Удар молнии - Эд Макбейн

Из многолетнего опыта он знал, мало кто из чернокожих юристов, врачей, инженеров или архитекторов селился в Даймондбеке, или, во всяком случае, в этой части Даймондбека. Если уж они и забираются сюда, то лишь на самую границу района, ласково прозванную Булочкой. Если бы Артуру Брауну пришлось жить в Даймондбеке, он тоже постарался бы обосноваться в этом месте. Плохо, правда, что жили здесь исключительно черные. А Браун считал, что в однородном населении, о каких бы краях ни шла речь, есть что-то глубоко неправильное. За исключением, может быть, Китая. Впрочем, даже Китай несколько беспокоил Брауна. Как можно целыми днями ходить по улицам и не встретить ни одного человека со светлыми волосами и голубыми глазами? Неужели не надоедает видеть вокруг только черноволосых да косоглазых? Браун был доволен, что живет не в Китае и не в Даймондбеке. Но сейчас, двенадцатого октября, без десяти одиннадцать вечера, он здесь, в самом центре Даймондбека, и беседует с владельцем «Кадиллака» с номерным знаком WU3200.

Едва из автоинспекции поступили сведения насчет этого «Кадиллака», как они с Хейзом поняли, что интереса он не представляет. Официант в «Марино» сказал, что Дарси Уэллс была с белым. Может, в Даймондбеке и живут белые, но даже в этом случае — раз-два и обчелся. Можно было ставить сто против одного, что малый, который откроет им дверь, окажется черным, и тысячу против одного, что черный, разъезжающий в новом «Кадиллаке», делает деньги либо на наркотиках, либо на девочках.

Уилли Бартлет торговал девочками.

Им и пяти минут не понадобилось, чтобы выяснить, что вчера вечером он был в центре, подбрасывал приятельницу, но и эти пять минут были потрачены впустую, потому что у этого человека не тот цвет кожи.

«Но, может, — размышлял Браун, в этом городе у каждого черного не тот цвет кожи?»

Эйлин Берк не могла заснуть.

Сейчас было одиннадцать, и она поставила будильник на девять утра, что означало десять часов сна, если удастся отвязаться от всяких мыслей и спокойно заснуть. Этого было бы более чем достаточно. Когда они с Бертом спали у нее в постели или у него, больше шести часов, да и то в лучшем случае, не выходило. А сегодня она была в постели у Мэри, но заснуть не получалось, потому что всякие мысли лезли в голову. Сегодня Берт звонит в дверь, а за дверью, может, убийца... А завтра ей, а точнее Мэри, стучат в дверь, а за дверью насильник... Ни то, ни другое не помогало уснуть.

Плохо, что Берта сегодня отправили на задание. Чтобы он там ни придумал по телефону, Эйлин была уверена, поспалось бы ей после этого разговора хорошо. А если завтра все пойдет так, как рассчитала Энни, хороший сон ей ой как не помешает. Но мысли о завтрашнем дне как раз и не давали уснуть. И еще ей не давали покоя догадки Энни. Есть в них что-то. Или все эти четыре-три-две недели просто фантазия? Что толку гадать, надо самой еще раз пройтись по календарю. Все лучше, чем просто лежать и переживать, что будет завтра вечером, да и наступит ли этот вечер вообще.

Она зажгла ночник, отбросила одеяло и спустила ноги на пол. В квартире было холодно, октябрь как никак. Эйлин накинула халат и, лавируя между завалами грязного белья, прошла в гостиную.

Здесь она зажгла настольную лампу и выдвинула верхний ящик в надежде найти календарь побольше и поудобнее, чем календарик на первой странице чековой книжки Мэри. Но нашла она только пластиковый календарик, на котором были написаны имя и номер телефона прачечной, такие носят обычно в бумажнике. К тому же он за прошлый год. Эйлин выдвинула нижний ящик правой тумбы стола и достала все ту же большую чековую книжку.

Заметки, которые она делала, разговаривая с Энни, были тут же, на столе. Эйлин принялась считать недели. Похоже, Энни все же права. Даже учитывая летний мертвый сезон, схема просматривается четко. Завтра пятница, двадцать первое, и если их клиент действует по расписанию, Мэри Холдингс предстоит очередная встреча. Из чистого любопытства Эйлин начала листать чековую книжку, отмечая корешки счетов, которые Мэри оплатила в дни, когда стала жертвой насилия.

Десятое июня. Напряженная деятельность, куча счетов к оплате, ну и ежедневные рутинные покупки. Денежные переводы в разные магазины, оплата счетов телефонной компании, счета за свет. Эйлин насчитала десять чеков. Так, теперь посмотрим, что там было шестнадцатого сентября. Тоже немало. У этой дамочки, право, счетов хватает. На алименты, видно, живется неплохо. Арендная плата, театральный абонемент, далее чек, выписанный на организацию ГЦО, корешки чеков, оплаченных по счетам «Альберт Клинерз», «Ситизенс Сэйвинг Банк», «Америкэн экспресс», «Виза». Вот, вроде, и все.

Что это за ГЦО, хотелось бы мне знать. Похоже на общество в защиту прав граждан на ношение оружия? Ничего себе. Поддерживаешь местную организацию и в то же время облегчаешь жизнь воришкам всего мира. А может, Городской Центральный Отдел? Или Горькая Целлюлозная Отрава?

Эйлин пожала плечами.

Седьмого октября Мэри выписала шесть чеков: два, вполне естественно, в магазины, один в картинную галерею, еще один за ремонт телевизора, далее в пиццерию, и наконец 1650 долларов некоему Ховарду Московицу, судя по всему, терапевту.

Так что же это все-таки за ГЦО? Она вернулась к началу чековой книжки. Может, Мэри и раньше переводила деньги в эту самую ГЦО? И может, на каком-нибудь корешке она расшифровала название этой, безусловно, весьма достойной организации? Например, «Гордость Целой Округи»? Или «Готовая Целебная Пища»?

В течение нынешнего года Мэри отправила туда три перевода: сто долларов в январе, пятьдесят в марте и еще пятьдесят шестнадцатого сентября, в тот самый день, когда она стала жертвой насилия. Явно квартальные взносы. К сожалению, на всех корешках значилась только аббревиатура.

Эллин зевнула.

Все лучше, чем считать до ста.

Рядом с аппаратом лежала телефонная книга Айсолы Она открыла ее на букву Г и скользнула глазами по перечню:

Ага, вот:

«ГЦО Холл авеню, 832 388-7400».

Это где-то в центре. Надо попросить Энни проверить, что это за ГЦО. Три взноса в одну и ту же организацию! Может, это имеет значение.

Эйлин снова зевнула и, выключив свет в гостиной, побрела назад в спальню. Она повесила халат в изножье кровати, забралась под одеяло и на минуту задумалась. ГЦО? Ладно, спи. Эй, Морфей, куда же ты пропал? Она выключила ночник. На часах было десять минут двенадцатого.

Владелец «Шевроле» с номерным знаком 38L4371 жил в Маджесте. Мейер и Клинг добирались туда сорок минут. Остановившись у жилого массива, где был дом Фредерика Загела, Клинг бросил взгляд на часы. Двенадцать минут двенадцатого. Через пять минут они уже звонили в квартиру на третьем этаже.

— Кто там? — раздался женский голос. В нем явно звучала тревога. В этом городе любой стук в дверь после десяти вечера, особенно, когда знаешь, или считается, что знаешь, где дети, таил в себе угрозу.

— Полиция, — сказал Мейер. Выглядел он усталым; рабочий день выдался долгий и тяжелый. И ему совсем не хотелось стучатся кому-то в дверь, особенно, если за ней окажется убийца.

— Кто? — недоверчиво переспросила женщина.

— Полиция.

— Ага... Одну минуту.

Клинг прижался ухом к двери. Было слышно, как женщина несколько театральным шепотом говорит:

— Фредди, это легавые.

А тот, к кому она обращается, скорее всего, Фредди, он же, опять-таки, скорее всего — Фредерик Загел — спрашивает:

— Кто?

— Легавые, легавые, — нетерпеливо повторила женщина.

— О Господи, дай хоть одеться.

— Он одевается, — сообщил Клинг Мейеру.

— Угу.

Поверх пижамы Загел, если это был он, надел халат. На вид ему было лет двадцать пять, маленький такой толстячок, не больше ста пятидесяти восьми сантиметров ростом, лысый, с темно-карими глазами. Увидев лысину, Мейер посочувствовал: на нем-то был парик. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что это не их клиент. По словам официанта из «Марино», мужчине, который был с Дарси Уэллс, за сорок, ростом он не меньше метра восьмидесяти пяти, шатен с карими глазами. А там, кто его знает?! Официант мог и ошибиться. Поэтому детективы приступили к обычной процедуре.

— Фредерик Загел? — спросил Мейер.

— Да, я, чем могу?...

— Войти на минуту можно?

— Зачем?

Из-за спины выглядывала женщина, наверное, та самая, что ответила на стук, и, наверное, жена Загела. В волосах у нее были бигуди. Именно это и заставило Мейера предположить, что это жена, а не просто приятельница.

— Нам хотелось бы задать вам несколько вопросов, — сказал Клинг. — Если, конечно, не возражаете.

— Вопросов о чем? — Загел стоял на пороге, напоминая то ли пожарный кран, то ли рассерженного англичанина, защищающего свой дом-крепость.

— О том, где вы были вчера вечером?

— Что-что?

— Вообще-то в квартире поговорить было бы удобнее, — заметил Клинг.