Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2 - Коллектив авторов

Сколько это будет длиться

нас не спросят времена:

переносятся столицы,

исчезают имена,

изменяются каноны.

Если поднял крест – неси!

Только песни да иконы

выживают на Руси!

Екатерина Юрчик

Прости

1.

Прости, что меня не дождался,

Прости, солгала тебе я.

Ты в памяти милым остался,

А я уплыла, как ладья…

Ты спросишь меня, в чём причина,

К чему этот странный побег?

Но я промолчу, мой мужчина...

Растаял предутренний снег.

2.

Прости. Теперь не жду.

Прости. Но время лечит…

Прошедшую беду

Не вспомню я при встрече.

Об этом напишу

Лишь в тоненькой тетради.

Прощенья попрошу —

Не будет нашей свадьбы!

Не будет светлых дней

И праздничных нарядов…

Жену любил сильней,

Но был со мною рядом.

Галина Юрьева

Лепестки столетий опадают,

Затихает времени прибой:

Вечностью таинственно мерцает

Звёздный свет холодно-голубой…

Я – одна. Мне ничего не надо!

Льётся ночь в осенней тишине,

И плутает по дорожкам сада

Счастье, предназначенное мне.

Клубился пар над рыхлою землёю,

Распластываясь, таяли вдали

Перед вечерней бледною зарёю,

На север пролетая, журавли.

Весна дразнила предвкушеньем лета:

Разливом трав и клейкою листвой,

Черёмухою, под венец одетой,

И солнцем с непокрытой головой.

Весна звала, манила, билась кровью

В висках, звенела в воздухе густом,

Благословляя новые гнездовья

И нас – привычным, царственным перстом…

☼ Михаил Юхно

Стрела кипрея

Ещё последнего кипрея

Стрела лиловая торчит,

Ещё ручей, в дожде добрея,

По-журавлиному журчит.

Гудят осенние осины,

Как рой осиный перед сном.

Шагаю по зеркальной сини

Вселенной – в лужах, кверху дном.

Шагаю я, банальный смертный,

Не зная дня конца шагов,

И небо мерю той же меркой,

Что землю: снизу и с боков…

А мне б узнать, как в эту осень

Непостижимый Дух Святой

Рисует сон высоких сосен

И грусть под шубой золотой!

Все от тумана настрадались!

Туман дорог, туман пророк…

Но чем туманней Нострадамус,

Тем убедительнее Бог…

И компас мой: стрела кипрея,

Туман с просветом вдалеке

Да формула, как стать добрее…

На эфиопском языке.

Нам не дано предугадать,

Как наше слово отзовётся, —

И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать.

Фёдор Тютчев

Всеволод Азаров

Мой долг был труден, день тревожен,

Войною обожжён мой стих.

Нет, я ничем не отгорожен

От вслед идущих, молодых.

Не спрятан за чужой спиною,

Я жил с живыми. Шёл в моря.

Моё – оно всегда со мною,

Любовь моя и боль моя.

И если ты переиначишь

Иные замыслы – пускай.

Но нерешённые задачи

За нас и за себя решай.

Пусть электронные машины

Нашли разгадку древних слов,

Ты века моего былины

Узнаешь сам, из голосов —

Срывающихся, хрипловатых,

Где вперемешку смех и стон,

Сквозь орудийные раскаты

Врывающихся в микрофон.

Ты, девочка, на Поле Павших

С мечтою встретишься опять.

Здесь будут школьники всё так же

Дороги в жизни выбирать.

И только жаль, уже не будет

Нас, штурмовавших небеса,

Но и тогда услышат люди

Живые наши голоса.

Лев Алексеев

Затрещала по швам на проталинах снежная шуба,

никому не нужна одежонка с чужого плеча.

Рассупонится сердце, улыбкой овеются губы.

Зазвенит колокольчик ручья, и умолкнет печаль.

Я устал от зимы, её долгих ночей и капризов.

Как мальчишка, капели весенней несказанно рад.

Значит, всё ещё будет, и рано заказывать тризну.

Значит, всё ещё будет, не будет дороги назад.

Певице Ольге Вардашевой

Опустился занавес дождя,

разделивший день на До и После.

До – хмельное, выпитое в розлив,

после – поминальная кутья.

Опустился занавес дождя

между нашим будущим и прошлым.

В настоящем времени нам сложно,

разделил нас дождь на Ты и Я.

Странная загадка бытия,

мы в любви бываем одиноки…

Перед нами люди, а не Боги

опускают занавес дождя!

Горит луна молебною лампадой,

в объятьях темнокожей ночи я.

И пусть она лишь до утра моя,

чтоб стать счастливым – большего не надо!

Александр Алексеев-Гай

Опять необозримость океана

Да пенный след у судна по пятам.

На мостике помощник капитана

Поймать звезду старается в секстан.

Куда бы нас с пути ни относило,

Пусть берега безмерно далеки,

Но в мире есть небесные светила,

Для мореходов – те же маяки.

Созвездия, весь небосвод усеяв,

Нас под прицел берут со всех сторон.

Как «дабл’ю» [5] , глядит Кассиопея,

И точно туз бубновый – Орион.

Вот – Близнецы, что двоеточьем, строго

Расставились от прочих вдалеке.

Вот – с ковшика Медведицы полого

Спускается Арктурус по дуге.

Опять необозримость океана…

И снова в бесконечность я влеком

И тёплой желтизной Альдебарана,

И Веги синеватым холодком.

Пусть не верна система Птолемея,

Но, глядя в эти звёздные поля,

Я будто бы и вправду разумею,

Что центром мироздания – Земля.

Семён Ботвинник

Первый окоп

Было немало губительных троп,

были пожары, снаряды и пули…

Где-то остался мой старый окоп —

рыл я его в сорок первом, в июле.

Новую жизнь открывала главу,

детство и юность ушли без возврата…

С чёрной землёй отвалил я траву —

в жёлтом песке заскрипела лопата.

Плотный, тяжёлый и влажный песок…

Взмокла спина, но копал я упрямо.

Был небосвод небывало высок,

в нём серебрилась немецкая «рама», —

значит, недолго осталось уже

до артобстрела, до грозного боя, —

будут на смертном плясать рубеже

чёрное, красное и голубое…

Кто-то из нас доживёт до седин,

кто-то пройдёт по горящей Европе,

ну, а пока что – один на один —

с этой землёй остаёшься в окопе:

с тоненькой тучкою над головой,

с каждой росинкой, явившейся глазу,

с каждой былинкой, песчинкой, травой —

ты их такими не видел ни разу…

Станислав Буров

В городе детства

Богатырский узорчатый шлем

в облаках, как вершина Монблана.

Мой собор настороженно нем,

только мне это вовсе не странно:

он меня не узнал, старина,

в одночасье лет сорок промчалось.

У меня на висках седина,

он таит вековую усталость…

Дальний луч золотит купола,

шпиль иглы золотит по соседству,

и несёт золотая игла

мой кораблик из зрелости в детство.

Зарёю вздыбился рассвет

и мелодично, с колокольни,

поплыли звоны, словно кони,

неся над Родиной привет.

Привет из дальней старины,

где были разные проблемы,

но только не было дилеммы

развала собственной страны.

Там жили: праведное слово,

Пожарский, Невский и Ермак,

и было поле Куликово,

и был разбит извечный враг…

Стою. Сжимаю кулаки,

и звон, как стон, над всей Россией…

Капитализм. Дожди косые

и гордый город у реки.

Сергей Быстров

Свидание

Пахнет детством в чистом поле —

Мёдом, скошенной травой…

Тётя Оля, тётя Оля!

Вновь увижу ли живой?

Вряд ли ждёт меня картошка

На загнётке в чугуне,

И не вылезет в окошко

Друг в отцовском зипуне.

Нет в саду осеннем вишен,

Во дворе – курей, утят,

Петушиный крик не слышен,

Половицы не скрипят.

Половик, побитый молью,

В будке – пса протяжный вой…

В се́нях вижу тётю Олю

Постаревшей, но

Живой.

В небе над Ладогой вешний журавль.

Зарево. День на исходе.

В белые ночи войду, как корабль

В тихую гавань заходит.

Молча присяду у кромки воды

Возле заснувшего сада…

Белые ночи, Нева и сады —

Большего счастья не надо.

Сергей Давыдов

Я видел кинофильм одной страны,

которая почти не воевала,

которая смеялась, танцевала,

пока мы задыхались от войны.

Я видел кинофильм одной страны, —

чтоб как-то отразиться ей в эпохе,

она сегодня собирает крохи,

которые кидала в пасть войны.

Вот эпизод: откопана винтовка.

Вот эпизод: наклеена листовка,

вот на дорогу брошено бревно…

Похоже всё, отснято очень ловко,

всё вспомнено, раздуто, зачтено.

Я не хочу обидеть их народа,

но если всё припомнит мой народ,

то будет фильм длиной в четыре года,

где страшен правдой каждый эпизод!

Тишины сосновая округа.