Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - Дмитрий Пучков

Кроме того, мы располагаем свидетельством офицера вермахта Рудольфа-Кристофа фон Герсдорфа (будущего участника покушения на Гитлера в 1944 году), который сообщил впоследствии, что в начале восточной кампании имел разговор с Францем Зиксом, командиром передовой команды «Москва» из айнзацгруппы B. Зикс говорил, что «Гитлер намерен сделать восточной границей империи линию Баку – Сталинград – Москва – Ленинград. Восточнее этой линии вплоть до Урала будет своего рода “дикое поле”. Около тридцати миллионов россиян в этой области будут уничтожены голодом, так как в неё не будут поставляться продукты… Крупные города, Ленинград и Москва, должны быть стёрты с лица земли. Ответственность за исполнение этих мер будет нести начальник СС фон дем Бах-Зелевский»[367]. Речь шла, конечно, о том, что Бах-Зелевский будет нести ответственность не за всю эту программу, а за её поддержку по линии СС.

Совокупность имеющихся данных заставляет серьёзнее отнестись и к другим косвенным свидетельствам вроде тех, что дал на допросе в Риге в 1946 году руководитель СС в районе действия группы армий «Север» Фридрих Еккельн: «Херф сказал мне, со слов фон дем Баха, что фон дем Бах получил от Гиммлера приказание уничтожить 20 миллионов человек на территории Белоруссии и других областей к востоку от неё, по ходу продвижения немецкой армии». Историк Кристиан Герлах заметил, что под юрисдикцию Бах-Зелевского попадала Центральная Россия, а его штаб-квартира должна была в итоге разместиться в Москве. Сам генерал однажды записал, что его «земли» будут простираться от Москвы до самого Урала. Таким образом, большая часть «лесистой зоны», жители которой были обречены в первую очередь, подпадала под его контроль. Этим, вероятно, объясняется то, что именно Бах-Зелевскому досталось уничтожение львиной доли «лишних» тридцати миллионов[368]. Нити этих планов ведут к Генриху Гиммлеру и его диалогу с Бакке от 10 июня.

Впрочем, весь путь Гиммлера как политика и мыслителя вёл именно к этому. Ещё в 1924 году он записал в своём дневнике:

«Только в борьбе со славянством немецкое крестьянство проявит себя и окрепнет, так как будущее – за германским Востоком… Именно на Востоке находятся гигантские территории, приспособленные для сельского хозяйства. Они должны быть заселены потомками наших крестьян, чтобы прекратилась практика, при которой второй и третий сыновья немецкого крестьянина вынуждены переселяться в города для поиска заработка… Как и 600 лет назад, немецкий крестьянин должен чувствовать себя призванным бороться против славянства за обладание и увеличение территории святой матери-земли»[369].

Если Гитлер призывал обойтись с населением Востока как с индейцами, то Гиммлера завораживал другой пример – из собственно немецкой истории. Руководитель «Чёрного ордена» буквально поклонялся древним германским монархам, которые в Средние века осуществили «натиск на Восток» и уничтожили славян в Центральной Европе. Как писал его личный врач Феликс Керстен, «когда Гиммлер стоял рядом с гробницей Генриха I в Кведлинбургском соборе, он, должно быть, поздравлял себя с окончательным завершением той миссии на Востоке, которую начал этот король, а продолжил Генрих Лев. Гиммлер делал всё возможное, чтобы поощрять изучение жизни этих двух правителей; все материалы по ним он знал как свои пять пальцев»[370].

Легенда гласит: Генрих Птицелов (876–936) получил своё прозвище за то, что узнал о своём избрании восточно-франкским королём во время ловли птиц. Однако всю дальнейшую жизнь этот монарх занимался вещами гораздо более серьёзными. Он подчинил своей власти Швабию, Баварию, Лотарингию, выстроил в своих владениях десятки хорошо укреплённых каменных городов, создал тяжеловооружённую конницу, которая позволила разгромить в битве при Рияде непобедимых до того венгров. И наконец, именно он начал покорение полабских славян, заселявших в Средние века огромные пространства к востоку от Эльбы. Птицелов разорил земли гаволян, затем, по сообщению Видукинда Корвейского, напал на племя доленчан и взял их главный город под названием Гана. «Добыча, захваченная в городе, была роздана воинам, все взрослые были убиты, женщины и дети отданы в рабство»[371]. В следующем походе Генрих I дошёл до Праги и заставил чешского князя Вацлава платить ему дань.

Гиммлеру очень нравился этот исторический сценарий. Руководителю расовой политики рейха даже казалось, что между ним и древним монархом существует мистическая связь и что порой он слышит голос короля Генриха, наставляющего его в государственных делах. В честь Генриха Птицелова были названы личные покои Гиммлера в Вевельсбурге. Таким образом, крупный немецкий исследователь СС Хайнц Хёне имел все основания назвать рейхсфюрера «антиславянским мистиком»[372]. В 1936 году по инициативе главы СС Германия пышно отпраздновала тысячу лет со дня смерти удачливого средневекового правителя. Его высокопоставленный поклонник поручил найти останки короля, покоящиеся где-то в Кведлинбургском соборе, и спустя год состоялось их торжественное перезахоронение. Тем временем книжные магазины Германии наводнили книги о короле Генрихе, прославлявшие его завоевательную политику. Так, нацистский публицист Франц Линдтке разразился многостраничным панегириком в адрес Птицелова, уверяя читателей, что его деятельность готовила создание «большого германского государства на Востоке»[373]. На пропаганду образа работали и постановки вагнеровского «Лоэнгрина», где король Генрих является одним из ключевых персонажей.

Вторым кумиром Гиммлера, чей культ он последовательно насаждал, был саксонский и баварский герцог из рода Вельфов Генрих Лев. По словам переводчика СС Евгения Долльмана, «сердце рейхсфюрера безраздельно принадлежало ему»[374]. А Керстен добавлял: «Гиммлер знает о его жизни чуть ли не больше, чем кто-либо другой, и считает предпринятую Генрихом колонизацию востока за одно из величайших достижений в германской истории»[375]. Схожей точки зрения на эту историческую фигуру придерживался и Розенберг. Вдвоем они ввели герцога Льва в число неприкасаемых героев Германии: этот статус, в частности, отразился в остроумной, но раздражённой дневниковой записи Геббельса: «Какой-то перемудрец докопался, что Иоганн Штраус на одну восьмую еврей. Я запретил это разглашать. Во-первых, это не доказано, во-вторых, я не позволю снять все сливки с немецкой культуры. В конце концов, из нашей истории останутся только Видукинд, Генрих Лев и Розенберг»[376]. Из Брауншвейгского собора, где был похоронен знаменитый герцог, гитлеровцы изгнали протестантов и превратили храм с гробницей Льва в «национальное святилище».

Генрих Лев вышел на историческую арену спустя два века после смерти Птицелова. За эти столетия полабские славяне успели ревизовать достижения Генриха I, освободиться от немецкого владычества и фактически прекратить процесс христианизации своих земель. Последнее весьма беспокоило Святой престол, и в 1147 году папа Евгений III издал буллу, которая уравняла крестовый поход в земли славян со Вторым крестовым походом в Святую землю. Идеологом нашествия в Полабье стал влиятельный учитель понтифика Бернар Клервоский, который бросил крестоносцам ясный лозунг: «Окрестить или истребить».

Восемнадцатилетний Генрих Лев не отправился воевать к стенам Иерусалима, как его недруг – германский король Конрад III, а предпочёл поход в страну по соседству. Собрав огромное войско, два лидера «христового воинства» – Генрих и Альбрехт Медведь – перешли Эльбу и вторглись в земли славян с разных сторон, но быстрых успехов не снискали. В итоге кампания закончилась спорно: крестили славян более чем символически, зато дань наложили немалую (за это Лев удостоился замечания средневекового хрониста Гельмольда фон Бозау, что про деньги он вспоминал чаще, чем про Господа)[377]. Однако спустя тринадцать лет повзрослевший Лев обрушил на славян карательный удар такой мощи, что, по рассказу «Славянской хроники», «вся земля бодричей и соседние области, принадлежавшие Бодрицкому государству, из-за непрерывных войн, особенно же войны последней, по милости господа, всегда укрепляющего десницу благочестивого герцога, были целиком обращены в пустыню. И если ещё оставались какие-нибудь последние обломки от народа славянского, то вследствие недостатка в хлебе и запустения полей они были настолько изнурены от голода, что вынуждены были толпами уходить к поморянам или в Данию, а те безжалостно продавали их полонам, сорабам и богемцам»[378].

То же писал Гельмольд и об Альбрехте Медведе, который вторгся в земли гаволян-лютичей, взял их столицу Бранибор (славянское «Бранный бор») и основал на завоёванных территориях маркграфство Бранденбургское: «Он поработил всю землю брежан, стодорян и многих других народов, обитающих на Гаволе и Альбии, и усмирил имевшихся среди них мятежников. Наконец, когда славяне мало-помалу стали убывать, он послал в Траектум и в края по Рейну, а потом к тем, кто живёт у океана и страдает от суровости моря, а именно к голландцам, зеландцам и фландрийцам, и вывел из всех этих стран весьма много народа и поселил их в славянских городах и селениях. И весьма окрепли от прихода этих поселенцев епископства Бранденбургское и Гавельбургское, так как увеличилось количество церквей и выросли сильно десятины…