Отважная бродяжка - Анна Грейси

Джек изумился. Она могла, как бы между прочим, упомянуть о жизни во время чудовищной битвы и об отступлении с изнуренной голодающей армией, а потом покраснеть из-за того, что леди не подобает говорить о желудке. Он с лаской глядел на эту уникальную девушку, малышку Кейт.

— Я был в Талавере, — тихо произнес он.

— Тогда и вы помните ужасный путь назад в Португалию, — кивнула она. — А Колдстримский гвардейский полк воевал в Бусако[30]? Там ранили Джемми. Вас тогда ранили в лицо?

— Нет, — он провел рукой по покрытой шрамами скуле, — этот сувенир я получил в Бадахосе.

Они оба замолчали, вспоминая Бадахос. Громко затрещал огонь — развалились сложенные в камине дрова, и от упавшего чурбана вверх к дымоходу взметнулись искры. Марта встрепенулась, а потом снова задремала в своем уютном кресле с подлокотниками. Кейт посмотрела на нее, испытывая угрызения совести: в такой час старушка должна спать в теплой постели, а не ютиться в кресле. Но Кейт не удалось бы ее уговорить — Марта считала себя дуэньей девушки и оберегала ее репутацию, хотя и знала, что охранять уже нечего.

— Вы на удивление спокойно рассказываете о своих жизненных перипетиях, — прервал раздумья Кейт низкий голос Джека. — Разве вам не было страшно, скажем, перед битвой?

— Боже, конечно, я ужасно боялась, — просто ответила она. — Перед каждой битвой я становилась сама не своя: не могла есть, вздрагивала от каждого звука… даже была несколько сварливой.

Его мягкий смех подействовал на нее согревающе.

— Сварливой? И почему же мне так легко в это поверить?

Кейт сморщила носик.

— Да, страх превращает меня в сущую мегеру. Обычно я накидывалась на Бена, отчитывая за то, что он был таким большим, медлительным упрямцем!

Она замолчала и с минуту смотрела на пламя.

— Бен был самым старшим. Он принадлежал к той породе людей, которых нельзя представить куда-то спешащими или чем-то обеспокоенными. Однако он выполнял все столь же быстро, как я или Джемми, но без нашей склонности драматизировать ситуацию.

Она заговорила медленно и сердито:

— «От этакой горячей спешки я только потею, и весь день голова идет кругом», — всегда жаловался Бен Джемми или мне, и отец неизменно бранил его за то, что он коверкает Шекспира[31] и упоминает при мне о поте.

В конце ее голос сорвался от волнения.

Джек наблюдал за ней из тени, которая скрывала выражение его глаз. Ай да отец! Не хотел марать уши Кейт словом «пот», а сам потащил ее в места, где кругом лились и кровь, и пот, и случались вещи куда как страшнее.

— Джемми тоже упрекал Бена за его невозмутимость, но он был замечательным братом. Они были такими разными, эти двое, словно ртуть и камень… Нет, не подумайте, я упомянула камень не потому, что Бен был холоден, вовсе нет — он был очень милым, — она заморгала, и губы ее предательски задрожали.

Джек хотел схватить ее в объятия и целовать, пока ее горе и боль не исчезнут. Бедная, храбрая бродяжка!

— Но он так и не увидел Бадахос. Его убили в Сьюдад-Родриго… А вы были в Сьюдад-Родриго?

Он покачал головой.

Она продолжила:

— Я так отчетливо помню свой первый день там. Было очень холодно, замерзший снег хрустел под ногами после ночного мороза. Но утро казалось настолько спокойным, настолько великолепным — прямо-таки идеальным. Знаете, в такую погоду хочется проскакать галопом порядочное расстояние и вернуться домой к горячему завтраку… А потом эту звенящую тишину разорвали пушки. Они все гремели и гремели, — я даже подумала, что у меня лопнут перепонки в ушах, хотя стреляли где-то далеко от меня. И, чтобы не слышать этого грохота, я заткнула уши тряпками… Бена убили на следующий день. Думаю, вы бы сказали, что ему повезло, ведь пуля попала в висок, и он, вероятно, даже ничего не понял перед смертью. — Она закусила губу. — Наверное, вы считаете, будто я не переживаю, раз говорю, что ему повезло, но я видела столько других жутких способов…

Джек не смог больше сдерживаться: ему необходимо было дотронуться до Кейт. Он потянулся и взял в свои теплые руки ее ледяные ладони.

— Ему повезло, Кейт. Лучше уж умереть так, внезапно, под открытым небом, в пылу битвы.

Он отогревал ее руки в своих.

Кейт с Джеком погрузились в молчание. Лишь потрескивание огня да тихое, мерное посапывание Марты нарушали наступившую тишину. Большие пальцы Джека в безмолвном утешении поглаживали кожу девушки.

— А как умерли Джемми и ваш отец?

Она несколько мгновений пыталась сдержать слезы, потом тихо ответила:

— Их обоих подстрелили на пути в Саламанку[32]. Помните, тогда наши и французы шли параллельно друг другу и время от времени стреляли, чтобы разогнать скуку?

Он кивнул. Они оба побывали в одних и тех же местах, и все-таки не встретились.

— Джемми ранило в грудь, а вскоре папу — в живот. Обе раны оказались смертельными. Тряска в повозке была для них невыносима, поэтому мне пришлось найти опустевшую ферму, и там я оставалась с ними, пока оба не умерли.

В этом простом заявлении сквозило такое вселенское горе, что Джек почувствовал, как ухнуло его сердце.

— Думаю, вам пора спать.

Он поднялся, протянул руку, чтобы помочь ей встать, потом вдруг обнял ее и крепко прижал к своему большому теплому телу.

Это объятие было почти бесстрастным, лишь защищающим и успокаивающим своей силой и теплом, и она прижалась к Джеку, слушая биение его сердца, желая, чтобы эта минута длилась вечно. Кейт не думала, что когда-нибудь кто-то снова вот так ее обнимет, и отчаянно держалась за Джека, наслаждаясь его теплом, силой и нежностью.

Он нагнулся, мягко приподнимая ее лицо к своему. Они смотрели друг другу в глаза, потом он склонил свою темноволосую голову, и их губы встретились в долгом нежном поцелуе.

Марта всхрапнула во сне и зашевелилась, просыпаясь. Джек с Кейт мигом очутились в разных углах комнаты: Кейт помогала встать старой няне, а Джек небрежно прислонился к стене, и его лицо снова скрыла тень.

«Скорее всего, это портвейн», — в сотый раз повторяла про себя Кейт, когда, готовя прессованный творог, отделяла массу от сыворотки. С того вечера они почти не разговаривали. По правде говоря, Джек всеми силами избегал ее. Кейт догадывалась, что он сожалеет о порыве, заставившем поцеловать ее. И, хотя она никогда не стала бы жалеть о таком волшебном мгновении, она понимала, что должна.

Поэтому Кейт решила забыть беседу у камина и то удивительное объятие, после которого она словно плыла до своей спальни. Решение оказалось не из легких, но она неплохо справлялась: вспоминала о поцелуе не более дюжины раз в день, после чего начисто изгоняла его из головы. Она очень уставала от своих греховных мыслей.