Заговоры и борьба за власть. От Ленина до Хрущева - Рудольф Константинович Баландин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди различных оппозиционных групп все популярнее становилась идея физического устранения Сталина. Согласно сообщению хозяйственника Никольского, А.П. Смирнов однажды заявил: «Неужели не найдется ни один человек, который убрал бы Сталина!»
Вызванный по делу этой группы в КПК, А.П. Смирнов признал, что произнес эту фразу, но уточнил: слово «убрать» он использовал в смысле смещения с поста генсека. На это курировавший ОГПУ секретарь ЦК ВКП(б) П.П. Постышев заметил: «Для меня убрать – значит убить».
Действительно, если Смирнов говорил об одном человеке, который убрал бы Сталина, то это могло означать только «убить», и ничего больше, ибо снять с поста генсека единолично невозможно.
В первой половине 1960-х годов по инициативе Хрущева было принято решение реабилитировать группу Эйсмонта – Смирнова, поскольку ни один из ее членов до начала 30-х годов не входил ни в какую оппозицию. Уголовное дело хотели представить как инспирированное сталинцами. Тогда и вызвали к партследователю того самого Никольского. Но он упрямо продолжал стоять на своем: «И все-таки Смирнов произнес это слово – «убрать».
Таким образом, в конце 1932 – начале 1933 годов личное горе Сталина, судя по всему, было тесно связано с политическими процессами, которые происходили в верхних эшелонах советской власти.
По свидетельству «Бюллетеня оппозиции» за 1936 год (№ 51), в 1932 году некий ссыльный троцкист при встрече с бухаринцами убедился, что они «совершенно изменились и не скрывали – разумеется, в интимных кругах – свое новое отношение и к Троцкому, и к троцкистам».
Подобные факты позволили В.З. Роговину сделать вывод: «В 1932 году стал складываться блок между участниками всех старых оппозиционных течений и новыми антисталинскими внутрипартийными группировками».
Сталину необходимо было предпринять целый комплекс мер, чтобы противодействовать усилиям своих тайных противников. Этим, вероятно, можно объяснить «Постановление Секретариата ВКП(б) от 13 ноября 1931 г., в котором, в частности, говорилось:
«О реогранизации секретного отдела ЦК.
а) Реорганизовать Секретный отдел ЦК путем выделения из него аппарата, обслуживающего Политбюро ЦК…
б) Секретный отдел подчинен непосредственно т. Сталину, а в его отсутствие т. Кагановичу.
Прием и увольнение работников Секретного отдела производится с ведома и согласия секретарей ЦК».
Судя по всему, существенно уменьшилось доверие Сталина ко многим членам ЦК, если пришлось создавать особый секретный аппарат, обслуживавший только Политбюро и, следовательно, державший под контролем и Центральный Комитет.
Не только оппозиционеры разного уклона, но и сам генсек имели все основания ждать выступления «советского Брута». Но почему бы оппозиционерам не начать с «верных сталинцев», его опоры, проводников его идей?
Если рассуждать логически, то этот путь был наиболее верным и наименее уязвимым для того, чтобы снять Сталина с его высоких постов. Достаточно было «убрать» двух-трех человек из его окружения, чтобы все колеблющиеся, скрытые противники Сталина смогли совместными усилиями одолеть его группировку.
Исходя из этой логики, «на прицеле» у оппозиции должны были бы находиться три человека: Молотов, Каганович, Киров. Из них последний был наиболее яркой фигурой.
Правда, подобные соображения еще не доказывают, будто убийство Кирова было организовано противниками Сталина. Исторические события свершаются порой нелогично, иррационально. Примерно так же, как наш жизненный путь определяется не только разумными соображениями, но и «подсказками» подсознания, эмоциональной сферы, смутными потребностями и желаниями. Но всегда отыщутся факты, заставляющие подозревать действие не только стихийных, но и продуманных и неплохо организованных сил, намеренно вызывающих те или иные исторические события. В этой связи вновь вернемся к самоубийству Надежды Аллилуевой. Скорее всего, у этой трагедии имелась скрытая от жизни общества закулисная сторона.
«Наиболее же достоверной информацией по этому трагическому случаю можно было бы признать рассказ А.И. Микояна одному из руководящих сотрудников службы безопасности во время прогулки в Сочи, где он находился на отдыхе», – считал бывший руководитель охраны Советского правительства М.С. Докучаев.
Вот о чем поведал Микоян: «Неожиданно, без приглашения на обед, прибыл с женой бывший начальник Главного политического управления Красной Армии, сподвижник Ворошилова и Сталина по Гражданской войне С.М. Гусев. Жена его – очень красивая женщина, нравилась Сталину. После праздничных тостов и изрядной выпивки началось веселье, в ходе которого Сталин на виду у всех и при неблаговидном поведении жены Гусева слишком здорово поухаживал за ней. Это был не первый случай, когда у Сталина проявлялись открытые симпатии к жене Гусева, а она со своей стороны способствовала этому. Об этом осуждающе говорили в высших кругах и решили оградить генсека и его жену от ненужных интриг и разговоров. В этой связи несколько членов Политбюро пригласили на узкое совещание Гусева и предупредили его, чтобы он никогда не появлялся со своей женой там, где будут присутствовать Сталин и его супруга.
Гусев обещал выполнить наказ старших партийных товарищей, однако по непонятным причинам 7 ноября появился на праздничном обеде, куда ни его и тем более его жену никто не приглашал. Остается большой загадкой цель такого непрошеного визита. Случайно ли был сделан такой шаг со стороны Гусева или кто-то стоял за ним? Несомненно, остается одно, что приход на обед и присутствие на нем супругов Гусевых обернулись для Сталина и его семьи величайшей трагедией».
В беседе с В.М. Молотовым Феликс Чуев высказал мнение: «Причина смерти Аллилуевой наиболее вероятная – ревность». Собеседник с ним согласился:
«– Ревность, конечно, – отвечал Молотов. – По-моему, совсем необоснованная. Парикмахерша была, к которой он ходил бриться. Супруга этим была недовольна, очень ревнивый человек. Как это так, почему? Такая молодая…
У нас была большая компания после 7 ноября 1932 года, на квартире Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех бросил этот шарик в жену Егорова. Я это видел, но не обратил внимания. Будто бы это сыграло роль.
Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время. На нее все это так действовало, что она не могла уже себя держать в руках. С этого вечера она ушла вместе с моей женой, Полиной Семеновной. Они гуляли по Кремлю. Это было поздно ночью, и она жаловалась моей жене, что вот то ей не нравилось, это не нравилось… Про эту парикмахершу… Поэтому он вечером так заигрывал… А было просто так, немножко выпил, шутка. Ничего особенного, но на нее подействовало.
Она очень ревновала его. Цыганская кровь. В ту ночь она застрелилась».
По словам Молотова, о предсмертной записке Аллилуевой он ничего не слышал, и это выдумка. Хотя дочь Сталина Светлана писала о существовании такого письма, крайне возмутившего ее отца: «Оно было полно обвинений и упреков. Это
