Царица парижских кабаре - Людмила Лопато

В «Карлтоне», на террасе, сидели два господина, один лучше другого: брюнет и блондин с сине-серыми глазами.

Лидия немедленно спросила: «Кто тебе нравится?» – «А тебе?» – «Мне – брюнет», – сказала подруга. «А мне – блондин», – ответила я.

Выпили шампанского, смешанного с малиновым соком. Блондин вдруг замолчал и через несколько минут сказал: «У меня закружилась голова и весь мир». Коктейль продолжался, пришли другие друзья. Я решила уйти, и он, прощаясь, сказал: «Вы должны быть со мной всегда».

Я улыбнулась и… ушла.

Наутро я получила цветы – и началась длинная история любви.

Вскоре я вспомнила странную фразу моей мамы, которой не было на свете уже пятнадцать лет… Давным-давно, в Калифорнии, когда я была женой Никиты, мама неожиданно сказала мне: «Люсенька, Никита замечательный, но у тебя будет другой муж. Огромный блондин с синими глазами». – «Но Ники – чудный муж, я его люблю!» – растерянно возразила я. – «Ты сейчас довольна, но потом тебе будет еще лучше», – ответила она.

Так и вышло! Я глядела на Джонни и думала, что немыслимо так все предугадать. Но мама сумела.

Джонни жил в те дни на Лазурном берегу один, как и я. У него был сын от первого брака с андерсеновским именем Кай: ведь Джонни был родом из Дании. Много позже Кай женился на внучке Ла Салья, президента Гватемалы. Они жили в Сан-Сальвадоре, а затем вместе со своей дочерью Викки Кай переселился в Европу.

После нашей встречи в «Карлтоне» мы, я и Джонни, не были больше одиноки никогда. Он говорил, что встретил ту, о которой всегда мечтал. А я за сорок лет ни разу не пожалела о том, что выпила тогда шампанского с соком малины – магический, приворотный коктейль. В 2000 году Джонни умер, но в моем сердце он такой, как и прежде: умный, добрый, благородный, полный света, элегантный, справедливый…

Мой.

Каждое утро Джонни приезжал за мной на своем серебристом «Ягуаре». Мы ездили купаться на разные пляжи, по вечерам танцевали, сидели на террасах ресторанов, часто брали с собою Лиду Гулеско и других друзей. Вскоре Джонни должен был уехать по делам в Цюрих и Вену. Я вернулась в Париж, потом поехала с Делано на Капри. «Огромный блондин с синими глазами» звонил мне каждый день.

Осенью, когда Делано вернулся в Америку, в школу, Джонни предложил мне поехать с ним в путешествие: Рим – Бейрут – Каир – Афины – Цюрих.

Так мы и сделали.

В Бейруте было очень жарко – и очень красиво. Мы все осмотрели, съездили в Баальбек и самолетом полетели в Каир. Отчаянно жарко было и там, зато в нашем отеле «Семирамида» с высокой террасы открывался замечательный вид на город.

В пустыне Джонни ездил на верблюде, а я не решилась.

Потом полетели в Афины, съездили пароходом на Кикладские острова… Через Цюрих вернулись в Париж и вскоре купили квартиру на рю Вилла Спонтини.

В этом четырехэтажном доме было всего четыре квартиры. Наверху жил Харун Тазиефф, знаменитый вулканолог, геолог и историк (позже он был министром). На третьем этаже – балерина кордебалета «Гранд-опера» мадемуазель Жанин дю Барри (месье Беген, «сахарный король», приезжал к ней каждый день в три часа на роллс-ройсе). В бельэтаже – кинорежиссер Може, автор знаменитого фильма «Мир тишины».

Все мы стали друзьями и часто виделись. Наша квартира была очень приятной – салон с камином… В камине мы жарили грильяды, пили красное вино. Приходили друзья, «рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали». Но, как ни хорошо мне тогда было, я начинала думать: надо что-то делать.

Идея пришла ночью: поставить русскую пьесу, с русскими актерами, которые будут говорить по-французски – но с русским акцентом.

Ма-джонг – китайская игра, напоминающая домино.

Лида Гулеско – Гулеско Лидия Ивановна (1917–1977), цыганская певица, дочь известного в России в начале XX в. скрипача Ивана Тимофеевича Гулеско (1877–1953). В эмиграции пела в кабаре «Нови» и др. В 1955 г. стала хозяйкой парижского кабаре «Палата», где выступала вместе с Дмитрием Усовым (? –1967).

Харун Тазиефф, знаменитый вулканолог, геолог и историк — Гарун Тазиев (р. 1914), французский ученый, происходит из семьи эмигрантов из России. Снял ряд документальных фильмов, в которых великолепное зрелище извержения вулканов сочеталось с большой научной ценностью исследуемых явлений, а съемки велись в трудных условиях, с риском для жизни.

Грильяды — жаркое, изготовленное на гриле, на открытом огне.

«Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали…» – строка из многократно положенного на музыку стихотворения А. Фета «Сияла ночь. Луной был полон сад».

Глава двадцатая

«Маленький Москвин» русского Парижа. Киса Куприна. Федя Протасов у цыган Димитриевичей

Джонни моя идея понравилась, хоть он и не понимал по-русски. Выбрали «Живой труп» Толстого, включив в него отрывки из «Власти тьмы».

Русских актеров в послевоенном Париже было много. А репертуарного русского театра не существовало. Помню неоднократные попытки его создать.

В 1950 году в театре «Аполло» шел «Живой труп», поставленный Парижской группой артистов Московского художественного театра под эгидой Русского музыкального общества за границей.

Режиссерами спектакля были Александр Вырубов и Вера Греч. Величественный, уже весьма немолодой Вырубов взял на себя роль Феди Протасова, а Мария Крыжановская играла Елизавету Андреевну.

Вера Мильтиадовна Греч была занята в небольшой, но выразительной роли Анны Дмитриевны Карениной, строгой светской дамы, матери второго мужа несчастной Лизы Протасовой. Поликарп Павлов играл маленькую, но важную роль Александрова, трактирного собеседника Феди. Певица Мария Давыдова была старой цыганкой, матерью Маши. Я принимала в этом спектакле скромное участие – пела в «цыганской» сцене толстовской пьесы.

Увы, «Живой труп» 1950 года прожил на сцене недолго.

Наш спектакль как бы воскрешал его семь лет спустя. Мы репетировали полгода, каждый день, в нашей квартире. Вся труппа часто оставалась у нас ужинать.

Первыми я пригласила Веру Греч и Поликарпа Павлова: они были замечательными актерами, обожали сцену и друг друга.

После поездки Художественного театра за границу в начале 20-х годов Греч и Павлов остались в Пражской труппе Художественного театра – вместе с такими звездами, как Мария Германова, Кржановская и Муся Жданова. В Москве Павлов был заметным актером. Он, например, играл в таком хрестоматийном спектакле, как «Ревизор», и запомнился всем в роли Добчинского. Греч была в Москве только студийкой. И свое замечательное дарование характерной актрисы воплотила уже в эмиграции. Она была гречанкой и еще в юности взяла сценический псевдоним, напоминающий о ее национальности.