Рыцари удачи. Хроники европейских морей - Александр Снисаренко

Для Ромейской державы наступило смутное время. Бесконечной чередой следовали заговоры и бунты. Вер­ность и честь окончательно уступили место предатель­ству и низости, особенно при дворе. И, как в любой стране, оказавшейся на грани анархии, на ее дорогах появились собственные разбойники, а на побережьях - собственные пираты. Вероятно, они были и раньше, но удельный вес их был столь невысок, что хронисты считали ниже своего достоинства упоминать о них. Теперь хроники ромеев запестрели именами византий­ских, турецких и иных разбойников. Эти имена замель­кали и на страницах мемуаров царствующих особ.

На западе, в Адриатическом море, все больший вес приобретали далматы, именовавшие себя то кроатами, то хорватами, но охотнее всего - сербами. Трирский архидиакон Вильгельм упоминал в 1168 году их «пра­вителей, называемых жупанами», которые «иногда слу­жат императору, а иногда, выходя из гор и лесов, опустошают всю окрестную страну». Но еще за два века до него византийский император Константин VII Багрянородный (913-959) писал об этом могуществен­ном разбойничьем племени, способном выставить одно­временно до шестидесяти тысяч конников, до сотни ты­сяч пехотинцев и до девятисот боевых кораблей - сагин и кундур. «Сагины,- сообщает Константин,- вмещают в себя по 40 человек, кундуры же по 20, а меньшие по 10 человек». Византии на протяжении многих лет пришлось иметь дело с сербами, и особенно много крови попортил ей жупан Рашки (Сербии) по имени Вукан.

В 1090 году, когда империя лихорадочно отбивалась от нашествия северочерноморских племен, фигури­рующих в хрониках то как скифы, то как узы, то как кумены, то как мисы, на морской арене появился но­вый персонаж, громко заявивший о себе с первых же шагов. Это был турецкий эмир, сатрап Смирны (Измир) Чакан, или Чаха (возможно, соотечественник Вукана). Десять лет назад он уже совершал набеги на Азию, был взят в плен фессалийцем Александром Кавасилой и подарен тогдашнему византийскому императору Ники-фору Вотаниату. Оценив незаурядные личные качества пленника, Никифор возвратил ему свободу, даровал ти­тул протоновелиссима (третьего по значению лица в империи) и щедро осыпал милостями. Однако с воца­рением Алексея Комнина Чакан попал в опалу, и вот теперь сложившаяся обстановка подсказала ему план мести.

Правильно оценив ситуацию, он решил урвать свою долю пирога со стола дерущихся гигантов. Но для этого нужен флот, а в Смирне его не было. Чакан отыскал в городе человека, сведущего в морском деле, и пору­чил ему как можно скорее создать эскадру пиратских судов. Именно так: пиратских. Вскоре новый флот был готов к выходу в море. Наряду с множеством обычных боевых кораблей в его составе было сорок крытых па­русных боевых челнов, похожих по описаниям хро­нистов на черноморские камары - традиционные пи­ратские челны кавказских народов. С этим флотом, укомплектованным опытными моряками и воинами, Ча­кан серией молниеносных бросков захватил почти без боя Клазомены (Урла), Фокею (Фоча), Митилену (Ми-тилини), Самос, Родос и Хиос. У Хиоса он без особого труда разгромил спешно высланный против него импе­ратором сильный флот с большим количеством воинов, возглавляемый Никитой Кастамонитом, и удалился в Смирну на отдых.

Но Алексей Комнин не думал опускать руки; ведь речь зашла о престиже империи и его собственном. Командование вторым флотом он вручил своему род­ственнику Константину Далассину, и тому удалось за­хватить хиосскую гавань и осадить город Хиос.

Узнав об этом, Чакан немедленно двинул к острову свой флот, а сам выступил из Смирны сушей во главе восьмитысячного отряда турок. Связав строй своих кораблей толстой цепью, чтобы они держали линию и не ударялись в бегство или, наоборот, не проявляли не­нужного лихачества, Чакан начал методичное пресле­дование. Однако на этот раз обстоятельства сложились так, что военные действия были перенесены на сушу. Фортуна отвернулась от смирнского сатрапа, и вскоре Чакан и Далассин вступили в мирные переговоры. Далассин тянул время: он дожидался прибытия с фло­том шурина Алексея - прославленного полководца Иоанна Дуки.

Когда Чакан понял, что его водят за нос, он тайком отбыл в Смирну за подкреплениями. Как только об этом донесли Далассину, тот поступил точно так же: в Волиссе - городке на мысе острова Хиос - он набрал корабли со свежим войском, установил на них гелеполы, вернулся к городу Хиосу, захватил его штурмом и, не теряя времени, всею мощью обрушился на Митилену.

Отказавшись от прежних планов, Чакан засел в своей сатрапии, построил новый флот и с этого времени держал в постоянном страхе все приморские области. Свои же бывшие островные владения, отобранные ви­зантийцами, он разорил дотла, за исключением Мити-лены, отдавшейся в его власть добровольно. Поддер­живая постоянную связь с печенегами, он исподволь, но настойчиво толкал их на захват Фракийского Херсонеса, а в ожидании этого события переманивал на свою сторону наемников, стекавшихся со всех сторон к Алек­сею. Делать это было ему тем легче, что зима насту­пила необыкновенно суровая, и снежные заносы серьез­но затрудняли доставку продовольствия в Константи­нополь. Столица голодала. В пику Алексею Чакан провозгласил себя императором, а Смирну - столицей империи и стал готовиться к походу на Константи­нополь.

Весной 1091 года Алексей вновь выслал Иоанна Дуку с войском и Константина Далассина с флотом, приказав им одновременным ударом захватить Митиле­ну и затем раз навсегда покончить с самозванным импе­ратором, отобрав у него «столицу» - Смирну. Этим указом Чакан был фактически поставлен вне закона. Война с ним кончилась, началась охота на пиратов.

Гарнизон Митилены возглавлял в это время брат Чакана - Галаваца. Понимая, что Галаваце не вы­стоять против отборных императорских войск, Чакан устремился ему на помощь. Осада Митилены длилась три месяца. Ежедневно - от восхода до заката - ви­зантийцы штурмовали стены города, но не продвину­лись ни на шаг. На исходе третьего месяца непрерыв­ных боев Чакан предложил Иоанну мир при условии, что ему самому будет дозволено беспрепятственно возвратиться в Смирну. Они обменялись двумя знатны­ми заложниками, принесли положенные клятвы, и пере­мирие вступило в силу.

Однако Чакан и тут остался верен себе, но не своему слову: под покровом ночи он попытался вывезти с собой в цепях все население Митилены. Обман раскрылся, когда его корабли уже были в море. Одураченный Далассин немедленно устремился за ним в погоню, а Иоанн тем временем захватил весь остальной флот пиратов в момент его отплытия и освободил пленников. Далассину удалось настичь Чакана, многие его корабли он пленил и безжалостно перебил всех, кого сумел отыскать на их палубах. Готовый к такому повороту событий, пиратский вождь пересел в суматохе боя на легкое суденышко и незаметно выскользнул из этой мясорубки. (Точно так же спасся когда-то Митридат: видимо, это была обычная тактика пиратского морского боя.) На берегу его поджидал большой отряд турок, с ним он добрался до Смирны. Радость освобождения была омрачена для него тем, что он узнал здесь о захва­те Дукой всех островов, совсем недавно вновь занятых его молодцами. Особенно чувствительна была для него потеря Самоса, взятого приступом.

Но не таков был этот человек, чтобы впасть в от­чаяние и опустить руки. Пока византийская армия улаживала очередные недоразумения с Кипром и Кри­том, пираты спешно строили дромоны, диеры, триеры и легкие суда. Не дожидаясь спуска их на воду, Чакан приступил к осаде города Авида. Однако его поджидал здесь неприятный сюрприз: никейский султан Килич-Арслан ибн Сулейман (он был женат на дочери Чака­на) 1 не прислал обещанную подмогу, а, напротив, двинул свои войска против него. Чакан не знал тогда, что Алексей направил султану письмо, где, ловко играя на его подозрительности, уверил, что истинная цель пиратов - захват не Византии, которая явно им не по зубам, а турецкого султаната. Дабы выяснить, в чем дело, Чакан послал в ставку султана своего сына Ибн Чакана. Султан встретил шурина по-родственному радушно, напоил за трапезой крепким вином и собственноручно заколол мечом. Чакану пришлось срочно рети­роваться в Смирну.

1 Вопрос о степени родства Килич-Арслана и Чакана не так прост. Фраза из письма Алексея султану, где упоминается «твой зять Чакан», противоречит указанию на то, что жена султана была дочерью Чакана. В первом случае Чакан должен был быть женат на дочери или сестре Килич-Арслана, но тогда султан не мог быть мужем дочери Чакана. Что они оба были женаты на дочерях друг друга, представляется вовсе невероятным. Остается лишь признать, что либо Алексей был не силен в степенях родства, либо это описка в самом письме или в тексте «Алексиады» и вместо «зять» следует читать «тесть».

 «Чакан,- пишет в своих мемуарах Анна Комнина,- как своей вотчиной распоряжался Смирной, а некто по имени Тэнгри-Бэрмиш - городом эфесян у моря... Дру­гие сатрапы захватывали крепость за крепостью, обра­щались с христианами, как с рабами, и все грабили. Они овладели даже островами Хиосом, Родосом и всеми остальными и сооружали там пиратские корабли. Поэтому самодержец решил прежде всего заняться делами на море и Чаканом...»