Приговоренный - Валерий Еремеев

– Благодарю. Я куплю билет в кассе. Не думаю, что в это время года проблемы с местами.

– Вы не поняли. Билет я вам дарю. Не переживайте, он настоящий. Просто ехал к одному человеку, к женщине. – Юлий горько усмехнулся. – А только что выяснил, что там я никому не нужен. Берите. Купе, нижняя полка. Седьмой вагон… седьмой. – Юлий печально вздохнул. – Счастливое число… Не для меня, как выяснилось. Может быть, станет для вас. Прибытие уже объявили.

Сунув растерявшемуся человеку билет в руку, Юлий, не давая ему опомниться, развернулся и зашагал к выходу, но у самых дверей кто-то хлопнул его по плечу. Юлий развернулся, готовый к немедленному отпору, но это оказался все тот же человек с портфелем. В руке он сжимал цветной картонный прямоугольник.

– Лисов Владимир Федорович, психотерапевт, – быстро проговорил он. – Всем нам приходится время от времени с кем-то навсегда расставаться. Это рядовая проблема, и ни в коем случае она не должна быть поводом к глобальной грусти и депрессии. Я уезжаю всего на три-четыре дня. Свяжитесь со мной. Телефон указан на визитке. Я помогу вам. Разумеется, для вас консультация бесплатная.

– Благодарю. Вы поспешите, а то поезд уйдет без вас.

Лисов побежал в сторону перрона, Юлий пошел к платному туалету.

«Что-то слишком много вас развелось на мою голову, психотерапевтов», – подумал он, опуская визитку в попавшуюся на пути урну.

В туалете Юлий сменил синие джинсы на черные, вместо надоевшего свитера надел рубашку и куртку-ветровку. Сбрил недельную щетину, оставив под носом полоску начавших проявляться усов. Несколько преображенный и изменившийся, он, стараясь больше не попадать в поле зрения камер видеонаблюдения, отправился на платформу, где, заплатив проводнице двое больше положенного, сел зайцем в первый же поезд, следующий в противоположную от Львова сторону. Юлий знал, что, когда он будет объявлен в розыск, проводница, если и узнает его по висящим на каждом углу фотографиям, никогда не признается, что взяла в свой вагон безбилетника.

Утром он вышел на последней перед столицей узловой станции и пересел на электричку, следующую в северо-западном направлении.

В час, когда в родном городе Тараскина была объявлена операция по его поимке как бежавшего из-под стражи особо опасного преступника, когда бойцы спецподразделений, оперативники и участковые принялись обшаривать подвалы и чердаки, когда гаишники останавливали на выезде из города каждую машину, сам Юлий, ни для кого не представляя опасности и даже не загрязняя окружающую среду, крутил педали спортивного велосипеда по дорогам Полесья.

Велосипед и всю остальную необходимую экипировку велотуриста пришлось приобрести на рынке городка, где он вышел из электрички. Велосипед, правда, оставлял желать лучшего, но идти за ним в специальный салон, где его мог запомнить продавец-консультант, Юлий не рискнул.

Тараскину нужно было выиграть время. Переждать два или три месяца, за которые, кто его знает, может, что-то и прояснится. Кто именно заказал Лапова с Пасечником? Кто заказал самого Юлия? Он надеялся на Сыча, потому что больше надеяться было не на кого.

Время было теплое, приближалось лето, и Юлий решил не сидеть сиднем в какой-нибудь дыре, в любой момент ожидая, когда за ним придут, а постоянно менять места, передвигаясь на велосипеде. В последнее время велотуризм входил в моду и вызывал к себе почтительное отношение как автомобилистов, так и работников дорожной инспекции. Вряд ли бы нашелся какой-нибудь мент, которому бы пришло в голову остановить и проверить документы у человека в спортивной одежде, весело крутящего педали по дорогам страны. К тому же бандана, поверх которой надет велосипедный шлем, и темные спортивные очки делали его почти неузнаваемым. Ночевать можно было в одноместной палатке, которую он прикупил там же, на рынке, или в пустом доме заброшенного села. Говорят, в Полесье таких много. На худой конец, можно было рвануть и в зону отчуждения. Опасно, но ведь и там живут люди и на здоровье вроде бы не жалуются.

Пока все складывалось удачно. Никто его не преследовал. Раны на плече и боку заживали. Единственным неприятным моментом были нарисовавшиеся на севере фиолетовые тучи, но на этот случай у Юлия была припасена непромокаемая накидка; и вообще лучше мокнуть под дождем, чем киснуть в собственной крови на пере у Грыжи и Беса. Кому же все-таки понадобилась его смерть? Ну не подлинным же организаторам убийства этих двух жлобов, Лапова с Пасечником! Ладно бы он реально был в теме. А так его смерть лишь усложняла данную ситуацию и влекла за собой дополнительное расследование.

Почувствовав запах жареного мяса, Юлий не смог удержаться, чтобы не сделать остановку в придорожном кафе-шашлычной, где заказал большую миску борща, порцию шашлыка и жареной картошки, хотя и корил себя за расточительность. Несмотря на то что велосипед и экипировка влетели ему в хорошую копейку, денег у него еще было достаточно, чтобы покупать продукты, но кто его знает, сколько ему еще придется провести времени в бегах. Надо было экономить, но он так давно не ел нормальной пищи.

Наслаждаясь свободой и вкусом еды, Юлий не забывал внимательно следить из-за своего столика за всем, что происходило вокруг. Людей, впрочем, было немного. В противоположном углу сидела компания из пяти человек, судя по всему, местных, да три пожилых дальнобойщика за соседнем столиком обсуждали подробности случившейся недавно аварии.

– Сильный, говоришь, взрыв был? – спрашивал один, в оранжевой жилетке.

– Еще какой! Так дало, чуть перепонки не лопнули. Мы с Мишаней далеко были, метров за триста, когда это все случилось, и то думали – лобовое стекло рассыплется. Легковушка в хлам. Куски над трассой полетели. Я много чего за шоферскую жизнь повидал. Столько аварий. И как людей автогеном из смятых машин вырезали, тела. Но чтобы так тачку разорвало – в первый раз.

Совсем недавно Юлий тоже видел во сне взрыв и даже переполошил своим криком сокамерников. Не удивительно, что упоминание за соседнем столиком о взорвавшейся легковушке заставило Юлия еще больше навострить уши. К чему, к чему, а к снам Юлий с некоторых пор стал относиться очень серьезно.

– Бомба? – продолжал интересоваться тип в оранжевом.

– Аллах его знает. Может, бомба, а может, и вез что-то взрывоопасное. Никого в живых не осталось. Даже тел не осталось.

– Ты чего «не осталось»? А водила? Он же выпрыгнул, – подал голос упомянутый Мишаня.

– Так я и хотел это сказать, – быстро поправился его завравшийся напарник. – Водила выпрыгнул. Ну, а если там и другие пассажиры были, то им всем кранты настали.

– А он, водила этот, что говорит? Что это было?

– Что он скажет без сознания? Я все-таки думаю, груз он вез какой-то опасный. Может, пожар случился. Он сообразил, что дело табак, дал по тормозам и вывалился на дорогу. Почти успел. Но все равно зацепило. Там еще «ауди» следом шла. Мужик с бабой ехали. Тоже все видели. Баба перепугалась, бьется в истерике. Мужик мечется. Не знает, что делать. То ли водиле раненому помогать, то ли бабу свою успокаивать. Тут как раз и мы с Мишкой подрулили. Пострадавший валяется на асфальте, голова в крови. Мы стоим и смотрим, как дураки. Тоже не знаем, что делать. Трогать боимся. Вдруг позвонки повреждены, тогда вообще трогать нельзя, двинешь неправильно, и все – человек на всю жизнь инвалид. Хорошо, что мужик из «ауди» бабе своей догадался пощечину влепить. Сразу успокоилась. Она ветеринаром оказалась, ну и сказала нам, что делать надо. Человек ведь та же скотина, только двуногая. «Скорую» вызвали. Самыми последними менты приехали. Почему – не понятно. Они ведь всегда в районе тридцатого километра пасутся, а тут не докричишься. Мы два часа назад в другую сторону ехали, видели их, а тут пропали куда-то.

Официантка в вышитом переднике принесла шоферам три порции пельменей. Разговор на некоторое время прервался.

– А что дальше было? Долго вас менты мурыжили? – жуя, спросил водитель в жилетке.

– Не очень. Переписали всех. Нас, этих из «ауди», паренька одного, он тоже остановился. И сваливать велели, мол, если что, потом вызовут. А раненый этот, он…

Решив, что гостям кафе для полного счастья не хватает попсы, бармен включил магнитофон, и Юлий, сидевший как раз под динамиками, больше ничего не услышал. За соседним столиком быстро проглотили пельмени, расплатились и расселись по автомобилям. Мишаня с напарником – в длинную фуру с надписью Coca-Cola, третий – в бусик с рекламой ничего не говорящей Юлию фирмы на кузове. Самому Юлию спешить было некуда. Достав из рюкзака карту, он решил посмотреть, где именно находится этот самый тридцатый километр. Тараскин чувствовал: он должен там побывать. Почему должен? Таким вопросом он даже не задавался. Какая разница? Времени у него целый вагон. Пока не поймают. Все равно он едет в ту сторону.