За стеной: тайны «Песни льда и огня» Джорджа Р. Р. Мартина - Джеймс Лаудер

Однако за пределами царства литературной критики читатели дешевых журналов воспринимали «научную фантастику & фэнтези» как нечто более серьезное, чем обычная игра. Они вели активные дискуссии и закладывали фундамент для того, что мы сейчас называем фэндомом. Хьюго Гернсбек, редактор «Удивительных историй», оказал движению неоценимую услугу, публикуя адреса тех, кто присылал письма, позволяя читателям контактировать напрямую и обсуждать произведения. К середине XX века продажи фантастических книг и литературной беллетристики соотносились в пропорции девять к одному… но первые так и не нашли признания в критических кругах, продолжавших настаивать на изображении реального мира. Согласно вышедшей в 2006 году работе Кена Кигана «Парасферы: за пределы сфер литературной и жанровой беллетристики», серьезной литературой «большинство критиков называло повествовательный реализм, в котором нет ничего нереалистичного». В безграничной стилистической пустоте, раскинувшейся между Джойсом и Хемингуэем, не нашлось места драконам и крылатым богам.

Позиция академических кругов оставалась практически неизменной на протяжении столетия, и читатели фантастики не могли надеяться, что академики структурируют и упорядочат их страсть. Поэтому они сформировали собственные параакадемические круги – книжные магазины, фэнзины и раздел «Письма» в соответствующих журналах, а впоследствии сборники комиксов, – чтобы анализировать произведения в контексте их постоянно растущей истории. Одним из активных участников этой культуры был Джордж Р. Р. Мартин, для которого фанатские письма стали первой публикацией. В 12-м выпуске «Мстителей» (1965) он воспевает «стремительное действие, цельное описание и потрясающую концовку», вторя словам Стивенсона в защиту «приключенческих романов». Если прежние чемпионы фэнтези отвечали на письма Генри Джеймса, нынешние писали Стэну Ли – и это несмотря на то, что культурная сверхновая «Властелина колец» уже зажглась на горизонте. Фэнтези явно проигрывало жанровые войны.

В 1996 году на сцене появляется «Игра престолов», опубликованная как жанровая книга. Ей предсказывали коммерческий успех. Сага Роберта Джордана «Колесо времени» пользовалась широкой известностью, и издатели вступили в ожесточенную войну предложений за то, что тогда считалось трилогией «Песнь льда и огня». Последующие продажи затмили тот факт, что «Игра престолов» не стала мгновенным хитом, а ее популярность возрастала постепенно, подпитываемая независимыми книготорговцами, обозревателями и премией «Локус» за лучший роман в жанре фэнтези. Оглядываясь назад, легко понять причину: Мартин вырос в мире со сложившимися канонами фэнтези, однако у него хватило смелости нарушить их так, чтобы бросить вызов критикам – и читателям.

Со времен научной романтики до наших дней континуум жанровых писателей сформировал атрибуты фэнтези, которые не столь очевидны, как волшебник в черной шляпе или неприветливый гном. Одним из них, как пишет в работе «Иные миры: жанр фэнтези» (1983) Джон Г. Тиммерман, является «заурядность персонажа». Герои «Обитателей холмов» (1972) Ричарда Адамса и цикла о Земноморье (1968–2001) Урсулы Ле Гуин – обычные люди (или кролики), обремененные заботами «сельских жителей». Бильбо и Фродо – простые хоббиты, не короли.

Мартин игнорирует это правило, возвращаясь к дофэнтезийной парадигме. Четырнадцать основных персонажей «Песни льда и огня» – не фермеры и не пастухи; они мужчины и женщины благородного происхождения, обеспокоенные сохранением своего статуса и во многих случаях желающие править миром. У них больше общего с коварными героями Троллопа или Теккерея, нежели с юным магом Гедом из романов Ле Гуин. И в этом смысле они идут наперекор течению беллетристики – жанровой и литературной, – набиравшему силу с Ренессанса. Мифическая литература повествовала о королях и полубогах, литература Просвещения – об аристократах, а современная литература выплеснула истории на улицу. Мартин возвращает нас в чертоги власти, и поэтому «Песнь льда и огня» часто больше напоминает «Команду соперников» Дорис Кирнс Гудвин, а не фэнтезийную сагу.

Лев Гроссман, фэнтезийный писатель и автор ярлыка «американский Толкин», воспевал Мартина за то, что тот разбил манихейство Средиземья, призвав ему на смену острую политическую интригу. Однако в основе этого лежит отказ Мартина сделать своих героев наивными – то есть последовать еще одному шаблону. «Наивность в фэнтези – всегда положительный момент, подразумевающий, что персонаж сохранил способность удивляться, – пишет Тиммерман. – Прагматики, обобранные, строптивцы и циники в фэнтези чаще выступают в роли злодеев».

Это не имеет никакого отношения к «Песни льда и огня». Только прагматики способны выжить в предательском мире Вестероса и Эссоса. Способность удивляться, позволяющая невинным героям традиционного фэнтези отправиться в сказочный мир или получить преимущество перед остальными персонажами, здесь только мешает. Выживают именно обобранные – Мартин возвращается к благородной романтике, и мы видим, как из современных циников рождаются антигерои. «Герой слишком высок, чтоб совсем загрязниться, следственно, можно грязниться», – заявляет Достоевский в «Записках из подполья» (1864). В отличие от Фродо, или детей Певенси, или даже замученных жителей Новой Англии Лавкрафта, Тирион Ланнистер напоминает эту модернистскую икону: чем он занимается, если не грязнит самого себя?

Даже сама идея героя выставлена в книгах Мартина на всеобщее растерзание. Как и во всей жанровой беллетристике, в фэнтези долгое время господствовал мифический персонаж, которого охарактеризовал в «Тысячеликом герое» Джозеф Кэмпбелл: он покидает родной дом, жертвует собой на благо своего народа, а затем воскресает и живет долго и счастливо. Особенно подобные персонажи утомительны в фильмах. Это ребенок, или полицейский, или шпион, достаточно обычный, чтобы вызвать зрительское сочувствие, но обладающий сверхчеловеческими способностями, позволяющими ему уклониться от пуль, выкашивающих его спутников. Мы знаем, что он победит, только не знаем как. Вот почему смерть Неда Старка вызвала такой резонанс у читателей «Игры престолов» и зрителей одноименного сериала «Эйч-би-оу». В кои-то веки герой проиграл – хотя и продемонстрировал свою отвагу, принципиальность и верность на фоне интриганов Королевской Гавани. Исполнительные продюсеры Дэвид Бениофф и Д. Б. Вайс, а также Мартин заслуживают здесь особой похвалы: они сделали Неда Старка маркетинговым фокусом «Игры престолов». Плакат к фильму изображал Шона Бина на Железном Троне! Отважившись отрубить ему голову в девятой серии, они заставили зрителей испытать потрясение, какое вызвала разве что гибель Джанет Ли в «Психозе»… И это можно назвать одним из величайших поп-культурных достижений последнего десятилетия.

За пять книг Мартин не устал убивать семейных мужчин, женщин, детей, младенцев и собак, однако особое презрение он, судя по всему, испытывает к благородным героям, которыми кишит традиционное фэнтези. «Но герой никогда не погибает. Я должен стать героем», – говорит Квентин Мартелл в «Танце с драконами» незадолго до того, как его поджаривают. Стремление Квентина к славе и ошибочное самомнение напоминают Дон Кихота – таким образом, фэнтези завершает круг, насмехаясь над собственным прошлым полуторавековой давности, а не над мифами, в которых черпал вдохновение Сервантес.

Конечно, слова – пустой звук, но с высокой долей вероятности можно предположить, что «Песнь льда и огня» также нарушит самый священный из законов фэнтези: жили долго и счастливо. Вряд ли счастливый конец ждет кого бы то ни было, даже Тириона. «Одним из опорных столбов фэнтези является вера в то, что успешная история должна окончиться радостно», – утверждают «Иные миры», однако в Семи Королевствах радость скорее приносит кубок вина или девица, нежели победа над злом.

Учитывая впечатляющие отклонения от самых важных фэнтезийных канонов, можно ожидать, что «Песнь льда и огня» станет сагой, которая наконец освободит фэнтези из жанрового гетто и позволит напрямую сравнивать его со, скажем, «Свободой» (2010) Джонатана Франзена, столь же объемным трудом о человеческих ошибках и предательстве. В какой-то степени это уже произошло: в своем блоге Мартин отметил, что «Тайм» назвала «Танец с драконами» «лучшей книгой года (не лучшим фэнтези года и не лучшей НФ-книгой года, но Лучшей Книгой, точка)».

Однако некоторые критики, возможно, напуганные невысокими продажами литературной беллетристики, буквально восстали против жанра. Романист Эдвард Докс отмечает в «Обсервере»: «Жанровые писатели не могут утверждать, что получили все. Отдайте им деньги и продажи […]. Но не позволяйте им думать, будто эти вещи свидетельствуют о ценности и масштабности их работ». Мартин Эмис в сборнике эссе с соответствующим названием «Война с клише» (2001) пишет: «Когда мы читаем, мы не просто наслаждаемся письменным словом […]. Мы устанавливаем связь с разумом автора». Его утверждение подразумевает, что источником жанровой беллетристики являются умы не уникальные, а обыденные, желающие всего лишь заработать на аудитории, которую привлекают безопасность и предсказуемость.