Рецидив (СИ) - Дашкова Ольга

— Врешь, блядь, а я верю. Я ведь верил тебе, что ты настоящая, что не такая лживая сука, как все.

Господи, что он несет?

Шакал гладит по моему лицу, до боли сжимая щеки.

— Смотри, кто у нас тут. Узнаешь? Узнаешь, говори!

Громкий крик эхом по подвалу, меня разворачивают и заставляют смотреть на двух людей, сидящих в пяти метрах от меня. Конечно, я узнаю, это Свят и Жека, мои соседи, любимые братишки Шиловы, которые всегда были рядом и помогали мне. Жалею ли я, что позволила втянуть себя в их авантюру? Что не отказала? Нет, не жалею, потому что я не могла им отказать.

Свят смотрит прямо на меня, затекшие глаза, все лицо разбито, разорванная рубаха. Он тяжело дышит, в глазах сожаление. Женька, уронив голову на грудь, сидит, не двигаясь, светлая футболка вся пропитана кровью.

— Ну, вот все и в сборе. Да, ребятки? А теперь вы мне дружно скажете, где мои алмазы и деньги. Так ведь? А потом мы маленько развлечемся с моей любимой Агаткой. А хотя, можем начать прямо сейчас, твои друзья посмотрят, а мои присоединятся.

Шакал сильно дергает меня за плечи, волосы рассыпаются по плечам, он сразу хватает их в кулак, оттягивает вниз так, что из глаз брызгают слезы, и впивается в мои губы своими. Кусает, насилуя мой рот, а я ничего не могу сделать, кроме как стиснуть до скрежета зубы.

Настроение Шакала меняется каждую секунду, резко отрывает меня от себя, разворачивает спиной, вжимаясь всем телом, чувствую его стояк, от этого так мерзко и противно.

— Они не хотят ничего без тебя говорить. Упертые, молодые, глупые.

В глазах Святослава боль и обреченность, он сидит даже не связанный, кривит лицо от боли, когда пытается повернуться.

— Да сколько можно, Шакал, целый спектакль устроил, — Коваль не выдерживает, сплевывает на бетонный пол, начинает ходить вдоль стены. — Убей уже кого-нибудь, их двоих, или девку.

— Заткнись, Андрюша, если бы ни ты и не твоя тупая охрана, то ничего бы этого не было. Ну, так что, ребятки, будем говорить, где мои алмазы и деньги?

— Она знает, где, — Свят кивает в мою сторону.

— Я знал, что наша девочка не просто так в этой милой компашке, — Шакал облизывает мой висок, еще больше прижимаясь ко мне, а я впадаю в ступор.

— Я, я не знаю,…что ты такое несешь?

Не могу поверить в то, что он говорит, я ничего не знаю, вообще ничего.

— Свят, ты в своем уме, скажи им все, ведь нас всех здесь убьют.

— Нас и так убьют.

— Но я ничего не знаю.

— Ты знаешь, мы бывали там каждую весну, пять лет подряд.

— Страсть, как люблю загадки. Но, сука, не сейчас.

Шакалов отталкивает меня, я лечу вниз, больно ударяясь об пол, в его руке оказывается оружие. Вижу только вытянутую прямую руку, холодная сталь ствола, как ее продолжение, и оглушительный выстрел эхом по закрытому помещению.

Зажимаю уши, но не могу заставить себя отвернуться и не смотреть на круглую рану в груди Святослава и красное пятно, которое расползается, словно кто-то разлил чернила на его рубашку.

Глава 39 Глеб

Вздрогнул от того, что где-то на трассе пробило шину, словно выстрел услышал. Схватился руками за открытую дверь внедорожника. Сердце так болезненно дернулось, оно не преставало щемить, как я услышал от Коваля, что они едут за Агатой. Это было часа назад, за который я мог только молить бога, чтоб с Агатой ничего не случилось.

Зачем-то она им нужна, не верю, что просто как игрушку для Шакала везут. Наверняка, братишки Шиловы уже у них, не хватает третьего действующего лица для казни. Она ведь не будет молчать и вести себя тихо, нарвется на «комплименты» и побои. Дикая девчонка.

Нервно сжимаю сигарету между пальцев, делая глубокую затяжку. Во рту горечь, но в душе ее еще больше, тут же тушу сигарету, бросая ее в грязный снег под ногами, совсем забыл, что я на заправке.

В сотый раз проверяю ствол в кобуре под пальто. Как я мог не слышать ее звонки? Да еще телефон оставил в машине на сидении, пошел самосвалом в клуб. Крутой супергерой, самому противно.

Потом уже, сообразив, что Коваль смог как — то вычислить, где Агата, побежал к машине, но мне никто уже не отвечал. Только через полчасапозвонила Алевтина, плакала, причитала, говорила, что приехали люди, забрали девушку, она и не сопротивлялась совсем. А у меня внутри все опустилось, как представил, что Агате сделаютбольно, готов сам задушить голыми руками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кирилл, ну что? — устало тру глаза, выруливая с заправки на трассу, — Что за адрес?

— Усадьба, что-то вроде загородного дома, несколько гектаров земли, постройки. Я по спутнику проверил, две машины от твоего адреса поехали именно туда.

— Спасибо, — топлю педаль в пол. Ну, что ж, хоть Коваль и обещал скинуть адрес, но не сделал этого, я нашел его сам.

— Глеб, не лезь один, ты просто оттуда не выйдешь, дождись меня.

— Некогда, Кир, да и кто сказал, что я один?

Скидываю, тут же набирая Коваля с того телефона, что отобрал у охраны, но номер вне зоны действия сети.

Сука!

Не знаю, как помочь или остановить их от зверства, что может сейчас происходить. Не прощу самого себя, разнесу в щепки всю усадьбу, если с Агатой что-то случится.

Как так, всего за несколько дней я готов убить и сам отдать жизнь за нее, не раздумывая ни секунды? Что это? Любовь? Одержимость? Привязанность? Болезнь? Жму на газ, летя по трассе почти сто пятьдесят, выжимая из кроссовера Кирилла почти все триста шестьдесят лошадей.

А перед глазами лицо Агаты и образ дерзкой девчонки мелькает, словно яркие вспышки. Яркая, танцующая в клубе, дерзкая, с огнем и протестом, сексуальная, желанная, такая требовательная. Трогательная, растерянная и потерянная, как маленький ребенок, девочка, потерявшая мать и терпевшая насилие отчима.

Убью, сука!

С силой бью по рулю, лечу почти по встречной, еще немного, но кажется, что целая вечность. Кир прав, я ничего не смогу сделать один. Я ведь не самоубийца и не супергерой, я реально смотрю на вещи. Хорошо, после десяти лет остались ребята, готовые помочь, мои ребята, которые все еще служат.

Значит, усадьба, ну, хорошо. Снова и снова набираю номер Коваля, но теперь только длинные гудки. Он там что, оглох совсем? Уже со своего телефона, не сбавляя скорости, отсылаю Гоше геолокацию усадьбы.

“Принял”

Гоша не любит много писать и говорить.

“Только дождись нас”

Вот это я точно не могу обещать. Извини, брат.

Наконец, только через полчаса подъезжаю к высокому забору с камерами. У Воронцова еще выше забор в его загородном доме, и камер больше, а экономку я так и не нашел. Хреновый из меня начальник службы безопасности.

Сигналю, просто в наглую, не откроют, разнесу ворота. Опускаю окно, смотрю в камеру, повернутую на меня, показываю жестом, чтоб открыли. Я бы, конечно, хрен открыл, да и ребят своих наказал бы и уволил за это, но будем надеяться на тупость охраны.

Открывается калитка, выходит здоровый такой детина, автомат на груди. Тут что, Форт Нокс? Смотрители на вышках и колючка с током по периметру?

— Открывай, я к Шакалу.

— Мы не ждем гостей.

— Я не в гости, а по делу. Если Шакалов хочет знать, где его алмазы, то пусть открывает ворота.

Парень смотрит исподлобья, в глазах сомнение, но разворачивается и уходит. Смотрю на часы, еще полчаса как минимум, надо тянуть время. Только бы Агата была цела. Гипнотизирую ворота, снова закуривая, совсем не чувствую никотин, одна горечь. На что я надеюсь, не пойму? Точно, бесстрашный и бессмертный, если иду так, почти с голыми руками иду, не зная, что ждет и что будет. Но мне необходимо видеть Агату, слышать ее голос, знать, что она жива.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Выходи, — тот же парень, выйдя из калитки, махнул стволом, приказывая выйти из машины.

Ну, с богом, Морозов.

— Подними руки и повернись.

Меня обшаривают, конечно, находят ствол, можно было вывернуть ему руку, и из его же автомата прошить насквозь, но я пока держусь.