Сефевиды. Иранская шахская династия - Фархад Карими
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
26 октября 1666 года тридцатичетырехлетний шах Аббас II скончался. На сей раз об отравлении можно не думать, поскольку жизнь шаха оборвали болезни – он страдал сифилисом, который в то время лечить не умели, вдобавок у него была опухоль в горле.
Об обстоятельствах, которыми сопровождался выбор нового шаха, будет рассказано в следующей главе.
Глава 9
Шах Сулейман I
О, свод небесный, в чем твой жалкий дар?
Показываешь фокусы, фигляр!..
Даришь престол и царскую столицу,
А то – позор, и горе, и темницу.
Свое добро беречь мы не должны.
Я обеднел, и дни мои черны.
Зачем родился я, зачем был молод,
Зачем познал сей жизни зной и холод?
Мы на земле страдаем без вины, —
Такую жизнь оплакать мы должны.
Что сердце, разум, чести голос гневный?
Постель из праха – вот итог плачевный!..
Абулькасим Фирдоуси. Шах-наме
Нужно понимать, что и шахи, и султаны пытались обезопасить себя не только от происков сыновей, но и от происков тех, кто мог бы использовать потенциальных наследников престола в своих целях для того, чтобы править от их имени. Поэтому сын начинал представлять опасность для отца уже с момента своего появления на свет. В качестве «страховочной» меры шах Аббас II предпочел относительно гуманный османский вариант изоляции претендентов на престол, но несколько усовершенствовал его – если о существовании османских шехазде, изолированных в своих золотых клетках[171], всем было известно, то Аббас сумел утаить от общественности, в том числе и от большинства придворных, факт появления на свет своих сыновей Сам-мирзы и Хамзы-мирзы. В принципе, сделать это было несложно, поскольку шахский гарем был своего рода «закрытым городом», жившим по своим правилам в изоляции от внешнего мира.
Гаремы давно стали частью истории вместе с шахской властью, а о прошлом у людей часто создаются превратные представления. Не следует представлять гарем этакой обителью наслаждения, в которой постоянно царила праздничная атмосфера. Наслаждения, конечно же, имели место, но на деле гарем представлял собой женскую половину шахского дворца, в которой, помимо прекрасных наложниц жили многочисленные шахские родственницы, няньки-служанки, в том числе и состарившиеся, евнухи и дети. Вполне можно понять Аббаса II, который предпочитал устраивать пирушки в спокойствии собственных покоев, а не в шумной гаремной обстановке. Да и любовным наслаждениям шахи преимущественно предавались в своих покоях, куда евнухи доставляли им наложниц. Обычно в гарем правители удалялись тогда, когда хотели, чтобы их не беспокоили сановники, ведь кроме главного евнуха никто из «вершителей дел» в гарем войти не мог. А еще в гареме можно было прятаться от врагов, как это делал несчастный Хейдар-мирза, сын шаха Тахмаспа I. Расчет делался не столько на то, что враги не посмеют войти в гарем – если уж собрались убить шаха или мирзу, то посмеют, – сколько на возможность укрыться в бесконечном лабиринте коридоров и проходных комнат, в котором могли свободно ориентироваться лишь обитатели гарема, да и то не все.
Но давайте вернемся к тому, на чем закончилась предыдущая глава, – к смерти шаха Аббаса II, которого дурная болезнь разъедала изнутри на протяжении четырех лет. Сразу же после того, как шах покинул наш мир, высшие сановники собрались на совет, чтобы решить вопрос о престолонаследии. Великий визирь Мирза Мухаммед Караки пребывал в растерянности, поскольку не знал, что Аббас оставил после себя сыновей. О наличии преемников стало известно от евнухов. Семилетний Хамза-мирза был для сановников предпочтительнее восемнадцатилетнего Сам-мирзы, которым было бы гораздо труднее манипулировать. Вдобавок евнухи сообщили о том, что Сам-мирза был ослеплен по приказу своего отца, впрочем, сановники могли выдумать это для того, чтобы объяснить выбор малолетнего младшего брата при наличии взрослого старшего. Однако евнух Ага Мубарак, которого Аббас II назначил наставником Хамза-мирзы, проявил похвальную честность, выступив против интересов своего подопечного – он довел до общего сведения, что Сам-мирза не был лишен зрения и потому способен занять престол. Вполне возможно, что правдивость Аги Мубарака была обусловлена сложившимся раскладом сил при дворе – если тебя пытаются обойти, то хочется оставить соперников ни с чем.
Аббас II умер в зимней шахской резиденции, построенной в Бехшехре[172] его прадедом-тезкой, а Сам-мирза находился в Исфахане, куда был направлен туфенчибаши Хосров-султан Армани, отец курчибаши Аллахверди-хана, который был фаворитом покойного шаха. Хосров-султан имел репутацию рассудительного человека, не раз доказывавшего свою верность престолу. К тому же он был армянином, что обеспечивало удаленность его интересов от интересов иранской и кызылбашской знати. Разумеется, смерть шаха Аббаса скрывалась до тех пор, пока на престол не взойдет его преемник.
Попробуйте поставить себя на место Сам-мирзы, проведшего детство в гареме и не знавшем мира, лежавшего за пределами шахского дворца. Вдруг прибывает гонец с известием о смерти отца и предстоящем восхождении на престол… О чем вы подумаете в первую очередь, с учетом того, что на протяжении всей жизни вы опасались для себя беды – вдруг шах-отец решит вас казнить или ослепить? Но для Сам-мирзы все закончилось благополучно – 1 ноября 1666 года, спустя шесть дней после смерти Аббаса II, он стал новым шахом, взяв имя Сефи в честь своего деда. Надо отметить, что уважение к предку было проявлено весьма неосмотрительно, ведь Сефи I был никуда не годным правителем, а с именем, как верят многие, передается и судьба. Кроме того, есть сведения, что на пороге смерти шах Аббас предсказал, что правление его преемника будет полно проблем и бед – мол,
