Расплата за спасение (СИ) - Кондр Светлана

– Да, все верно, – ответила она и поцеловала сына в висок.

– Он говорит о Филиппе, – вмешалась я в разговор, давая понять, что Клим не знает, кто его родной отец.

Женщина грустно закивала, и отряхнула невидимые крошки с платья. Скинув с лица печаль она вновь стала говорить с Климом, расспрашивая, что он любит, ходит ли в садик и еще о множестве невинных мелочах, тех о которых может знать только женщина, сумевшая познать радость материнства.

Сын начал рассказывать о себе, пока не напоролся взглядом на семь мраморных слоников, выстроившихся по росту на вязаной салфеточке. Он спрыгнул с колен бабушки и подошел к ним.

– Сынок, надо сначала спросить.

– Мозно поиграть?

– Конечно, конечно.

Клим по одному переставил слоников на ковер и устроившись на животе, начал играть. Бабушка села рядом с ним и стала наблюдать, иногда примеряя на себя роль мамы слонихи…

– Когда Назар приедет за нами? – негромко поинтересовалась я у Владимира Александровича.

Что-то его долго нет. Отловили беглянку, но он не торопится появиться, чтобы обрушить на меня шквал обвинений. Даже странно. Думаю, у него просто нашлись дела поважнее, чем возня с нами. Скинул на своих родителей и счастлив.

– Не знаю, но точно не в ближайшее время, у него появились срочные дела. Клим хотел сам вас привезти, но ты решила немного изменить маршрут, поэтому мне пришлось подключиться.

– Как вы узнали где я? – спросила я надеясь на честный ответ.

– Для безопасности, я весь путь держался неподалеку, отслеживая ваше местонахождение по маячку.

– Да тут сговор. Ясно, – не стоило недооценивать Назара. – А бабульку ту, вы откуда знаете?

– Какую?

– Ту, с остановки.

– Даму с тростью?

– Да, с которой поздоровались.

– А я и не знаю.

– Вы же назвали её по имени.

– Просто ляпнул наугад, надеясь, что она не поправит меня. Тут главное было прикинуться свойским. Это просто игра, чтобы ты согласилась поехать со мной.

– Вы такой же актер, как и Назар, – сказала я с упреком и сощурив глаза показала, как мне противны притворство и обман. – После таких как вы и ваш сын, теряешь веру в добрые поступки. Может он вам еще и передал заветную коробочку с таблетками? Вы же во всем помогаете сыну!

– Юля, о чем это ты? – спросила Елена Валерьевна.

Видимо в порыве эмоций я слишком громко задала свой вопрос.

– Какие таблетки? Не понимаю. Ты болеешь или Климушка? – проговорил хозяин дома немного опешив.

Я опустила голову от стыда, не в силах продолжить разговор об экстренной контрацепции.

– Не важно, даже если вы знаете о чем я, то можете притвориться, что это не так.

Слеза, упавшая на мои брюки, стала доказательством того, что нестерпимо тяжело жить в окружении людей, которые все время стремятся меня обмануть, скрыть свое истинное лицо и намерения.

– Юля, – Владимир Александрович провел ладонью по моей голове, но я отшатнулась.

– Я устала от вранья, которое меня окружает. Никогда не чувствовала себя такой обманутой, как за последнее время. Только я начинаю верить, и все оборачивается в ложь.

– Прости за обман. Я не желал, чтобы у тебя сложилось такое впечатление обо мне, но иначе ты бы не поехала. Обещаю, что больше не солгу тебе. Ты будешь мне доверять, нам.

Я ухмыльнулась.

– Какие громкие слова – «Не солгу». Тогда может расскажете почему вас назвали Карпов?

– Расскажу. Думаю, тебя не только этот вопрос волнует.

– Идите в кабинет, ребенку не надо это слушать, – сказала Елена Валерьевна и попыталась увлечь сына. – Клим, а посмотри, что у меня здесь есть…

Глава 37

Мы зашли в кабинет, если можно его так назвать и Владимир Александрович начал закрывать дверь.

– Оставьте открытой, я должна видеть Клима.

По выражению лица мне стало ясно – ему не очень понравилось, что я не доверяю его супруге, но не без причин.

Я не знаю этих людей…

– Как скажешь. Присаживайся, – он отодвинул для меня стул, а сам устроился во главе стола.

Кабинет был маленьким и служил не только рабочим местом хозяина, для которого была создана комфортная зона из большого стола с толстыми ножками и стоящим на нем компьютере со всеми прилагающимися периферийными устройствами, но и для Елены Валерьевны. Об этом говорила рабочая поверхность у окошка. Солнце создавало естественное освещение и лучи, серебрящие танцующие в воздухе пылинки, падали на швейную машинку и сложенные в аккуратную стопку ткани…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А вот атмосфера прямо здесь и сейчас была напряженной. Мне многое хотелось узнать от человека сидящего напротив и я надеюсь он сдержит обещание – будет честен.

– Ты любишь его? – прямо спросил у меня Владимир Александрович.

– Кого?

– Не Филиппа же. Я говорю о своем сыне. Ты любишь Клима?

Я впилась пальцами в бедра.

– Мы вроде пришли сюда, чтобы вы рассказали мне о вашей фамилии, а не для допроса, – сказала я, пряча свой взгляд в щелях между половицами.

– Ты любишь его? – снова повторил он уже с напором.

– Это не важно.

Зачем мне признаваться? Чтобы не только я давила на Назара своими чувствами, но и его родители? Это вызовет в нем еще большее отвращение ко мне. А у них жалость…

Хозяин дома хмыкнул и улыбнулся.

– Скрыв свою любовь словами, ты не подумала о взгляде, полном не только печали, но и самым прекрасным чувством, которое может быть между мужчиной и женщиной.

– Я не хочу это обсуждать.

– Он тоже любит тебя.

– Не надо… – прошептала я то, что хотела сказать в полный голос, но ком вставший в горле помешал мне это сделать. – Не надо говорить о том, что вы не знаете.

– Юля, Юля, – Владимир Александрович поднялся и стал ходить из стороны в сторону, заведя руки за поясницу. – Я очень хорошо знаю своего сына и то, что я сказал – это чистой воды правда. Если бы ты ничего для него не значила, то никогда бы не оказалась здесь.

Я засмеялась, прикрывая глаза.

– Если дело в этом, то причина совсем не в чувствах, а в дружбе с Филиппом. Повышенная ответственность за сохранность его семьи. Ну или на крайний случай в том, что в Назаре взыграли отцовские чувства и он не хочет чтобы Клим пострадал, а я так – приложение к сыну. Женщина с которой иногда можно скоротать ночку, – ответила я откровенно. Говоря правду от которой выворачивает наружу и становится так плохо, что хочется умереть. – Знаете, я устала обманываться, придумывая то, чего на самом деле нет. Это приносит мне только страдания. Поэтому не говорите мне о его любви. Любящий человек никогда не станет поступать так, как он вел себя со мной. Любящий человек будет бороться за свои чувства, а не пытаться замести следы своих необдуманных поступков, случившихся в порыве страсти. Он не любит меня.

– Глупенькая. Ты же знаешь, что Клим потерял свою жену? – Владимир Александрович остановился и поставил руки на стол.

– Да, он рассказал, выставив меня при этом распутной девкой по сравнению со святой женщиной, которой он когда-то отдал свое сердце. Не переживая о том, какой удар он наносит мне своими словами. Ведь он единственный мужчина… – да, что я несу. Мне необходимо выговориться, но не выливать же все свои мысли на этого человека. Замолчав я быстро задышала носом, пытаясь насытиться кислородом и поумерить эмоции и обиду. Приеду и пойду к психологу, вот кто выслушает меня и пусть ему будет по большому счету все равно, но зато мне станет легче. – Давайте прекратим этот разговор. Я итак сказала много лишнего и прошу извинить меня за несдержанность.

Я подняла спокойный взгляд на отца Назара беря себя в руки.

– То, что я сейчас скажу, возможно докажет тебе обратное, – он устроился на стуле и его выражение лица приобрело оттенок самоуверенности. – Его дорогая и как ты сказала «святая супруга» не знала, что мы живы так же как не знает никто другой, кроме тебя и Клима. Сын ей не рассказал, что наша гибель была ненастоящей, для неё мы были мертвы. Всегда! Потому что не были с ней даже знакомы. Нас не стало для всех до того, как они повстречались. А вот ты об этом знаешь и теперь знакома с родителями своего возлюбленного лично. После этого ты снова будешь доказывать мне, что он не любит тебя, Юля?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})