Любить сложно, не любить невозможно - Лана Мур

комната выглядит более большой, светлой или же живописной, как например, со старинными, потемневшими, но тщательно отполированными Сахелем часами, огнем, весело потрескивающим в камине и бросающим блики на антикварный экран. Но уже через несколько минут мысли перескакивали на материалы о несчастных случаях, трагических случайностях, что просил найти Ранбир, и Майра начинала систематизировать все просмотренные заметки. В памяти всплывали упущенные ранее статьи и выстраивались в стройную систему — сначала появлялось рекламное объявление о том, что небольшое, респектабельное семейное предприятие расширяется и переезжает в другое место, а через некий промежуток времени, от пары недель до месяца, появлялось траурное объявление о том, что произошел несчастный случай, и вся семья погибла. Прежний глава полиции каждый раз заявлял, что причины произошедшего будут выяснены и в итоге — ушел в отставку.

Пораженная выстроившейся закономерностью, Майра оторопело смотрела на шкаф, пока он не отскочил, и из спрятанного за ним прохода не появился Ранбир. На брате были только спрятанные в подземной комнате хлопковые брюки, мышцу на левом плече рассекали четыре глубокие раны. Из них, змеясь, стекали бордовые потоки и тяжелыми каплями впитывались в светлый ковер. Весь бледный, он еле держался на ногах и здоровой рукой хватался на отодвинутый шкаф.

— Ранбир! Что случилось?! — подскочила Майра.

— Как ты посмела, дрянь, — прохрипел Ранбир, и звонкая оплеуха горячо припечатала щеку сестры.

С коротким вскриком Майра отлетела в противоположный конец комнаты и ударилась головой о подлокотник кресла. Исчерпав последние силы, Ранбир без чувств рухнул на пол, окончательно заливая лохматый ковер кровью. А появившийся на пороге гостиной Сахель охнул и уронил груду захваченных на кухне полотенец.

В голове все еще шумело, щека горела от руки брата, а предметы кружились в странном хороводе, но Майра постаралась встать — ведь там был Ранбир. Он нуждался в ее помощи. Усилием воли Майра прекратила хаотичный танец перед глазами и, опираясь на кресло, поднялась. Ноги дрожали и подгибались, руки тряслись, но, превозмогая слабость, она продолжала двигаться.

— Сахель! Полотенца! — сипло распорядилась Майра, опустившись на колени рядом с братом.

Старый слуга вздрогнул, подхватил перевязочный материал и бросился к хозяйке.

Она пыталась перетянуть раны, но руки оказались слабыми и непослушными. Наконец Сахель прекратил ее неловкие попытки и сам, как смог, перевязал господина. Ткань моментально намокла и окрасилась темным.

— Сахель, помоги мне, надо его перенести на диван, — покачиваясь, Майра встала, и со старым слугой еле дотащила тяжелое тело брата и взгромоздила его на ложе. — Раны слишком глубокие. Их надо зашивать, иначе он истечет кровью, — Майра потерла лоб, оставляя на нем бордовую дорожку. — Я сама не могу — руки дрожат и перед глазами все плывет. Вызову врача, а ты пока прибери здесь все и закрой ход, — промахиваясь и ошибаясь, она набирала номер скорой, пока Сахель наводил порядок в комнате.

Глава 33. Новые ощущения

Неожиданно для себя Раджит понял, что уже давно не слышит капризный голос Абхи. Он осмотрелся, стараясь найти дочку хозяина дома, но не нашел ее среди подружек. Облегченно выдохнув, журналист пробежался взглядом по гостям, выискивая девушку в черном. Не то, что бы он хотел подойти и заговорить, но все-таки беспокоился, как бы неожиданное приключение ей не навредило. А кроме этого, хотелось еще раз взглянуть на изящные линии и волнующую грацию. При воспоминании о податливой гибкости, об ощущении шелковистой бархатистости под ладонями и упоительном запахе, в голову ударила горячая волна, а по позвоночнику прошла дрожь. Раджит мельком глянул на свое отражение в оконном стекле, опасаясь, что лицо горит нездоровым румянцем, но щеки были непривычно бледны, глаза же, наоборот, болезненно блестели. Удовлетворившись увиденным, Раджит перевел взгляд на зеркальную гостиную и тут же обернулся — отражение не обмануло, народу в комнате действительно стало меньше. Отсутствовал и спутник исчезнувшей незнакомки, а время приближалось к полуночи.

— Господин Прамара, — подошел он к хозяину дома. — Где вы будете представлять господина Сисодия? Я бы хотел заранее выбрать место для съемки.

— В этом нет нужды, — повернулся Аниш, и Раджиту показалось, что в глазах столпа общества мелькнул красный огонек злости. На мгновение даже почудилось, что кожи коснулись острые когти. Раджит скорее угадал, чем увидел, как, прячась в карманах брюк, руки Прамара сжались в кулаки. Журналист поднял взгляд на лицо и увидел, как раздуваются ноздри собеседника.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Раджит.

— Сестра господина Сисодия заболела, — чуть громче необходимого ответил Аниш, так, чтобы его услышали и гости. — И они уехали домой, — он повернулся к старшим представителям почтенный семейств, и мужчины понимающе покачали головами.

«Ложь!» — пронеслось в голове Раджита. Он даже отчетливо почувствовал ее приторный запах. — «Но зачем? И что произошло с начальником полиции и его спутницей? Так она его сестра», — фоном мелькнула напоследок мысль.

— Мне бы не хотелось, чтобы остались документальные свидетельства столь печального завершения вечеринки, поэтому ваши услуги больше не пригодятся. Можете идти. С Викрамом тоже не стоит прощаться, — Аниш поймал ищущий взгляд репортера. — Он поднялся к себе. Всего доброго, господин Чаухан. Жду от вас фото на согласование. Только после этого можете напечатать их в газете.

Раджит и сам был рад покинуть сияющий особняк. Слишком гнетущей стала в нем атмосфера. Слишком отчетливо в ней сквозила агрессия и напряженное ожидание.

Оказавшись на улице, Чаухан удивленно остановился — что-то случилось с его зрением. Оказалось, что ему не нужен свет, он прекрасно видит в темноте — без цветов, как на черно-белой пленке, но отчетливо различает все предметы, каждую выбоину, каждый камешек на дороге.

Наслаждаясь новой способностью и игнорируя сосущую боль в желудке, сначала он поехал к затерянному среди холмов дому. Раджит ударил по тормозам байка только у самого выезда на поляну. Укрытый тенью деревьев, он наблюдал, как в светящихся желтых окнах мечутся две фигуры: стройная — девичья и ссутуленная — возможно, пожилого родственника. Слишком яркий свет слепил, и Раджит не мог рассмотреть лицо девушки.

— Странно, — нахмурившись, пробормотал он. — Прамара сказал, что заболела сестра. Но она на ногах, а брата и не видно. Зайти? Узнать не нужна ли помощь? — эта мысль казалось все более соблазнительной. Раджит даже отпустил руль байка, но