Сумерки Баригора - Софья Соломонова

врага. Бездействие убивало. В академии их учили сражаться саблей, стрелять из ружей и командовать артиллерийским взводом. Но их не учили ждать, беспомощно наблюдая, как враг готовится к атаке, не в силах помешать ему. Армия Тронца подошла к берегу Льежа две недели назад. До этого в городе никто даже не знал о том, что Тронц напал на Баригор – гонец из Лурса принес весть об этом только через несколько дней после появления на горизонте красно-белых знамен. От немедленной атаки и неминуемого поражения город спасло только то, что зима выдалась теплой и лед на Льеже еще толком не встал даже в середине января. Но эта удача не могла длиться вечно, и налетевшие морозы приблизили неминуемое сражение. Герцог Кристоф приказал вывезти из города женщин, детей и стариков, но многие остались, не желая покидать свои дома, своих отцов, мужей и сыновей. И все они напряженно ждали.

Тронцийцы начали наступление ночью. Когда почти полный диск растущей луны поднялся над городом, озаряя серебристым светом темные улицы, колокол на дворцовой башне начал бить, оповещая об угрозе. Его удары быстро подхватили звонницы храмов Алора и колокола пожарных каланчей. Низкий угрожающий звон разлетелся по городу, пробуждая его жителей от беспокойного сна. Бом-бом-бом.

Квентин вскочил с кровати, в которую вечером лег одетым, натянул сапоги, схватил лежащую здесь же перевязь с оружием и вылетел в коридор. Во дворце стояла суета. Многочисленные офицеры, за последние две недели свезенные со всех концов провинции и расквартированные прямо в герцогском дворце, поднялись по тревоге и бежали в казармы к своим людям. Оставшиеся слуги с выражением ужаса на лицах торопились укрыться в подвале.

– Квентин! – В суматохе Квентин не заметил подошедшего сзади отца. Герцог был бодр и готов к бою, и лишь углубившиеся морщины выдавали, насколько тяжело ему дались прошедшие недели.

– Да, отец! – Квентин заметил, что непроизвольно вытянулся по стойке смирно, как в академии на смотре перед старшими офицерами.

– Враг наступает на Пристань. Идем.

Квентин кивнул и последовал за Кристофом, который, как обычно, чуть прихрамывая, легко лавировал среди заполонивших коридор людей.

Первый взрыв раздался, когда они выходили из дворца. Глухой резкий звук где-то далеко. Они ускорили шаг и вылетели на морозный воздух. Их встретил еще один взрыв, уже ближе, но еще не оглушительный. За ним последовал шум от обрушивающихся конструкций и крики людей.

Двор находился в движении. Отряды бойцов под руководством офицеров в высоких киверах перемещались в разные стороны, чудом не врезаясь друг в друга. Отовсюду доносились громкие выкрики приказов и бой полковых барабанов.

– Гвардейцы у западных ворот, – выкрикнул Кристоф и направил шаг в их сторону. Когда герцог проходил мимо своих отрядов, солдаты и офицеры отдавали ему честь.

Взрывы теперь раздавались почти постоянно. Квентин понял, что тронцийцы бьют по укрепленному берегу реки, стремясь сломать его и обрушить стены. Снаряды падали и в незащищенной восточной части города, но до стоящего на возвышении и обнесенного высокой каменной стеной дворца с противоположного берега было не достать.

Они прошли через западную башню, ворота которой сейчас были подняты, но в любой момент готовы опуститься, отрезая врагам путь в сердце города. На небольшой площади за воротами выстроился рядами полк герцогской гвардии. Полковник Дункан Лаубиц ожидал своего сюзерена у основания башни. Это был высокий крупный мужчина, чьи волосы уже тронула седина, а лицо украшало два старых рваных шрама – наследие прошлых кампаний. Когда Кристоф и Квентин вышли из-под стен, он отсалютовал им и начал докладывать:

– Ваша светлость, враг пошел в атаку на Пристань. Он пытается перейти реку и подняться в город, но нашим людям пока удается его сдерживать. Враг собирается выкатить на лед пушки, чтобы атаковать наши позиции. Ждем приказа!

– Мы примем бой у Пристани! За мной! – С этими словами Кристоф повел свою гвардию вперед.

Район, известный как Пристань, на самом деле представлял собой огромный порт на Льеже и прилегающие к нему склады и конторы. Но название закрепилось еще со времен, когда по реке не шла столь интенсивная торговля. Дорога к Пристани начиналась всего в нескольких кварталах от Восточной башни. В черте города это было единственное место, где можно было легко спуститься к реке. В течение последних недель солдаты Аурверна и горожане строили на Пристани укрепления, прекрасно понимая, что именно в этом месте тронцийцы попытаются войти в город. И сейчас эти укрепления спасали жизни аурвернских солдат. В начале Пристанного спуска канонада взрывов раздавалась непрерывно. Пушки защитников города, установленные на превосходящей высоте спуска, палили по наступающим сплошным потоком войскам Тронца, а навстречу им снизу, из-за насыпанных в несколько рядов на спуске брустверов и баррикад, летели снаряды противника. В ледяном воздухе висел запах пороха, огня и крови. Сквозь грохот артиллерии и ружей слышались крики приказов, ярости и боли.

От какофонии и вони у Квентина закружилась голова. Откуда-то из глубины сознания норовила подняться неведомая ему до того животная паника, требовавшая, чтобы он развернулся и побежал подальше от этого безумия. Квентин закусил губу, пока не почувствовал во рту железистый привкус крови. Боль отрезвила его и позволила сосредоточиться на происходящем. Они укрылись за высоким каменным зданием столярной мастерской. Кристоф и Дункан оценивали обстановку. Пока укрепления делали свое дело: цепочки солдат противника разбивались о них, как волны о каменную набережную, и даже в слабом свете луны и факелов было видно, что снег под их ногами потемнел от крови. Но враг не останавливался и не отступал, продолжая штурмовать баррикады. Прямо на глазах у Квентина им удалось захватить первый бруствер, убив его защитников и захватив их пушку.

– Дункан, нам нужно усилить оборону! – прокричал Кристоф и первым бросился вперед, снимая с плеча ружье. Гвардейцы и Квентин последовали за ним.

Они спустились вниз по склону, пользуясь защитой высоких укреплений, и заняли позиции для стрельбы. Гвардейцы вскинули длинные ружья, выставили вперед штыки и открыли огонь. Грохот выстрелов почти оглушил Квентина. Но все же он смог, стиснув зубы, занять свое место между рядами стрелков. Прицел, выстрел, и тронцкий солдат на другой стороне падает с пулей в груди. Квентину до того не доводилось убивать людей, но смерть солдат Тронца никак не отозвалась у него в душе. Все это казалось каким-то ненастоящим и будто бы происходящим не с ним. Грохот взрывов и выстрелов отуплял, отправлял в странное состояние транса, где были только он, его ружье и редкие, доносящиеся будто сквозь толщу воды приказы отца или Дункана – Квентин