Когда говорят мертвецы. 12 удивительных историй судмедэксперта - Клас Бушманн

они не сделают то или это. Еще они описывали туман, который проникает под дверь их комнаты, чтобы лишить их разума и взять под контроль их мысли. Несмотря на всю абсурдность этих рассказов, мы не должны забывать об одном: для этих людей это реальные, пугающие их вещи. Они не могут отличить реальность от бреда. Следует прояснить, что многие люди, страдающие шизофренией, никогда не становятся преступниками, они получают лечение и принимают лекарства, чтобы контролировать свое заболевание.

Некоторые из тех, кого я в то время посетил вместе с судебным психиатром, совершили только незначительные административные правонарушения, они жили дома со своими родителями, или у них был официальный куратор. Другие находились в закрытом психиатрическом учреждении или в СИЗО, поскольку уже совершили ужасные преступления. Эти люди кидались на своих близких с ножами или топорами, нападали на совершенно незнакомых прохожих или причиняли людям другие страдания. В таких случаях перед судом стоит непростая задача — нужно решить, кто из этих преступников представляет угрозу и насколько она велика. Далеко не все люди с шизофреническим расстройством становятся однажды агрессивными, но и не всем удается, в конечном итоге, избежать внимания правосудия.

Поэтому некоторое время назад мы запустили в нашем институте диссертационный проект[11]. Докторант — судебный психиатр, долгое время работающий экспертом, — анализирует убийства, совершенные психически больными преступниками. Я курирую эту работу. Мы хотим выяснить, сколько таких убийств было совершено в Берлине за последние годы, что послужило поводом для совершения этих правонарушений и как именно они произошли. Были жертвы выбраны случайно или это были люди из ближайшего окружения? Как их убили? Было ли убийство совершено неожиданно для окружающих, не было ли у преступника ранее признаков психического расстройства? Или, может, эти больные люди уже вели себя подозрительно, но — по разным причинам — никто не воспринимал их всерьез, и они не получали лечения? Может быть, в том, что курирование и мониторинг таких пациентов были слабыми, виновата нехватка кадров в социальных психиатрических службах?

Докторская диссертация еще не закончена, но первые результаты уже имеются: как и в случае с шизофрениками-самоубийцами, шизофреники-преступники, по-видимому, сильно тяготеют к совершению особенно странных или «зрелищных» преступлений. Вместо трех смертельных ударов в сердце они совершают тридцать. В судебной медицине это называется «чрезмерным убийством»: жертвам наносится гораздо больше ранений, чем «необходимо» для убийства. Такие акты «чрезмерного убийства» обычно совершаются в отношении близких людей или психически больными людьми, как в случае с Лукасом Р. В обоих случаях преступники во время самого преступления буквально слетают с катушек.

В последние годы у Лукаса были некоторые признаки того, что его болезнь прогрессирует, что его мания преследования и агрессивность усиливаются. Но в поле зрения полиции он не попадал — только однажды во время прохождения гражданской службы ему назначили небольшой штраф за домогательства. Со стороны ничто не указывало на то, что парень, по-видимому, был самой настоящей бомбой замедленного действия. Даже если бы непосредственно перед преступлением против Юлии его осмотрел бы специалист, не было никаких гарантий, что психиатр смог бы спрогнозировать исходящую от Лукаса опасность, скорее напротив, специалист счел бы его неопасным.

Спустя некоторое время Лукас Р. наконец вышел из комы. Следователи, расследующие убийство, и психиатр тут же приехали в больницу, чтобы допросить парня и оценить его психическое состояние. Но молодой человек ничего не помнил. Вообще ничего. Можно было бы подумать, что он говорит это специально, но его потеря памяти совершенно не удивила врачей и экспертов: с одной стороны, при параноидно-галлюцинаторной шизофрении пациенты действительно могут не помнить, что произошло с ними во время острого приступа. С другой стороны, несколько недель под наркозом (который является не чем иным, как «искусственной комой») могли стать причиной серьезных пробелов в памяти. У Лукаса также была диагностирована тяжелая форма так называемого «синдрома пассажа». В результате все, что было связано с моментом преступления, стерлось из его памяти.

Мне сложно проявить сострадание к этому молодому человеку — перед глазами все еще стоит истерзанный труп девушки. Но я представляю себе, насколько это ужасно: ты просыпаешься в больнице с адской болью во всем теле, а у твоей кровати стоит полицейский и описывает подробности зверского убийства, которое, несомненно, было совершено тобой, но о котором ты ничего не помнишь.

Поскольку психически больных преступников в Германии, как правило, не приговаривают к тюремному заключению, всем нам было ясно, что прокуратура откроет так называемое «обеспечительное производство». Лукас Р., по всей вероятности, на очень долгое время будет помещен в специальное учреждение, где содержатся и проходят лечение душевнобольные преступники. Это закрытое психиатрическое учреждение, охраняемое как тюрьма. Не путать с превентивным заключением: в превентивном заключении находятся люди, отбывшие тюремный срок, но продолжающие представлять опасность для окружающих. Они не являются психически больными в клиническом смысле, они «просто» все еще опасны. В случае «обеспечительного производства» в соответствии со статьей 63 Уголовного кодекса («Помещение в психиатрическую больницу») адвокат преступника обычно не пытается добиться смягчения приговора или, тем более, оправдания. Тем не менее на процесс приходят все свидетели и эксперты и дают показания. Суду нужно точно установить, действительно ли преступление было совершено в состоянии недееспособности.

Несколько месяцев спустя начинается судебный процесс над Лукасом Р. Он к этому моменту достаточно окреп физически. По нему видно, что парень до сих пор глубоко потрясен тем, что сделал. На суд пришло много друзей погибшей, в зале было полно молодежи. Поскольку судебное решение в Германии выносится «от имени народа», такие процессы всегда являются публичными, — если только особые обстоятельства, такие, например, бывают в случае преступлений на сексуальной почве или когда обвиняемые являются несовершеннолетними, не требуют проведения слушания за закрытыми дверями. (Но даже в этих случаях «народ» затем участвует в процессе принятия решений через народных заседателей.)

Как всегда, все фигуранты расследования лично присутствуют в суде: сотрудники полиции, свидетели, врачи. Со времен нацистской диктатуры в Федеративной Республике Германии это требование закона. В уголовном судопроизводстве применяется принцип устности. После Второй мировой войны обвиняемого запрещено судить повторно только на основании материалов дела — что было в порядке вещей в несправедливой системе нацистского правосудия.

Нахождение в Уголовном суде Моабита на Турмштрассе, 91 вызывает священный трепет. Все, начиная с великолепной архитектуры в вильгельминском стиле в фойе, создает особую атмосферу судебного процесса. Прусская эстетика XIX века царит и в зале судебных заседаний: судебная коллегия, которая в случае слушания уголовного дела состоит из трех профессиональных судей, двух судебных заседателей и иногда запасных судей и судебных заседателей для