Апокалипсис on line - Михаил Соловьев

Мы с ним все оговорили. Моя часть денег, выуженных из кейса, уже двигалась по

направлению домой.

Часть вчерашней беседы я потратил на инструкции о приобретении продовольствия

минимум на полгода. Как успокоился после слез и «соплей», звякнул еще раз и

дополнил список: керосин, дрова, инструмент и много чего полезного для конца

света. Ситуация привычная: запасались мы с ней и к двадцать первому веку, а

потом один наш сибирский «пророк» локальный армагеддон для Байкала предсказывал.

— Бабок не жалей, — говорил я, — Когда все рухнет, они тебе не понадобятся, а не

выйдет так хоть без покупок поживешь. Опыт есть…

Соображения были простыми — сильно не нравилась мне загадка нашего программиста

о побочных эффектах таящихся во флэшке, да и после беседы с Джоновичем у меня

появились собственные соображения.

Серега, прощаясь, сунул мне непрозрачную коробочку.

— Дубликаты программы, — шепнул он, — Спрячь, как следует…

Вот и все.

Я сидел в комфортном кресле и щелкал по новеньким клавишам ноутбука,

напичканного играми и необходимой информацией.

За окном медленно тянулась серая полоса рулежки.

— Клац, клац, — выбивал я пальцами кириллицу на экране, а передо мною вставали

картинки пережитого кошмара, который сложно было предполагать, приобретая

аппарат у «сладкоголосого» Димы «Нокиа».

— Просим отключить сотовые телефоны и электронные приборы во время взлета-посадки,

— сообщила бортпроводница.

Началась обязательная «пантомима» с кислородными масками, а я подумал: «Интересно,

как веселит этот авиационный кислород и сильно ли отличается состояние эйфории

от изолирующего противогаза?»

Взлетели легко. Не было в «Боинге» ни натужного скрипения наших ТУ-шек, ни

легкого шепота обшивы. Все шло мягко: миг, и назад полетели верхушки деревьев.

Самолет кренился на крыло в развороте. В иллюминаторе пропала земля, уступая

место яркой голубизне с белыми прожилками перистых облаков.

Машина выровнялась, и начался набор высоты.

— Бы-ввы-ввы, — чуть вибрировал лайнер.

— Сссюшш, — элегантно работала вентиляция.

Заложило уши.

Расположившийся на соседнем кресле мужчина прошел в сторону туалетов.

Навалилась обычная для таких ситуаций полудрема и тут меня тронули за рукав.

Повернулся.

Сидящий около окна иностранец с азиатскими корнями по-товарищески улыбался и

просил знаками помочь ему снять пиджак.

Я любезно зацепил его за лацкан и потянул с плеча. Но пассажир повел себя

странно: он не стал снимать его до конца, а лишь оттянул другой рукой

коротенький рукав рубашки, и я увидел на его плече татуировку триады — «проход

разрешен»…

Глава 34.

(…)

Зарубежные аэропорты всегда поражают россиян размахом.

Прибывали мы к вечеру, и неимоверное количество зажегшихся под нами огней

напомнили мне путешествие в поднебесную в начале двухтысячных. Они, как и тогда

начинались за горизонтом справа и заканчивались слева, простираясь сплошным

ковром.

Аэропорт сиял рождественской ёлкой, а взлетно-посадочная полоса разукрасилась,

напоминая хитрой формой бейсбольное поле.

Я сожалел об одном — маршрут определен и нет возможности остановиться здесь хотя

бы на день, чтобы встретить рассвет вместе с Пекином.

Сосед с татуировкой сообщил: убываю я с вокзала «Beijing West», то есть с

западного. Месяц назад состоялось открытие скоростного поезда Пекин-Гонконг, и

теперь предстояло ехать всего восемь часов вместо двадцати. Значит, утром буду

на месте.

— Не болисе восмися сясов, — сообщил спутник, передавая конверт с билетом, — Я

тебя на воксалу отвесу.

Пока мы двигались просторными залами аэропорта, я любовался на необыкновенные

решения китайских архитекторов.

В одном из переходов появилось ощущение внутренностей раковины. Сводчатый

потолок отражался в зеркальном кафеле пола, и вся картинка смыкалась по краям

воедино.

Спутник молчал и лишь иногда произносил односложные фразы. Он не спешил, и

создалось впечатление, будто специально тянет время, наблюдая за моим поведением

и реакциями.

Торопить события не стал и предоставил выбирать ритм движения ему.

То, что меня изучают, окончательно стало ясно, когда я пошел в туалет.

Выходя из кабинки, заметил мелькнувший в дверном проеме плащ с приметным желтым

подкладом. Рванул следом, плюнув на мытье рук, и увидел спутника, выходящего в

зал. Решил не обозначать догадок и вернулся к раковине закончить моцион.

«Значит, меня ведут и глядят: нет ли еще каких дел или посторонних контактов, —

рассуждал я, — В общем-то грамотно…»

Вещи, уложенные на тележке, оказались под присмотром местного охранника, который

сейчас подобострастно улыбался моему спутнику.

— Такиси уже жидет, — сообщил провожатый, — Нада тарапися.

Через несколько минут вышли в зал, сообщающийся с улицей и напоминающий огромный

гараж, полный машин. Разноцветными букарашками заполняли они огромное

пространство перетекая в самом центре основных «артерий» и замирая по краям.

Утробное урчание и бубнеж сопровождали эту емкую картинку, а я вдруг увидел,

какая великая пустота будет здесь без этого многолико-изменяющегося тела.

Наш автомобильчик стоял в небольшом отстое.

Водитель кивнул и ловко переложил чемоданы из тележки в емкий багажник.

Решеток, отгораживающих водителя от пассажиров, не наблюдалось, хотя в начале

двухтысячных это явление было повсеместным.

Меня усадили впереди, и оказавшийся за моей спиной спутник произнес что-то

резкое по-китайски.

Водитель вырулил на трассу, и в это время завибрировал «Малыш». Я аккуратно

выудил его из кармана и прочел на экране: «Они знают друг друга и обсуждают

маршрут заезда за твоим грузом».

Маленький партнер оказался на высоте. В суете дня я и забыл про встроенный

переводчик.

«Смотри-ка освоился», — радовался я и поощрительно поцыкал пальцами по черному

корпусу. У меня даже на секунду появилось ощущение поездки в бронированном

автомобиле.

Сильно радовала установленная в Новосибирске функция, ведь пока я для сети лишь

помеха изолирующий чехол не потребуется.

К сожалению, мы не поехали мимо дворца Гун-Гун, хоть я и просил. Ответили, что

не по пути.

Водитель включил музыку, и мы понеслись объездными дорогами.

Виадуки и разъезды, обнесенные железным заграждением, сменяли друг друга.

Темнота не позволяла рассмотреть пейзажи за окном, и я стал понемногу засыпать.

Очнулся уже в Пекине.

Город готовился ко сну. Расцвечен был так, что, открыв глаза, я невольно

почувствовал себя героем мультфильма. Хитросплетения огоньков создавали

впечатление лежащих вдоль дороги драконов.

Водитель и спутник общались обрывочными фразами. Напрягся, ожидая сигнала от «Малыша»,

но тот молчал. Видимо, беседа нас не касалась.

Провожатый набрал номер на своем сотовом, и резко заговорил в трубку.

Завибрировал в кармане телефон. На экране значилось: «Возможно, тебя не хотят

везти в вокзал. Там, куда звонит человек, врачи, но про тебя пока не говорят».

Спокойствие улетучилось. «Этот ли человек должен был меня встречать», —

задумался я. Достал билеты и посмотрел на время.

— Усыпеваем, — прозвучал сзади спокойный голос, — Груза в больнице.

Успокоился, да и Колька не звонит — значит все в порядке. Да поезда час, так что

информация «Малыша» оказалась лишней.

Пункт назначения действительно напоминал стационар. Мы проехали пандус с

помаргивающими лампами и остановились возле стеклянных дверей напоминающих

приемное отделение.

Ждали несколько минут.

Сиреневый чемодан выкатили на тележке два санитара. В него можно было уложить

даже меня. Увидел такую махину и настроение испортилось — всегда ненавидел

таскаться с багажом...

«Усадили» гиганта на заднее сиденье, и для провожатого места почти не осталось.

Съехали с пандуса и снова унеслись в ночной город.

— Мы тебя погрузили в поезд, — заговорил спутник, — Никто не должен забрать

чемодана. В Гонконыге тебя встыретят. На, это твоя, — с этими словами он

протянул мне пистолет.

Машинально взял и, опустив руки ниже окон, выщелкнул обойму. Патроны стояли в

два ряда.

«Не меньше пятнадцати-двадцати штук», — определил для себя и, взвесив холодную

деталь в руке, вставил ее на место.

В стволе оказалось пусто, и я резким щелчком вогнал латунный цилиндрик в