«АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ» - Николай Шуткин

Мыс Укурунру напоминает нож сапожника, глубоко вонзившийся в Охотское море. Его угрюмый вид привлек внимание Володи. Недалеко от мыса второй пилот увидел странную картину.

– Мать честная, да то лодка тонет! – обратился он к командиру.

На чистой водной глади перевернутая вверх дном посудина пускала дым.

– И правда тонет. Нас увидели и подают сигнал дымовой шашкой, – подтвердил Коржов. Над тонущими время от времени поднимались темные шлейфы.

– Надо посмотреть, может, чем поможем, – решил командир и ястребом ринулся со снижением на помощь погибающим.

По рации сообщили в Николаевск-на-Амуре о бедствии морского судна в районе мыса Укурунру. Руководитель полетов, старый бывший ас Михаил Казанов разрешил экипажу осмотреть место происшествия и результаты доложить. Чем ближе подлетали к тонущему судну, тем отчетливее просматривалось грязное, в ракушках, днище, видимо, слишком старого морского баркаса.

– Откуда же летит дым и почему не всплывают люди? – рассуждали пилоты. Тем временем самолет снизился почти до самой воды и до баркаса было рукой подать.

– Да это же субмарина! – воскликнул Владимир.

– Точно она! – подтвердил Николай.

Лодка резко опустила нос, зарываясь в морскую пучину. Хвост приподнялся вертикально почти до уровня самолета. Экипаж был удивлен размерами хвостового оперения, превышающего размах нижних плоскостей самолета. Пока экипаж дивился конструкцией, рули резко изогнулись и так ахнули по воде, перед самым носом самолета, что весь он был накрыт водяным месивом. Только теперь до экипажа дошло, что за тонущую субмарину они приняли здоровенного кита.

Двигатель зачихал, закашлял. Высоты никакой, а до берега километра полтора.

– Господи, хоть бы дотянуть! Не садиться же киту на спину, – молил Бога экипаж.

– 4793, что с катером? – допытывался любознательный Михаил Иванович.

– Что ему передать? – спрашивал второй у командира.

– Передай, чтоб отстал от нас, если не утонем – прилетим, сами расскажем, – отвечал вспотевший Коржов. – И еще передай, что дурак я старый, – самокритично добавил командир, шуруя альвеером, чтобы движок не заглох совсем.

Руководитель полетов замолчал, а двигатель заработал нормально. Набрав метров тридцать высоты, увидели вокруг мыса полукруг китов-исполинов, лежавших прижавшись друг к другу, словно такси в Домодедово на стоянке. Фонтаны брызг от серых туш летели в чистое утреннее небо.

Двигатель заработал ровно и устойчиво, радуя самозванных морских «спасателей», опростоволосившихся по доброте душевной и чуть было не угодивших на дно морское.

«Тонущий» как ни в чем не бывало, в гордом одиночестве, продолжал барахтаться посреди залива. Шельмец, да и только!

ПОЖАР В ТУМАНЕ

Туман надвигался бесшумно и быстро, охватывая своими лохматыми космами скалистый берег моря да жалкие корявые деревья, стволы которых покрыты чешуйчатой корой вперемежку с зеленым мхом. Туман полз на сопки, завоевывая метр за метром. Переднюю его кромку растворяла суша своим теплом, но тепло вскоре иссякло, и холодные волны тумана растекались дальше и дальше. Аэропорты закрывались один за другим.

Горе тем экипажам самолетов, которые не успели приземлиться вовремя. Сверху вид суши преображался. Местность становилась неузнаваемой, а горючего в баках, как говорится, кот наплакал.

Под праздник День Победы девять самолетов АН-2 роем кружили над поселком Чумикан, треугольником прилепившийся к каменистой косе, упирающейся северным концом в берег реки Уды, а восточным – в воды Охотского моря. Сам районный центр и часть ВПП вместе с диспетчерской вышкой были наглухо закрыты плотным слоем тумана с моросью, и лишь часть посадочной полосы с западной стороны каким-то чудом все еще светилась в лучах заходящего солнца.

Диспетчер Садовников что-то «крякал» в микрофон, но экипажи самостийно устанавливали очередность захода на лосадку, приземлялись у торца полосы, мгновенно исчезая в беспросветной мгле. Куда командиры рулили и как рулили-сверху трудно было понять. Под колесами груженых машин проминалась галька, сочилась вода, но насыпной грунт пружинил, выдерживая тяжелые самолеты. На стоянке оказались три военных самолета, следующих на Камчатку. И так места мало, а тут еще гости!

Наш самолет и самолет Володи Сеничкина были загружены взрывчаткой до золотарской площадки Етара, и на стоянке оставаться было небезопасно, потому мы решили отрулить их подальше от остальных самолетов и аэропорта, да и инструкция требовала удаления от жилых построек на четыреста метров. А ну как кто-нибудь подожжет аэропорт! Дураков везде хватает. У начальника аэропорта набрали авансов, узнав, что 9-го мая полеты запрещены, и двинулись на отдых по трехкилометровой булыжной тропе.

На следующий день утром провели торжественное собрание. В президиуме рядом с предрайисполкома Торонец восседал наш начальник аэропорта и майор военной авиации. После торжества в пилотской накрыли столы, за которыми приземлилось больше двух десятков летного состава и были произнесены первые тосты за Победу. Компания подобралась дружная и братская, потому и тосты произносились душевные и яркие. Когда тосты стали нечленораздельными, а многие из-за стола уползли в кровати, кому-то захотелось послушать Москву, но из репродуктора раздался хриплый голос местного диктора:

– …повторяю, все на тушение пожара! Под угрозой стоянка самолетов и емкости ГСМ!

Сначала мы опешили, засуетились и быстро протрезвели. Нам с Сеничкиным яснее других пожар представлялся не случайным. Садились-то мы последними и места стоянки оказались прямо под окнами здания аэропорта, но пока мы заправлялись горючим, аэропорт опустел. Работники уехали домой на почтовой машине, а пилоты пешком умчались занимать кровати в пилотской, дабы не спать на полу, и о нашем решении отрулить самолеты на противоположный конец аэродрома никто не знал, и где находятся наши самолеты – в тумане не было видно.

Тот, кто поджигал здание, знал, что две тонны взрывчатки, находящихся в фюзеляжах наших лайнеров, сметут поселок вчистую, а мы, вместе с рюмками и фужерами, будем витать над ледяными волнами Охотского моря. Совпадение пожара с Днем Победы случайностью не назовешь. Чей-то злой умысел налицо. Но чей? Здание только что построили студенты. «Какие колоссальные затраты – и вновь убогость и нищета», – размышляли мы. Летный состав волновался за сохранность самолетов, которых и так мало осталось в отряде.

Анатолий Юшков сообразил раньше других и метнулся к рядом стоящему зданию милиции, где в прогревающемся мотоцикле дежурил сержант.