В море погасли огни - Петр Капица
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Младший политрук отобрал в свою группу четырех моряков, которых знал по Кроншлоту, а Воронину достались пехотинцы.
Каждый отряд получил по два катера: один бронированный, с пушкой и пулеметами, другой невооруженный, с малой осадкой. Командирам катеров приказали высадить разведчиков бесшумно, а если они будут обнаружены, то не оставлять в воде, а подобрать и доставить в Кроншлот.
Разведчики разместились на малых катерах и в двадцать три часа двинулись в путь по темному заливу. Бронекатера, как охранники, пошли рядом.
Мы ждали их всю ночь. Под утро вернулась только первая группа. Ее постигла неудача.
Я отыскал трех разведчиков на камбузе. Переодетые в сухое, они прямо из бачка деревянными ложками хлебали горячие щи.
- Никак не согреться, - сказал Грищенко. - И проголодались сильно.
0т него я узнал, что катера сумели подобраться в темноте к отмелям. Разведчики не прыгали в воду, а сползали.
- Когда я соскочил, в воде захватило дух, такой она была холодной, слова вымолвить не мог, - вспоминал Грищенко. - Чтобы не упасть, шли прощупывая дно. Холода уже не чувствовалось. Даже жарко стало. Ветер, тьма. В одной руке у меня ракетница, в другой - пистолет. Осталось каких-нибудь метров семьдесят до берега. Вдруг ракета из кустов вылетела. Помигала и погасла. Сразу же еще три зажглось. Мы присели. Из воды только головы торчали. Но нас приметили. Застучали пулеметы. Стреляли трассирующими пулями. Прямо снопы огня обрушились. Вижу - плохо наше дело, скрытой высадки не получилось. Двигаться вперед бессмысленно. Убьют или в плен захватят. "Назад!" - кричу ребятам и начинаю отступать. Звягинцев возьми и во весь рост поднимись. Пуля сразу бок прошила. Мы его схватили и потянули на глубину. Там наш катер качается. Не успел отойти, пробоины получил. Мотор заглох, и моторист ранен. На счастье, бронекатер вблизи оказался. Он подобрал нас и вытащил подбитый катер из - под обстрела. В пути еще одного ранило. Трех человек зря покалечили и ничего не узнали.
О второй группе не было слышно до полудня. Только после обеда стало известно, что в кронштадтский госпиталь доставлен раненый Воронин.
Вместе с работником штаба я отправился в госпиталь. Главврач не хотел нас пропускать.
- Говорить не может, - уверял он нас. - Челюстное ранение.
- Но писать - то он может. Очень важно немедленно получить сведения.
Мы объяснили, кто такой Воронин и что он делал ночью. Главврач в конце концов пропустил обоих, взяв слово, что мы долго не будем утомлять больного.
Голова и лицо Воронина были забинтованы. По лихорадочному блеску глаз чувствовалось, что у него высокая температура.
Мы интересовались: слышит ли он нас?
Воронин сомкнул веки.
- Сумеете отвечать на вопросы письменно?
Раненый кивнул головой.
Вместе мы приподняли его и посадили так, чтобы удобно было писать. Я отдал свой блокнот и вложил в руку карандаш.
- Напишите, как высадились?
Тяжело дыша и морщась, Воронин принялся писать. Почерк у него был неразборчивый, но мы тут же расшифровывали написанное.
"Нас обнаружили после высадки минут через десять. Осветили и открыли пулеметный огонь. Двух ранили. Я хотел их вернуть на катер, но деревянный и бронированный уже отошли в глубь залива".
- Катерники что - струсили?
"Не знаю. Но вблизи их не оказалось, - продолжал писать Воронин. Ракетой я не мог их вызвать, так как при высадке обронил ракетницу".
- Как действовали потом?
"Я послал одного из уцелевших бойцов связаться с десантниками. Он не дошел до берега. Был сбит в воду. Я хотел помочь ему, но самого ранило. Пуля попала в рот и выбила зубы. Больше отдавать команды я не мог. Все бойцы оказались ранеными. Взявшись за руки, мы отошли в темноту и по горло в воде стали продвигаться вдоль берега в сторону Старого Петергофа".
- Что вам удалось увидеть?
"Ничего, - писал Воронин. - Никто с берега нам не просигналил. А катера ходили далеко. До каменных ряжей мы добирались три часа. Бойцы дальше идти не могли. Я повытаскивал их из воды и уложил на камни. А сам, велев им ждать, ушел за помощью. По воде я добрался до передового окопа Ораниенбаумского "пятачка". Там наши моряки оказали мне помощь и на катере отправили в Кронштадт".
- Что сталось с вашими товарищами?
"За ними ушли бойцы береговой обороны. Нашли их или нет, я не знаю, так как отбыл в госпиталь".
Работник штаба велел Воронину расписаться на каждой страничке и спрятал мой блокнот в свою сумку.
Ночью, кроме кроншлотских разведчиков, еще высаживалось несколько групп из Кронштадта и Ленинграда. И всех их постигла неудача. Противник, боясь нападения, чуть ли не через каждые пятьдесят метров выставил в секретах пулеметчиков и ракетчиков с автоматами. Гитлеровцы были бдительны, не смыкали глаз всю ночь.
Надо было придумать что - то необычное, чего противник не мог предвидеть. Поступило несколько предложений, но лишь одно попытались осуществить. Позже, призвав на помощь воображение, я написал об этой операции рассказ. МОРЖ УПЛЫВАЕТ В РАЗВЕДКУ
В строевой и хозяйственной команде островка политруком был старый ленинградец Николай Бочкарев. Работал он с рассвета дотемна, а когда в бухточке скапливалось много катеров, то и ночью поднимал людей на аврал и сам становился в баталерке к весам.
Спал политрук меньше других, но всегда имел бодрый и даже какой - то лучезарный вид. Этому, конечно, немало способствовали утренние купания. В любую погоду Бочкарев в одних трусах, накинув на плечи только полотенце и шинель, спускался по каменистому откосу к морю, оставляя одежду на валуне, и не спеша входил в воду, окунался и плыл. Ни ветер, ни град, ни стужа не могли остановить его. Поплавав в ледяной воде, он на берегу спокойно растирал полотенцем тело до красноты, на несколько минут забегал в свою каюту в домике у поста наблюдения и выходил завтракать в хорошо отутюженных брюках, опрятном кителе и ботинках, надраенных до зеркального блеска.
Его купания не нравились строевику Грушкову. Однажды в кают - компании он при всех сказал политруку:
- Баловством занимаетесь во время войны. А вдруг простудитесь или ревматизм, что тогда? - Подумают - нарочно плавал. За это и в трибунал угодить можно. Так что советую прекратить плаванье и не соблазнять других.
- Вы что - всерьез? - спросил удивленный Бочка - рев. - Плаванье на флоте не запрещено.
И политрук продолжал купаться по утрам.
Когда понадобились разведчики, Грушков вспомнил о нем и как бы невзначай спросил у начальника штаба:
- А почему бы вам не послать в Петергоф Бочка - рева? Довольно ему холодной водой баловаться, пусть на деле покажет свою закалку.
- Верно, - обрадовался начштаба. - Вплавь можно незаметно проникнуть. Спасибо, что подсказали. Пришлите мне Бочкарева.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});