Поединок двух сердец - Кэти Максвелл

Мэри почувствовала, что Барлоу удивлен таким поворотом событий не меньше, чем она.

— Ваша светлость, я не уверена…

— Пожалуйста! Кроме того, вы должны поговорить с его светлостью об учителе верховой езды.

Как можно отказать герцогине? Особенно когда она держит вашу руку и произносит:

— Мы с мужем устраиваем небольшой прием завтра вечером, только для близких друзей. Я прошу вас и мистера Барлоу присоединиться к нам.

На мгновение Мэри утратила способность мыслить. Барлоу что-то бормотал о Джейн и миссис Пиблз, хотя Мэри не была уверена, что верно расслышала, а затем назвал адрес миссис Пиблз.

Когда подъехала двуколка с открытым верхом, к которой был привязан Биттерз, Мэри увидела то, чего не заметила с самого начала, — герцогский герб на дверце экипажа. Чарльз, сидевший рядом с горничной, подпрыгивал на сиденье.

Джорджина еще раз тепло улыбнулась им.

— Пожалуйста, не забудьте про инструктора верховой езды, — напомнила она Барлоу и забралась в двуколку. — Я с нетерпением буду ждать нашей встречи завтра вечером, мисс Гейтс. Я хочу представить вас своим друзьям.

Они смотрели вслед экипажу: герцогиня и маленький Чарльз помахали им на прощанье.

Мэри медленно повернулась к Барлоу.

— Скажите, Барлоу, такое бывает?

— Я бы не поверил, если бы мне кто рассказал.

— Даже случайно встретить короля было бы не так удивительно. Джорджина куда красивее, чем ее описывают.

— Надо же, Мэри, в ваших словах я как будто слышу нотки уважения.

— А почему бы и нет? Ведь она же считает, что я современна, и хочет быть похожей на меня.

Тай фыркнул.

— Думаю, если у герцога имеется хоть толика благоразумия, он свяжет ее и не позволит больше видеться с ее «современными» друзьями. На равных? Какая глупость. Она же герцогиня! Пойдемте, нам пора возвращаться.

Мэри возразила:

— Я считаю, она умна. К тому же я и сама восхищаюсь независимыми женщинами.

— Полагаю, умная женщина не станет оспаривать власть мужа в семье. И ни один мужчина, неважно, герцог он или нет, не захочет иметь своевольную жену, которая будет делать то, что ей заблагорассудится. Мужчины хотят, чтобы их жены всегда поддерживали их и привносили в их жизнь удовольствие.

Не будучи уверена, что верно его поняла, Мэри чуть склонила голову набок:

— Мы обсуждаем жен или наложниц?

— И тех, и других, — ответил Тай. — Мужчине нравится знать, что его слову будут подчиняться. Без вопросов, без споров — просто подчиняться. Только тогда он сможет считаться главой семьи.

То же самое она часто слышала и от своего отца. Словно гром среди ясного неба на нее вдруг обрушилось настоящее понимание того, почему Джейн всегда говорила о нем с неодобрением. Наконец она увидела отца таким, каким он был на самом деле. Все встало на свои места: ее страхи, чувство вины — все, что до сих пор тяготило ее. Отец просто держал ее в страхе с помощью кулаков, и этот метод оказался настолько сильным, что не утратил своей власти над ней даже после его смерти.

Теперь ту же чушь нес Барлоу. Разум подсказывал Мэри, что нельзя сравнивать его с отцом. Не станет же Барлоу, в самом деле, прибегать к силе, это не в его правилах. Но на секунду ей показалось, что перед ней стоит отец. Жаркие воспоминания о поцелуе омрачились страхом. Этот поцелуй волшебным образом стер из памяти все то, что заставляло ее бледнеть от бешенства при одном только упоминании имени Барлоу! Он уже поработил ее?

— Что случилось? — спросил он. — Вы смотрите так, словно хотите свернуть мне шею.

— Или заставить вас замолчать. — Она покачала головой. — Не знаю, почему я позволила вам целовать себя. Должно быть, у меня гусиный пух вместо мозгов.

Она направилась к Данди, но Тай крикнул:

— Тпру!

Мэри остановилась в изумлении.

— Что было не так с поцелуем? — спросил Барлоу.

— Это вы мне сказали «тпру»?

Барлоу раздраженно ответил:

— Это просто слово.

— Нет, так обращаются к лошадям, а я не лошадь, — сообщила ему Мэри подчеркнуто вежливо.

— Да что с вами такое?

— Сначала ответьте мне, почему вы меня поцеловали, — продолжала Мэри.

Барлоу посмотрел на нее с подозрением:

— Вы же сами все видели. Вы прекрасно знаете почему.

— Знаю что? Что вы схватили меня? Что вам захотелось поцелуев и я послу-у-у-шненько, — она издевательски протянула это слово, — себя вела? Что ж, надеюсь, вам понравилось. Но больше вы ничего не получите!

Мэри потянулась за поводьями. Тай преградил ей путь. Наклонившись так, что его губы почти касались ее уха, он, утвердительно произнес:

— Но вам понравилось!

О да, и даже больше, чем просто «понравилось», но она никогда не признается ему в этом, хотя понятно, что Барлоу и без ее признаний в этом уверен.

— Терпимо.

Для Тая это было оскорбление. Почти как пощечина. В его глазах появился лед.

— Значит, в этих делах у вас больше опыта, чем у меня.

В голосе Тая появились нотки, которые насторожили Мэри. Она поняла, как он стал действовать, — ее откровенное признание о Джоне он стал использовать против нее же, и это было больно. Он бил по самому больному.

В ней взыграла гордость:

— И это мне говорите вы? Человек, который не пропустил ни одной юбки в округе. Что ж, я горжусь своей независимостью. Я горжусь тем, какая я есть.

Тай стиснул зубы.

— Ах, простите, ваше высочество, но мне показалось, что вы добровольно целовались со мной. А для женщины, которая так гордится своей независимостью, не слишком ли охотно вы готовы продать себя за деньги любого потенциального мужа?

Мэри даже не соизволила ответить. Ее чувства окончательно смешались, в голове творилась настоящая неразбериха. То, как она отвечала на поцелуй, теперь смущало ее.

Подумать только, ведь Барлоу даже начал ей нравиться!

— Прочь с дороги, я ухожу, — глухо сказала Мэри.

Тай покачал головой, его ухмылка не предвещала ничего хорошего.

— Нет, вот ваша лошадь. Вы поедете на этой кляче. И сделайте одолжение, сядьте в седло как положено даме. Я устал от того, что люди таращатся на нас.

В ответ Мэри нахмурилась, но сделала так, как просил Барлоу. Она настолько устала, что даже позволила ему помочь ей забраться в седло. Она совсем обессилела. И уже почти жалела, что затеяла с ним ссору. Хотя он сам напросился. И продолжал в том же духе: прикоснувшись к ее щиколотке, отдернул руку, словно ему было неприятно. Это стало последней каплей. Она пришпорила лошадь.

Людей в парке становилось все больше. Пара на лошадях привлекала к себе внимание: он был без шляпы, а ее волосы в беспорядке разметались по плечам. Однако, погруженные в свои мысли, они, похоже, ничего вокруг не замечали.