Сборник " " - Борис Иванов

Нельзя сказать, что Чикидара сильно наврал Федеральному Следователю относительно своих намерений. За ночь — точнее еще с вечера — он и впрямь подготовил расчеты Броска. Даже — впервые после окончания Академии — в нескольких вариантах. Но основную часть ночного бдения он рассчитывал посвятить тщательному обмозговыванию своего поведения в сложившейся дикой ситуации. Не то чтобы для этого требовался бортовой компьютер, но размышлять в одиночку ему было довольно жутко. А «бортовик» он привык считать почти что одушевленным другом и в присутствии его мягко светящихся терминалов уже не ощущал в душе пустоты и страха.

Все возможные в данной тупиковой ситуации решения сводились к двум вариантам: всячески оттягивая время, дождаться людей Папы и сдать им федералов вместе с «Пеплом» — и тогда на его совесть тяжким грузом ляжет гибель тысяч людей на Нимейе. К тому же, вероятнее всего, его самого прикончат заодно со всем экипажем «Леди». Глупо будет предстать перед Господом, взяв на душу столь тяжкие грехи и при том еще по-дурацки обмишурившись…

Можно все-таки попытаться удрать с Брошенной до прибытия ребят Франческо. Но тогда рано или поздно его настигнут киллеры Папы. Что и говорить — выбор небогатый. С другой стороны, если он поможет федералам выполнить Миссию Спасения, можно будет рассчитывать на содействие со стороны Управления и Космоинтерпола. Они могут включить его в программу защиты свидетелей, изменить внешность, дать деньжат на первое время — Чики слышал про такие случаи, и бывало, что перекроенный в новую ипостась человек мирно доживал свои годы, так и не узнанный наемными убийцами. Впрочем, Чикидаре доводилось слушать подобные истории и с куда более печальным концом…

Но больше всего ему досаждала мысль о втором пришествии Рыжих на «Леди». Ледяной взгляд этого — совсем вроде непохожего на Рыжего Гиммлера — француза. Стальные шарики… Оброненное кем-то в каютах «пся крев»… И — Марго! Несмотря на то, что все люди Дальнего Космоса считаются суеверными, Чикидара был более склонен поверить в расстройство собственных мозгов, нежели в то, что души расстрелянных неведомыми десантниками людей Оранжевого Сэма надумали обживать «Леди».

«Может быть, на самом деле я просто сижу в чертовом Подземелье УРа и тихо так размазываю сопли по полу? — подумал он. — А «Леди», Рыжие, Марго и все это вообще мне только мнится-кажется? Интересно, будут ли меня доставать люди Папы в желтом доме? Место по сравнению с Брошенной — неплохое. Главное — туда добраться…»

— Вы позволите? — странно знакомый отрешенно-вкрадчивый голос за спиной заставил Чикидару вздрогнуть и сжаться от ужаса. «Только дьявола помянули, а он уже на пороге, — суеверно подумал пилот. — С психиатрами, видимо, — та же история…»

За этот день он уже узнал и кличку доктора Маддера, и его земную ипостась.

— Я посижу у вас немного, — скорее в утвердительной, чем в вопросительной форме бросил Колдун опешившему от такой бесцеремонности пилоту. — Здесь так хорошо и уютно. Эти лампочки на пульте, — он указал на главную панель управления, — светятся так расслабляюще и успокаивающе… А цифры во-о-он на том приборе — посмотрите, с каким завидным постоянством они появляются и гаснут на табло…

«О чем это он? — сквозь накатывающую на мозг дрему подумал ошеломленный Чикидара. — Какие цифры? Что за чушь он несет?»

Колдун удобно расположился напротив Чики. Что-то сверкнуло в его уютно сложенных на животе руках. Чики вздрогнул — шарики? Да нет — четки… Из дьявольски дорогого «живого жемчуга» с Океании. К тому же — из жемчуга черного. Магического…

— Как приятно видеть хорошо налаженный механизм, — продолжал между тем странный посетитель, казалось, не замечая реакции пилота. — В отличие от нашей суетной, беспокойной жизни он работает почти без усилий, позволяя нам отдохнуть и расслабиться. Ведь согласитесь, что, когда вы глядите на эти огоньки на пульте, все ваше тело расслабляется, каждая мышца, каждый нерв успокаиваются…

Сумеречно поблескивающие, неправильной формы бусины ритмично перетекали из одной ладони Колдуна в другую…

Чики показалось, что они уже много часов сидят вот так — в уютном объеме рубки, в котором остановилось время… Он из вежливости попытался сосредоточиться на вкрадчивом голосе Колдуна.

— Вам хорошо-о-о… ваше дыха-а-ание становится глубо-о-оким и равноме-е-ерным… — кажется, уже не в первый раз повторял тот нараспев. — Теперь для вас больше ничего не существу-у-у-ет, кроме этих разноцветных огоньков и моего голоса…

Сознание Чикидары еще сделало пару вялых попыток освободиться от липкого морока колдовского голоса, а потом стало медленно тонуть в трясине глубокого расслабления, затопившего комнату. Он сидел в кресле пилота, свесив голову чуть вбок, и осоловевшими глазами следил за бессмысленно вспыхивающими на пульте огоньками.

— Вы хорошо слышите меня? — спросил доктор Маддер.

Чикидара чуть заметно кивнул головой.

— Я знаю, что вы спрятали клад Оранжевого Сэма. Это замечательно… Я даже благодарен вам за это — никто, кроме меня, не должен его получить… Вам хорошо, вы отдыхаете и расслабляетесь… Где спрятан клад?

— Шестой уровень Секретной лаборатории, третий бокс… сейф в углу за масс-спектрографом, — равнодушно произнес Чики, чуть двигая губами. — К-клю-чи — в банке…

— В какой банке? — продолжал расспросы Кол-лун — Ты ведь помнишь — в какой?

— Д-да, — признал Чики. — В банке с сухими дрожжами… В холодильнике… В столовой — на втором Уровне…

— Очень хорошо… — констатировал док Маддер. —

А теперь вы немного поспите… И когда проснетесь, то забудете о нашем…

— Доктор Маддер?! Я вас везде ищу. — Голос Сандерса прервал инструкцию гипнотизера. — Куда вы делись из своего бокса?

Досадливо скривившись, Колдун быстро встал и направился к выходу, стараясь загородить собой бессильно поникшего в своем кресле пилота от взора возникшего на пороге рубки шефа спасателей.

— В чем дело? — строго спросил Маддер, оказавшись в коридоре визави с профессором Сандерсом.

— Похоже, что ваши процедуры вредно повлияли, по крайней мере, на одного из моих людей, доктор… — раздраженно и желчно сообщил ему глава Миссии. — Как вы помните, Питер Финнеган учинил безобразную выходку… Вовсе непохожую на него…

— Я снабдил его транквилизатором… — парировал Маддер.

— В том-то и дело… Сколько таблеток вы дали ему на руки?

— Полную упаковку — двенадцать… — Маддер пожал плечами. — Я инструктировал его, что принимать их следует по одной в сутки… Максимум — по две…

— Меня, — прервал его Сандерс, — обеспокоило то, что Питер не появился на вечернем м-м… инструктаже. Это не похоже на него. Боцман подтвердил, что тот не отпирает своей каюты… Я позволил себе воспользоваться резервным ключом господина Следователя…

— Отмычкой?.. — презрительно осведомился Колдун.

— Отмычкой, — Сандерс нервно пожал плечами. — Питер находится без сознания… И в упаковке осталось только шесть таблеток…

— Препарат не токсичен, — успокоительным тоном заверил его Маддер. — Неужели у парня — кома? — добавил он обеспокоенно.

— Я бы не назвал это комой. Он… не может проснуться… Точнее — может, когда к этому прилагает усилия господин Санди, но находится в чем-то вроде делириума и порет всякую чушь про переселение душ и раздвоение личности…

— Секунду… Мне надо прихватить кое-что из моего багажа… — Маддер энергично направился к своей каюте и через секунду появился оттуда с достославным чемоданчиком в руках.

Усталый и злой как черт, Федеральный Следователь с нетерпением ждал их в каюте пострадавшего. Питер, привалясь к его плечу, буровил что-то вконец нечленораздельное, временами переходя на какой-то из славянских диалектов. Маддер пару раз ткнул в одному ему известные точки организма жертвы передозировки хитро устроенным зондом, оттянул Питеру веко и проверил состояние роговицы и хрусталика — чему тот живейшим образом, но крайне неэффективно воспротивился — и пневмошприцом вколол пострадавшему нечто бесцветное.

— К утру будет в порядке, — сухо сообщил док. — Можете не беспокоиться.

Он повернулся к Сандерсу.

— Лекарство заберите и выдавайте ему теперь сами. Утром я займусь парнем…

Не дожидаясь ответа, он повернулся и почти бегом кинулся в рубку. Надо было закончить работу с Джоном-Ахмедом.

Но Чикидары в рубке уже не было.

Утро бывает разным. Когда-то давным-давно на родной планете оно начиналось для Даниэля Сандерса пением птиц и яркими лучами солнца, бьющего сквозь белые жалюзи их загородного дома. С тех пор ему пришлось сменить много мест, скитаясь по Галактике, но то радостное ощущение чудес нового дня, которое он вынес из детства, уже не повторялось. Были в его жизненном багаже мутные, наполненные снегом сумерки зимнего утра на Новой Колыме и багровое зарево рождающегося дня на Шараде; ему доводилось просыпаться под скрежет жабо-ящериц на безымянной планетке у альфы Цефеи и под грохот каменных осыпей на Террамото — и много других рассветов — чужих, словно взятых напрокат. Но самым тоскливым для доктора было просыпаться в тесных каютах корабельных лабиринтов, всюду и всегда до тошноты одинаковых. На любой планете утро, каким бы мерзким оно ни было, все же несло в себе неповторимую частицу своего мира, здесь же — в царстве металла и пластика — пробуждение, как правило, было стандартным и бесцветным.