Тайна поместья Эбберли - Кейт Латимер

– Спасибо, что не отбрасываете сразу мои идеи.

Годдард кивнул и улыбнулся.

Айрис улыбнулась в ответ. Инспектора полиции представлялись ей куда менее приятными людьми.

Когда Годдард ушёл, Айрис достала из ящика стола толстый журнал в плотной кожаной обложке.

За месяц с небольшим она просмотрела и описала пятьсот восемьдесят семь книг. Многие из них были с дарственными надписями и маргиналиями на полях. И в одной из них она уже встречала этот почерк. Больше ей негде его было увидеть, только здесь.

Если потребуется, она просмотрит заново все пятьсот с лишним книг, но найдёт ту самую.

Глава 13

Мария и Этельбурга

13 сентября 1964 года

Машина ехала мягко и плавно, за окном мелькали поля, церкви, дома – всё под ярко-голубым небом, которое бывает только осенью, в прохладные безоблачные дни. Полей становилось всё меньше, домов – всё больше, да и сами они росли, дорастая порой до гигантских ангаров, или зданий фабрик, или бесконечно длинных жилых комплексов. Они приближались к Лондону.

Дэвид Вентворт сам предложил Айрис подвезти её: он всё равно собирался в Лондон по делам. Айрис не стала отказываться. Во-первых, ей был симпатичен Дэвид, во-вторых, кому захочется ехать поездом, если есть возможность прокатиться в быстрой и красивой машине со всем возможным комфортом?

Она думала, что Дэвид просто высадит её у церкви Святых Марии и Этельбурги, а сам отправится на встречи, но, когда они сели в машину, Дэвид сказал, что пойдёт в церковь вместе с ней. Айрис обрадовалась: до сегодняшнего утра ей казалось, что только она всерьёз воспринимает письмо о «тайне». Дэвид помогал ей и отвечал на вопросы, но как будто больше из вежливости, а инспектор Годдард – ради того, чтобы соблюсти все формальности и провести расследование по всем направлениям, ничего не пропустив.

Айрис так и подмывало спросить у Дэвида, верит ли он в её теорию и связь убийства с усыновлением Руперта (хотя Айрис и сама временами в неё не верила), но она решила не искушать судьбу. Вдруг бы он ответил, что верит, но она бы по голосу поняла, что он лжёт. Лучше не портить себе настроение. Оно у Айрис впервые за много дней было хорошим. Правда, она опасалась, что эта бодрость вызвана не естественными причинами, а чрезмерным поеданием «виндзорских рыцарей»[10]. Миссис Хендерсон готовила их по-особому: смешивала молоко с шерри, и кроме корицы использовала ещё какие-то чу́дно пахнущие пряности. Даже сам хлеб, который шёл на тост, был каким-то противозаконно вкусным, мягким, едва ли не как крем. А взбитые сливки сверху – м-м-м!..

Айрис на завтрак съела одно яйцо и целых четыре тоста «рыцаря», и плевать, что остальные о ней подумали. Это было слишком вкусно. Но, возможно, и шерри было слишком. Айрис владело настолько необъяснимо радостное чувство, что она боялась, что просто пьяна.

Сначала она ехала молча, а потом осторожно начала заговаривать о вещах, не связанных с расследованием и леди Клементиной. Музыка, книги и Оксфорд были безопасными темами. Дэвид поначалу отвечал немного рассеянно, но в итоге они проговорили до самого Лондона. Рядом с Дэвидом лежала толстая папка с бумагами, и если бы ему не хотелось продолжать беседу, он в любой момент мог сказать, что ему нужно изучить важный документ. Ему даже никакие предлоги не требовались – в конце концов, Айрис на него работала. Но он говорил с ней, говорил долго, с интересом, и Айрис это до смешного сильно радовало.

Когда они добрались до Олд-Форда, Аллен, шофёр, немного заплутал, свернув не туда. Но острую крышу церкви Святых Марии и Этельбурги было хорошо видно отовсюду – церковь была скромной, но всё равно возвышалась над крышами однообразных кирпичных домов, которыми был застроен Олд-Форд.

Наконец они остановились возле церкви, вернее возле её железной ограды. По другую её сторону росло несколько старых раскидистых деревьев, а всё пространство между ними было заполнено серыми могильными камнями. Машин в этом районе было мало, а такие роскошные, как «Ягуар» Дэвида, и вовсе появлялись, наверное, раз в год, так что автомобиль тут же окружили неизвестно откуда взявшиеся дети. Только что улица была пустой – и вот уже целая толпа мальчишек.

Дэвид, выходя из машины, предложил Аллену сходить перекусить – они могут задержаться в церкви, но Аллен, неодобрительно оглядев мальчишек, сказал:

– Ох нет! Я здесь автомобиль без присмотра не оставлю.

Район был бедным: это было видно и по старым выцветшим занавескам на окнах, и по облупившейся краске на дверях, и по тому, какая застиранная и перештопанная одежда висела на верёвках, натянутых поперёк узких боковых аллеек.

Церковь была сложена из грубоватого серого камня, и единственным её украшением было небольшое окно-роза и каменная резьба над входом.

Служба уже закончилась, и свет внутри погасили. Зато в полутьме ярко горел витраж на стене за алтарём. Недалеко от дверей полный мужчина тихо разговаривал с женщиной. Он был с ног до головы в чёрном, и только на шее белел тонкий ободок колоратки.

Мужчина заметил их и, попрощавшись с женщиной, повернулся к ним с любезной, но почему-то тревожной улыбкой.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил он.

Айрис торопливо шагнула к нему, представила себя и Дэвида и объяснила, что ищет информацию о священнике, предположительно служившем в этой церкви в сороковые годы. Мужчина, оказавшийся дьяконом, вежливо, но однозначно дал понять, что подобные сведения они не сообщают. Если угодно, мисс может обратиться в архиепархию Вестминстера.

Айрис растерялась. Слова «архиепархия Вестминстера» сами по себе звучали внушительно, почти угрожающе, и она сразу подумала, что в таком-то месте на её расспросы тем более никто отвечать не будет.

И тут заговорил до сих пор державшийся позади Дэвид:

– Возможно, вы не расслышали моё имя, преподобный. Меня зовут Дэвид Вентворт, моя семья ежегодно в декабре жертвует вашей церкви семьсот фунтов, начиная, если я не ошибаюсь, с 1941 года. Мы будем рады и дальше оказывать этому приходу помощь, если…

Дьякон даже не дал Дэвиду договорить. Он изменился в лице и тут же сообщил, что немедленно проводит их к отцу Мёрфи, настоятелю церкви.

Дом настоятеля оказался рядом, с другой стороны церковного двора, почти полностью превращённого в кладбище, а отец Мёрфи – куда более приятным собеседником, чем дьякон. Айрис показалось, что он с удовольствием согласился бы им помочь даже без напоминаний про пожертвования.

– В. Мейсон, говорите? – поднял он чёрные кустистые брови. – Отец Винсент, я полагаю. Винсент Мейсон.

Айрис от радости чуть не захлопала. Наконец-то хоть что-то! А не вечный тупик, куда ни глянь.

– Вы его знаете? – спросила Айрис.

– Нет, я с ним не знаком, но знаю, кто это. Он служил здесь в годы войны, недолго. А потом, кажется, сложил с себя сан, но насчёт этого не уверен. Я здесь всего четыре года… Но я знаю, кто вам может помочь! Отец Трокмортон, настоятель церкви Святого Петра.

– Где эта церковь? Хотя бы в Лондоне? – спросил Дэвид.

– О да, но вам не надо никуда идти, молодые люди. Мы с отцом Трокмортоном по воскресеньям играем в шахматы. Я позвоню ему и попрошу прийти пораньше. А вы пока попьёте чай. Миссис Хинсли испекла вкуснейший яблочный пирог.

Пирог действительно оказался вкуснейшим, хотя, возможно, и уступал несравненным тостам миссис Хендерсон, так что полчаса до приезда отца Трокмортона пролетели незаметно. Отец Трокмортон оказался высоким и внушительным седовласым старцем, хотя, возможно, был не так уж и стар – просто седина делала своё дело. При ходьбе он опирался на трость, и отец Мёрфи тут же усадил его в кресло.

– Преподобный Винсент Мейсон… – задумчиво сказал он, когда Айрис рассказала, кого разыскивает. – Не слышал о нём много лет. Я служил раньше здесь, в Марии и Этельбурге, но вместе с ним недолго. Может, месяца два-три. Я начинал здесь дьяконом при отце Муре, а когда тот слёг, прислали отца Мейсона. Если правильно помню, осенью сорокового года. А в январе я ушёл добровольцем на флот. Потерял почти всю ступню, – отец Трокмортон указал тростью на свою ногу: вполне