Тень - Виктор Александрович Шмыров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выглянул. Въехали во двор двое — Лазарь и Ленька. Живо сбежал вниз, распахнул дверь кассы, рукой трясущейся свечи запалил.
— Ну?!
— Помилуй нас, Поликарп Филатьевич!
— Не устерегли?!
— Устеречь-то устерегли, да придушили ненароком.
— Как это придушили, господи прости? — закрестился по привычке в угол, но образов там не было, лишь сундук денежный стоял.
— Да нечаянно, батюшка! Здоров уж больно, черт, все бился, Леньке вон нос-от чуть не своротил на сторону, ну мы его чуток и стукнули, а потом навалились. Глядь, а он уж и не дышит.
— Вот грех, вот грех-то, господи всемогущий, спаси и помилуй, так как же вы так, ироды окаянные?!
Разом повалились оба в ноги:
— Батюшка, прости, не ведали того сами, не чаяли-и!
— Чё уж, чё уж теперь-то... Где окараулили?
— Да до Губдора еще, батюшка, в болотнике, где ельничек. Мы в нем и схоронились.
— А дели-то куда?
— Да известно — в воду, куда же еще, ввек теперь не сыскать.
— А кони? Коляска его?
— Обшарили все, как ты велел, да в пожни свели, а там уж, как бог положит.
— Ну и сыскали чего?
Склонили оба головы:
— Извиняй, батюшка, ничего...
— Э-эх! — махнул рукой. — Деньги где?!
— А вот, — выступил вперед Лазарь и сбросил с широких плеч котомку.
— Туда положь, — мотнул головой на сундук.
Слуга распахнул мешок и, достав кошели, положил на крышку.
— Что там еще?
— Рухлядишка всякая да одежонка его, мы хоть и прошарили всю, да решили тебе самому свезти.
— Вываливай!
Лазарь опрокинул торбу. На каменные плиты пола вывалились мятая, кровью по вороту залитая рубаха, следом козловый сапог, штаны суконные, кафтан, второй сапог, шапка, завернутый в белую тряпку крупяной калач, покатившийся прочь, разматывая холстину. Из-за пазухи Лазарь достал бумаги и протянул хозяину. Тот быстро просмотрел.
— А ручательства не было?
— Какого?
— Какого, какого! Никаких бумаг у него больше не было?
— Нет...
— Ну ладно, ступайте, да глядите мне, ни гугу!
Оставшись один и заперев дверь, спустил Поликарп Филатьевич подсвечник со стола на пол и стал прошаривать одежду: сперва один сапог повертел в руках, помял, покачал каблук, потом, отбросив, принялся за другой, протянул руку за кафтаном, но тут увидел лежавшую немного в стороне старую шапку. Подклад, надорванный утром Тимохой, был обратно подшит большими стежками. Махом разорвал его купец надвое, и прямо в руки его упал грязный лоскут.
Есть все же! Вот он, чертеж доподлинный! Чуяло сердце... Ай да каторжанин, головушка буйная, не обхитрил все же!
К столу бросился Поликарп Филатьевич, дрожащими руками разгладил тряпицу на столе. Что за наваждение? Такая же река, те же крестики. Схватил свой кошель и вытряхнул из него чертеж, оставленный Тимохой. Оба были почти одинаковы. Только новый еще грязнее да затасканнее будет. И несколько крестиков новых. Вот и все...
— Господи, неужто напрасно грех на душу взял? Господи! Прости мне, господи, помыслы мои тайные, бес попутал! Жадность окаянная, душегубство принял, господи-и!!!
Государственный архив
Пермской области.
Фонд 126, опись 4,
дело 18, лист 64.
(Копия)
Господину Губернскому
капитану-исправнику.
Имею честь сообщить, что мною было произведено дознание о совершенном якобы купцом Олиным Поликарпом Филатьевичем душегубстве бродячего человека по прозванию Тимофей Сычев, по поводу которого имею сообщить нижеследующее: названный бродячий человек Тимофей Сычев, неизвестно откуда появившийся, пропал безвестно сентября месяца сего года. Объявился оный Тимошка в Чердыни за месяц, и где обретался и чем жил, неизвестно. Одиннадцатого сентября купил у мещанина Селиванова коляску, которая была найдена вместе с лошадьми крестьянами села Губдор шестнадцатого сентября. Самого каторжанина обнаружить не удалось.
К сему необходимо присовокупить, что пересланное для дознания ручательство писано не Олиным Поликарпом Филатьевичем и подписано не его рукой. Посему полагаю безадресное, то есть анонимное письмо наветом, а беглого каторжанина Тимофея Сычева скрывшимся неизвестно куда.
Исправник Чердынской Управы благочиния
Родион Николаевич Бурмотов
Октября 16 дня 1843 года
5. Миронов Владимир Геннадьевич. 16 июля 1974 г., Тюменская область.
— Как это умер? Когда умер? Вы не путаете?
— Да нет, товарищ майор, все точно: Нигамаев Руслан Камиллович, 1931 года рождения, паспорт IV-ШЖ № 549652, прописан по улице Полевой, 24, так? Мы вот и документы сдать еще не успели.
Секретарь поссовета — девчушка еще совсем, с жиденькой белесой косицей за спиной, после школы, видно, в институт провалилась и устроилась сюда стаж зарабатывать — смотрела на Миронова с любопытством. Владимир Геннадьевич протянул руку к бумагам, лежавшим перед ней на столе:
— Разрешите, пожалуйста, мне взглянуть.
Бумаги были в целом в порядке. Истрепанные грязные листочки лежавшего сверху паспорта крест накрест перечеркнуты черной тушью, к корочке сзади подколоты справки: участкового, поселковой больницы, выписка из книги записи актов гражданского состояния и прочие, из чтения которых майор понял, что смерть настигла сорокадвухлетнего Нигамаева Руслана Камилловича, последние двенадцать лет человека без определенных занятий и жительства, от непомерной для ослабленного регулярным пьянством организма дозы алкоголя, что случилось это, вероятно, в ночь с 24 на 25 мая, что тело его было обнаружено в котельной гаража потребсоюза кочегаром этой котельной Валуевым Петром Захаровичем 26 мая, а 28 числа было перевезено для вскрытия в морг поселковой больницы, что состоялось это вскрытие еще через день и произвел его хирург Козлов Юрий Алексеевич и что наконец захоронено было оно на средства той же больницы 10 июня на поселковом кладбище...
Несообразностей было много, но самая главная заключалась в том, что по сообщенным Витькой Кологривовым сведениям, в то самое время, когда многострадальное тело Нигамаева Р. К. с таким трудом предавали земле, сам Нигамаев Р. К. трудился благополучно в должности шурфовщика у ленинградского геолога Малышева и зарплату со всеми положенными надбавками и коэффициентами получил не только за май, но и за весь июнь.
Вот такая мистика в этом деле... Клады и золото, исчезающие трупы и воскресающие мертвецы, неизвестно куда пропадающие свидетели. Недаром с самого начала, с совещания у полковника, его не покидает скепсис.
