Любовь.ru. Любовь и ирония судьбы - Наталья Андреева

— Проходите.

Но Люба кидается не к «Пассату», а к Олегу Варягину, который топчется на обочине.

— Любовь Александровна? Как же так, а? Как же так?

— Что? Кто в той… синей?

— Когда он успел купить новую машину? -растерянно бормочет Олег Варягин. — Не знал. Когда?

— Кто он?

— Брат. Антон.

— Так это…

— «Пассат», да. Я ехал к жене. Он как приклеился от самого дома, так не отстает. Думаю, что за чертовщина? Прибавил газку на Ленинградке. Не отстает. Я еще прибавил. Надо было остановиться. Я даже и не подумал, что это Антон. Стекла тонированные. Черт! Он держался за две-три машины от меня. Не разглядишь толком, кто за рулем. А тут этот… С прицепом. Как начал разворачиваться через две полосы! Аккурат впереди меня! Я к обочине, аж развернуло всего! Чуть не зацепил меня кабиной! «Жигуль» перед ними колесами в кювет. Выскочил из машины — смотрю, а он давай прицепом мести! Маршрутку и две легковых! И «Пассат» попал. А? Я тут с самого начала. Вроде получаюсь, свидетель.

— А сами вы как?

— Не знаю. Занесло, чуть на крышу не кувырнулся. Тут все понаехали! А потом стали людей из машин доставать. И тут я его… Не признал, нет. Лицо в крови… По черепу ему кры… Кошмар! Слышу, говорят: «Документы в кармане, Варягин Антон Валерьевич». Антон! Зачем он ехал за мной, а? Два часа уже здесь стою. Или три? А вы, каким образом?

— Ехала. По делам.

— А… по делам…

— Гражданка! Эй, гражданка!

— Что?

К Любе подходят два милиционера.

— Вы сказали, что парень на синем «Пассате» -ваш знакомый.

— Это брат мой! Брат! — закричал вдруг Олег Варягин.

— С вами, гражданин, потом. Отойдемте, гражданка, — один из милиционеров взял Любу под локоток.

— А в чем дело?

— Вы хорошо знали этого товарища? Возможно, вас придется задержать. Отвезти в отделение, взять показания.

— Да что случилось-то? Что?

— Дело в том, что в машине, то есть в «Пассате» нашли оружие.

— Оружие?

— Пистолет Макарова. Так-то. На лицо криминал. Пока не выяснятся обстоятельства…

— Я понимаю. Видите ли, это не совсем мой знакомый. Он проходил свидетелем по уголовному делу. Или подозреваемым? Я не знаю, как правильно это сказать. Мне лучше позвонить.

— Постойте-постойте. Свидетелем? По уголовному?

— Я позвоню. Тому человеку, который ведет расследование.

— Вы-то откуда все это знаете?

— Да какая разница! Дайте, пожалуйста, телефон…

… Домой ее отвозит не Алексей Градов, а Стас. Спаситель на белых «Жигулях» отправился домой, как только Люба сказала, что задержится у места аварии надолго. Правда, взял слово, что Люба обязательно позвонит.

— Я обещала ему позвонить.

— А зачем?

— Ну, если бы не он…

— Если бы не он, в нашей с тобой жизни было бы гораздо меньше неприятностей.

Они едут домой на той самой «пятерке», которую Люба хотела оставить у поста ГАИ. Радостно, что она цела, ни малейшей царапины.

— Повезло, — бурчит Стас. — А ты, подруга, в рубашке родилась.

— Я же тебе говорила, что у каждого свой срок.

— Значит, он ехал за Олегом Варягиным от самого дома.

— Да. Я заметила машину еще когда…

— Все-то ты замечаешь!

— Хватит язвить, мне и так сегодня досталось!

— Извини. Значит, он ехал, и держал на переднем сиденье пистолет. Наготове, так сказать. Ждал удобного момента.

— Почему ты в этом так уверен?

— Потому что у него уже нервы были на пределе. Три неудачные попытки! Ирония судьбы, черт возьми! И он решился на отчаянный шаг. Знаешь, куда мы сейчас поедем?

— Куда?

— К его жене.

— К какой жене? К Снежане? Зачем?

— К жене младшего брата. Антона Варягина. Как там ее зовут?

— Жанна. Кажется.

— И откуда ты все знаешь?

Она промолчала. Тяжелый был день. Интересно, жене Антона Варягина уже сообщили, или еще нет? Если сообщили, то ее может и не быть дома.

…Жанна Варягина оказалась дома. Подъезд, в котором находилась ее квартира, был снабжен домофоном, и длинные гудки не скоро прервал нежный женский голосок:

— Кто там?

— Из милиции. По поводу вашего мужа.

— Проходите.

Писк, скрип тяжелой двери, потом долгие объяснения с консьержем:

— Мы из милиции.

— Али ограбили кого? Быть того не может!

— Нет, никого не ограбили.

— А в какую вы квартиру?

— В сорок вторую.

— Ах, к энтим! Дайте-ка, я запишу.

— У вас здесь что, засекреченный объект? — не выдержал Стас.

— Ась?

— Кого, говорю, так усиленно охраняете?

— Как же? Во всем должен быть порядок, -сморщенный старичок долго шелестел страницами толстенного журнала. Устроился он неплохо: уютная будочка вахтера с чистенькими занавесками, маленький цветной телевизор, электрический чайник, полный набор посуды.

— Простите, вы где раньше работали?

— На заводе, где ж еще? Охранником. Да вот, старый стал, на пенсию поперли. А я еще любого молодого за пояс заткну, так то.

— Значит, у вас профессиональная память? Знаете, кто из дома когда выходил, когда входил?

— Как не знать? Кого не знаю, тех сюда записываю, — консьерж потряс огромным журналом. -Ваши документики, пожалуйте.

— Удостоверение устроит?

— А дамочка с вами?

— У меня нет документов, — у Любы начисто вылетело из головы, что в сумочке лежат права.

— Значит, под вашу милицейскую ответственность. Проходите, — дозволил старичок.

— Зануда, — высказалась Люба в лифте.

— Что ты! В нашем деле — ценнейший человек! Если бы в каждом подъезде сидел такой вот отставной охранник, знаешь, как уменьшилась бы преступность?

— Ты думаешь, всякому, пришедшему в гости, приятен такой допрос?

— А мы не в гости идем. Двенадцатый этаж. Приехали. Звони, подруга.

Дверь открыли мгновенно:

— Проходите, я вас жду.

Женщина, стоящая на пороге, выглядела совершенно спокойной. Темный брючный костюм, скрывающий полноту, лицо умело подкрашенное, и не заплаканное вовсе.

— Простите, вы еще ничего не знаете? — попятился в испуге Стас. Никто не любит приносить в дом плохие вести.

— О чем?

— Об аварии. О том, что ваш муж…

— Папа уже поехал.

— Куда поехал?

— В морг. Ведь тело уже должно быть там? Папа сказал, что все надо сделать как можно быстрее.

— Что все?

— Ну, похороны.

— Снова замуж торопитесь?

— Проходите, — посторонилась женщина.

Да, квартирка у погибшего Антона Варягина была ничуть не хуже, чем у его брата Олега. Соревнование они что ли устроили? Три комнаты, перепланировка, евроремонт, дорогая импортная мебель.

— В гостиную, пожалуйста.

— Вас не удивляет, Жанна Марковна, что к вам из милиции пришли? — спросил Стас, присаживаясь в удобное кресло, обтянутое светлым велюром.

— Удивляет? — похоже, что эту женщину невозможно было чем-то удивить. Будто очень давно она решила для себя какую-то важную проблему и перестала задумываться обо всех прочих вообще.

— Чай, кофе?

— Все равно.

— Минуточку, — я сейчас принесу.

— Ничего квартирка, а? — подмигнул Любе Стас, когда хозяйка ушла на кухню. — Нравится?

— Что-то уж больно безлико. Квартира, как квартира. У Олега Валерьевича хоть какие-то претензии на оригинальность: в спальне стены лотерейными билетами оклеены.

— Погоди, ты еще не во всех комнатах…

Видимо, у Жанны Варягиной и стандартное угощение было наготове. На кухне она не задержалась, принесла поднос, со вкусом расставила кофейный сервиз:

— Прошу.

— В каких отношениях вы были с мужем? -спросил Стас.

— Простите, а женщины тоже в милиции работают?

— Я? — Люба посмотрела на Стаса. — Да. Я с ним.

— Очень странно.

— Отчего же?

— У вас вид порядочной женщины.

Стас выразительно кашлянул, но от комментариев воздержался:

— Так в каких отношениях…

— Ни в каких.

— То есть?

— Это был странный брак. Не могу сказать, что я была от Антона в восторге.

— Но он же, вроде как, был очень красивым мужчиной?

— Так что ж? Когда много лет проживешь в одном доме с красивым мужчиной, как-то не замечаешь, какое у него было лицо, какая фигура. А вот то, что он подлец, становится все заметнее и заметнее.

— Интересно.

— Я прекрасно понимаю, что Антон женился на мне по расчету. Это был сговор наших родителей. Вернее, моего папы и его дяди.

— А зачем же вы тогда…

— Ну, если бы я была в кого-нибудь влюблена, или хотя бы знала, что могу влюбиться, а так… Антон, или кто-то другой. Какая разница? Замуж-то надо выходить.

— Зачем?

— У меня есть брат. Родители всю жизнь возлагали на него большие надежды. До сих пор возлагают, — Любе показалось, или она усмехнулась? — А про меня всегда говорили, что меня надо пристроить.