— Последний?.. Если последний, то пожалуйста.

Джонсон и Дюпри посмотрели на Амайю с улыбкой. Они практически видели, как детектив Нельсон облегченно вытирает пот со лба.

— На месте преступления была обнаружена еще одна пуля…

— Да, она попала в стену. И была целой. Двадцать второго калибра, выстрел из того же револьвера.

— Передо мной фотография, она сделана с очень близкого расстояния, и я, к сожалению, не могу определить, на какой высоте стены находится след от пули, но держу пари, что это на уровне пола.

— Точно… Откуда вы знаете?

Замешательство Нельсона передалось Джонсону и Дюпри.

Амайя нажала клавишу и перевела Нельсона в режим ожидания, прежде чем ответить:

— Похоже, в тот раз у Композитора все пошло наперекосяк; недостаточно разрушительный ураган, отсутствие некоторых членов семьи, отец, который оказал сопротивление… И все-таки он решил продолжать, или по какой-то причине не мог остановиться. Думаю, в каждом из случаев он в первую очередь убивал семью, и в последнюю — отца. Но Эндрюс сопротивлялся, и ему пришлось убить его раньше, а для этого он должен был иметь при себе другое оружие. Агент Такер уже указала на эту теорию; возможно, этот другой револьвер не пригождался убийце раньше, но тот все равно должен был предусмотреть такой сценарий. Застрелив Эндрюса из своего револьвера, он занялся семьей, женой и детьми, убив их уже из отцовского оружия.

— А пуля в стене? Думаете, это стрелял Эндрюс?

— Пуля выпущена из пистолета Эндрюса, но, думаю, выстрел был сделан уже после его смерти. Самоубийцы обычно стреляют себе в голову или, в исключительных случаях, — в сердце. Никто из тех, кто намерен убить себя, не стреляет сначала в ногу, а затем в голову. И было бы странно, если б в черепе обнаружились две пули. Так что убийца вложил револьвер в руки убитого и должен был сделать выстрел, дабы убедиться, что остались следы пороха. Но Эндрюс был уже мертв и лежал на полу, поэтому убийце пришлось выстрелить в нижнюю часть стены.

Джонсон медленно вдохнул и так же медленно выдохнул.

Дюпри снова взял телефон.

— Я запрошу ордер на эксгумацию тела Эндрюса. Если мне удастся убедить судью в том, что это следует сделать побыстрее, мы, возможно, получим его уже сегодня вечером.

— Мы должны предупредить Джозефа Эндрюса-младшего, — с сомнением произнесла Амайя.

— Если судья даст ордер, нам не понадобится его разрешение. — Дюпри покачал головой. — Иногда лучше сообщать о таких вещах родственникам задним числом, это избавляет их от дополнительных страданий.

— Тут я согласен с Саласар, — сказал Джонсон. — В данном случае эта боль будет самым близким к победе чувством, которое Джозеф Эндрюс испытает за очень долгое время.

Глава 19

Мэри Уорд

Кейп-Мей, штат Нью-Джерси

В похоронном бюро Уорда зазвонил телефон. Мэри вздрогнула — и сразу улыбнулась сама себе. Ей было сорок, а она все еще подпрыгивала, как кошка, от любого резкого звука. Она любила работать в тишине. Так делал ее отец, так делала она сама до тех пор, пока ее сын Бен не решил последовать семейной традиции и не занялся похоронным бизнесом. Ей нравилось работать с Беном, хотя в первые несколько месяцев конфликт из-за его громкой тяжелой музыки чуть не поставил под угрозу их тандем.

Но они придумали выход: теперь Бен работал в наушниках. Конечно, Мэри знала, что это будет иметь последствия для его ушей: вероятно, ему придется носить слуховой аппарат прежде, чем он состарится. Она считала себя хорошей матерью, но, учитывая ее собственные мигрени, начавшиеся от шума, и важность поддержания семейной традиции, она решила, что слуховой аппарат — меньшее из зол. Тот факт, что сын целые дни проводил с этими штуковинами в ушах, имел еще один