Игроки Господа - Дамиен Бродерик

В то же мгновение пульсирующая струя теплой воды ударила по нижним частям моего тела. Я вздрогнул и сразу успокоился. И как только он это устроил? Я мог встать и оглянуться, но не хотел мочить сиденье. Наверное, Тоби был настоящим волшебником или гениальным техником. Ему каким-то образом удалось использовать в своей команде вложенный цикл. Система несколько раз в секунду меняла свою вертикальную ориентацию, и вода била вверх, против силы тяжести ванной (но, возможно, повинуясь ей в своем мирке, что оказалось бы еще элегантней), после чего падала вниз, унося грязную ношу, и проливалась на землю вонючим дождем.

Через некоторое время, проведенное мной в изумленном ступоре, я решил, что меня достаточно отмыли (искренне надеясь, что Тоби не привлек к делу шланг из настоящей автомобильной мойки), закрыл биде и открыл сушилку. Порыв горячего воздуха обдул мой зад и в три секунды высушил его. Я встал, привел себя в порядок и с любопытством вперился в дыру. Пастбище, конечно, исчезло, вместе с тропическим ливнем. Подо мной, насколько хватало глаз, простирались раскаленные дюны. Легендарные арабские ветры высушили мою задницу, вознесенную достаточно высоко, чтобы не получить изрядную порцию колючего песка. Покачав головой, я закрыл пугающее отверстие, нашел безопасную бритву и мыло во встроенном шкафчике за большим зеркалом и приступил к поискам душевого Schwelle.

В дверь постучали:

— К тебе можно?

— Заходи, — проворчал я. На мне были ботинки и футболка, и я вылезал из джинсов.

— Оригинальные устройства, — сообщил я брату. Он принес ворох одежды, предположительно, моего размера. Подозреваю, заказал ее у какого-нибудь шикарного лондонского или сингапурского кутюрье. Тоби сбросил вещи на скамью, которую выдвинул из дальней стены.

— Встань перед зеркалом, — посоветовал он, — и скажи: «Открыть душ».

— А почему он еще не открылся?

— Прости, не понял?

— Ну, ты же только что произнес волшебные слова!

— Но я стоял не в том месте. Я же говорю, перед зеркалом. Так ты сможешь побриться, не отрезав себе уши. И не забудь поставить экран, иначе забрызгаешь всю комнату.

Я тупо покачал головой, бросил свою одежду в угол и закрыл за Тоби дверь. Затем встал на указанное им место, развернул пластиковый экран и произнес слова. Теплая вода хлынула из открывшегося над моей головой Schwelle, стекая в треугольное углубление, неожиданно появившееся под ногами. На секунду я удивился, почему пол, на котором я стою, не проваливается через прогнившие перекрытия к фундаменту, унося с собой кричащего меня, но это была старая четырехмерная мысль. Как и дейксусный Schwelle, очевидно, встроенный в зеркало в ванной тетушки Тэнзи, эти штуки существовали в своем собственном метафизическом мире — мире вне всех других миров. Они появлялись и исчезали, как тени при повороте выключателя на лампочке. Правда, сквозь эти тени можно было пройти, или неосторожно уронить в них кусок мыла и расстаться с ним навеки.

— Черт! — что я и сделал.

К счастью, в шкафчике нашелся еще один, завернутый в плотную бумагу и испускающий чудесный аромат. С наслаждением зажмурившись, я намылил щеки, а когда открыл глаза, на запотевшем зеркале красовалась надпись:

«СПРОСИ О МЕЧЕ В КАМНЕ».

Если бы мои волосы не прилипли к шее, то, несомненно, встали бы дыбом. Я снова зажмурился и тяжело вздохнул. Затем взглянул на зеркало еще раз, но таинственное послание уже смыло водой.

— От тебя хорошо пахнет, — сообщила мне Лун, когда я вернулся в гостиную.

— Я похож на чертову модель! — сердито заявил я, хотя обрадовался ее словам. На мне были: шелковое нижнее белье от «Windsor Spencer»; песочно-коричневые брюки (и пиджак, перекинутый через плечо) от «House of Saud», быть может, из настоящей верблюжьей шерсти; белая шелковая рубашка, совсем как в «Гамлете»; потрясающе удобные высокие кожаные ботинки (в таких самое милое дело — вторгаться в Польшу). Нет, это выглядело нечестно и подло: поймав довольный отеческий взгляд Тоби, я решил, что в таких ботинках самое милое дело — спасать Польшу.

— Пришло время для откровенного разговора, — сказал мой брат. — Я только что заварил свежий чай. Садись и рассказывай. Начни с самого начала и иди до самого конца, там остановись.

Я со вздохом занял свободное кресло, налил себе чаю и начал с трупов в ванной тетушки Тэнзи. Выходило путано и непонятно, и я оставил при себе сомнения насчет миссис Эбботт и некоторые особенности таинственного молчаливого дома Тэнзи и его «нексуса». В какой-то момент в разговор вступила Лун и поведала нам предысторию. Я огорчился, когда она рассказала, почему перепутала меня с моим братом Эмбером. Насколько я понял, у нас с ним не было ничего общего. Тем не менее, Лун, кажется, находила его привлекательным, что странно, и я чуть не заскрипел зубами от ревности. В конце концов, мы замолчали.

— Хм-м-м… Неожиданная история, юный Август. Сквозь трещины брезжит свет, — Тоби встал и с грохотом опустил свою кружку на стол. — Совершенно ясно одно: тебя необходимо вооружить, и чем скорее, тем лучше. — Он повернулся к центру комнаты: — Дай Септимуса.

— Не думаю, что он страшно обрадуется… — начал я.

Schwelle распахнулся в непроглядную темноту. Оттуда доносился дребезжащий звук, глубокий и зловещий. Я быстро заслонил собой Лун, беспечно развалившуюся в кресле, затем понял, что это, и расхохотался. Кошмарный храп оборвался, закончившись сдавленным фырканьем. За порогом вспыхнул свет. Бородатый Септимус, облаченный в белую ночную рубашку, спрыгнул с походной раскладушки и приземлился на одно колено, нацелив на нас огромный пистолет, причем проделал все это в мгновенье ока.

— А, это ты, старый козел, — кивнул он Тоби, встал, отряхнул колени и отложил оружие. — Не мог сначала проверить, который час? Здесь три утра! — его взгляд скользнул мимо Тоби, наткнулся на меня в боевой стойке, по-прежнему загораживающего собой Лун, которая пыталась встать, одновременно утихомиривая меня. — И он! Незваный гость, фантом на пиру, потерянное дитя и тому подобное! Полагаю, ты хочешь вооружить парня?

— Именно. Мы можем войти?

— Если это необходимо, — Септимус с отвратительным звуком прочистил горло; судя по всему, он страстно любил сигары. — Конечно же, вижу, что необходимо.

Зловоние холокоста исчезло вместе с руинами. Шагнув за порог, мы оказались в железобетонной конструкции, напоминавшей внутренности блокгауза. Походная кровать, на которой вкушал свой неуютный сон Септимус, стояла в мезонине. Слева от меня, за металлическим ограждением, на застекленных стендах красовались все немыслимые виды оружия, словно боевая пародия на библиотеку Тоби. Будучи австралийцем, представителем весьма застенчивой и кроткой культуры, я был плохо знаком с огнестрельным оружием. Да, я умел обращаться с ружьями. В детстве, отец не раз брал меня с собой на охоту в буш и учил стрелять из ружья. Не составляло проблемы получить разрешение на этот вид оружия, однако его редко использовали для убийства, не говоря уже о кровавых бойнях. Отъявленные головорезы предпочитали нож. Будучи в Чикаго, я под руководством Ицхака стрелял по бумажным мишеням в спортивном клубе; сам он, конечно же, провел два года в израильской армии и был отличным стрелком. Оказалось, что у меня хороший глаз и задатки спортсмена, однако вернувшись домой, я потерял интерес к стрельбе — она отнимала слишком много сил, хотя я никогда не страдал хоплофобией. Теперь передо мной на подставках стояло оружие, которое раньше я видел только в фильмах и кровожадных шоу: РПГ и винтовки; пулеметы и маленькие, но смертоносные, посверкивающие масляно-синей сталью пистолеты; патронташи и магазины, сложенные стопками, будто видеокассеты в прокате, ждущие, когда же их зарядят в убийственные устройства; гранаты веселеньких расцветок и другие штуковины, предположительно, из фильма «Берсеркер» — лучевые пушки, или лазеры, или рельсовые пушки, или как там они, черт бы их побрал, называются. Страшно было даже подумать, для чего предназначались эти кошмарные штуковины, что они могли сотворить с миром — с мирами и их обитателями.