Плеть темной богини - Екатерина Лесина

И смысла бежать нет – настигнут. Сегодня ли, завтра ли, год ли спустя, но обязательно явятся. Скорее всего, это будет звонок в дверь, знакомое дребезжание, которое заставит разве что матюкнуться, если незваный гость оторвет от важного дела. Но страха не будет. И предчувствия. Вообще ничего, кроме желания поскорей отделаться от визитера.

Но стоит открыть дверь…

– Привет, не ждала?

Ложь. Я жду всегда. Каждый день просыпаюсь в холодном поту, вслушиваясь в темноту, отделяя звуки знакомые и безопасные от других, тех, что могут предупредить. Я выбираюсь из постели и бесцельно брожу по квартире, понимая, что поведение это глупо и странно. Но сил изменить себя нет. Я их боюсь.

Все еще боюсь.

И кажется, что даже смерть, если таковая случится не от клыков, не принесет освобожденья. По ту сторону тоже их территория, правда, там они будут без масок, костюмов и галстуков, там они настоящие.

Впрочем, здесь у меня еще есть время, но как же безобразно я его трачу.

С первым из них я познакомилась в пятьдесят девятом. Тогда я не знала об их существовании. Тогда я вообще мало что знала. Мир лежал передо мной, ожидая, когда я снизойду, чтобы принять все блага его. И Лешенька виделся благом.

Хитроватый-подловатый-трусоватый. Типичный шакалоид. Но до чего же качественная маска. Костюм из «Березки» и правильные родители. Дядя во Внешторге и тетя – заслуженный партиец. И маразматичная бабка, которая, выбираясь из дальней комнатушки, бродила по квартире, бормоча про собак.

Теперь я понимаю, что ее сумасшествие было более разумным, нежели моя нормальность. Впрочем, сначала о Лешеньке.

Он круглолиц и мило-неуклюж, горазд смущаться и розоветь, касаясь невзначай моей ладони. Он смотрит с восторгом и трепетом, словно я – божество. Он приносит в подарок бельгийский шоколад от дяди и билеты на премьеру от тети. Он робко интересуется о наших планах…

И просит сказать, что вчера мы были вместе.

– У отца неприятности… и на дяде сказаться может.

Бегающий взгляд, истеричный и насмешливый одновременно, словно Лешеньке известно что-то, чего не знаю я, и ему хочется похвастать, вывалить это знание, но вместе с тем по непонятным причинам он сдерживается.

– Мелочь, пустяк… я не думал, что там облава… я тебе подарок искал… а теперь меня могут посадить… пожалуйста.

Конечно, дорогой, мне нравится быть благородной, как жены декабристов, – еще один ненужный подвиг, в котором нет иного смысла, кроме кажущейся красоты. Я готова защищать его и хранить, беречь и врать тем, кто приходит справиться: не знаю ли я, где вчера был товарищ Рутцев с семи до девяти вечера.

Знаю. Конечно, знаю. Почти уже сама верю, что знание это – истина в последней инстанции. И, чувствуя себя вершительницей судеб, самозабвенно вру, создавая детали несуществующего свидания.

Они не верят. Они переспрашивают, норовя поймать меня на лжи, и вздыхают, когда не удается. А я горда собой. Я ведь спасла…

Какая, право слово, чушь – спасать стигийского пса.

Лешенька долго избавлялся от маски. Случайные слова, которых прежний он никогда не позволил бы, внезапная наглость, развязность, которая мне, глупой, кажется признаком новой ступени наших отношений. И взгляд, плывущий, ищущий взгляд голодной собаки.

Пустые вечера. Все чаще. Все больше. И робкое удивление – как это вышло, что он решается оставлять меня? Куда уходит? И почему, возвращаясь, кажется совершенно чуждым? А скоро наша свадьба…

Лешеньку арестовали спустя три месяца. Пять эпизодов, как выразились те, кто снова пришел допрашивать. И с наслажденьем почти, в наказание за мое прошлое вранье, окунули в подробности.

Тогда я узнала, что слово «эпизод» синонимично слову «труп».

Далее – закрытый процесс. Приговор. И случайно оброненная фраза Вархина, с которым у меня сложились приятельские отношения:

– Одной бешеной собакой меньше.

Тогда я вспомнила Лешенькину бабку с ее собакобоязнью.

Магда и сама не поняла, как и когда оказалась здесь. Она не собиралась возвращаться, она не верила ни в астрологию, ни в предсказания будущего, ни в чудеса вообще. Разве что в одно, но о нем рассказала старуха, а старуха не врала из принципа.

Но как бы то ни было, сейчас она стояла в узком старом дворике, пялилась на окна, ожидая неизвестно чего.

Чудо. Ей очень-очень нужно чудо.

Визитка в кармане, мобильник в другом… позвонить? Спросить: а не производите ли вы, уважаемый экстрасенс, чудеса? В индивидуальном, так сказать, порядке? Или, может, с высшими силами в контакт вступить способны? Договор заключить, хоть с богом, хоть с дьяволом, лишь бы помогло…

Магда рассмеялась. Магда вспомнила, как некогда думала о том же: как бы половчее с дьяволом договориться. Договорилась. Уговорилась. Жила и… и что теперь?

Теперь пустые окна чужого дома, пух тополиный на асфальте, скрипящая лавочка. Тишина. Магда достала сигареты и закурила. Ей просто нужно было передохнуть, перевести дыхание, подумать.

Вот именно, что подумать следовало, и хорошенько. Во-первых, все-таки понять, какого рожна она после разговора с Лешиком приперлась именно сюда? Хотя тут все просто, колдун, несмотря на некоторую несуразность облика, весьма симпатичным парнем оказался, вот и притянуло.

Притянуло-утянуло, в омут с головою, тиной поросло, ряской затянуло, а потом и землицей. Как в могилу… в могиле ей и лежать, если не сумеет разобраться во всем. Ну да, только в могиле и лежать, Григ-то не простит, точно не простит. И ищет уже не для того, чтоб в любви поклясться да возвращения потребовать, а чтобы похоронить ее, грешную, на тихом местном кладбище.

Нервно хохотнув, Магда стряхнула пепел, шикнула на ленивого бело-рыжего голубя, который на шиканье ее закивал, заворковал, раздувая зоб.

Нет, не на голубей надо смотреть… Во-вторых, Юлька-Юленька, бывшая подружка. На разговор пригласила сама, но при этом молчала, пялилась пустыми глазами да по-идиотски ресницами хлопала. Вот Магда и не выдержала, слетела с петель здравого смысла, ударилась в крик, глупый, бабий, истеричный. И чего теперь?

А ничего, закрывать можно, Юлька теперь точно, даже если узнает что-то, не скажет. А она знает. Не может такого быть, чтоб Стефа своей любимице и намека не оставила… только для Магды этот путь закрыт.

Ладно, сигарета почти дотлела, всего-то и осталось – раз затянуться. Как раз чтоб над пунктом «в-третьих» поразмыслить. Хороший такой пункт, колючий. Леха-Лешенька, скотина этакая, раз предал и теперь вот второй… Только странно, что Григ до сих пор самолично не заявился, все через Лешеньку, подхалима, бесхребетника решает.

Голубь бочком, бочком, но приблизился, вывернул белую голову, приоткрыв сизоватый клюв, зарокотал. Хвост распушил, крылья приподнял и уставился внимательным красноватым глазом.

Ну да, этак недолго и совсем с ума сойти… паранойя налицо. Или именно этого Григ и добивается? Чтоб она, Магда, запаниковала, начала глупости творить и…

– И я знал, что вы придете. Вы не могли не прийти! – сейчас на колдуне-астрологе был костюм. Спортивный. Синенький с широкими красными лампасами, металлической искрой в ткани и гордым силуэтом пумы на груди. Картину дополняли белые кроссовки и съехавшие на кончик носа очки. Ну да, а под мышкой он держал увесистый том.

Вот тебе и спаситель. Ни доспехов, ни копья, не говоря уже о коне.

– Знаете, я очень боялся, что напугал вас. Мне бы не хотелось.

– Мне бы тоже, – ответила Магда, как бы невзначай роняя окурок. – Но я вообще случайно… просто мимо шла.

– Конечно, случайно. Все самое важное в этой жизни случается случайно. И при этом ни в одном случае нет только случая. Парадокс.

Он это произнес на полном серьезе и даже очки передвинул к переносице, а потом, плюхнувшись на лавку, раскрыл книгу.

– Вот, смотрите, видите?

Круги и треугольники, линии, пересекающиеся друг с другом, знаки глупые в своей таинственности, оскаленные морды чудищ…

– Это Марс, он воинственен, как и подобает богу войны… в Греции его именовали Аресом. А вот Венера, или же Афродита, прекраснейшая из богинь.

Точка и еще одна точка, и ничего, кроме точек и чужих фантазий, слушать которые Магде совершенно ни к чему. Но слушает и не торопится уходить. Повода нет? Так прежде она и без повода могла.

– Звезды знают многое, а я вот пытаюсь понять, что же они знают. Так что я даже не экстрасенс, а скорее…

– Звездочет, – Магда коснулась пальцем странички. Гладкая, мелованная, и буквы тоже гладкие, а кажется, будто книга старинная. Очередное разочарование.

– Звездочет… а меня никто звездочетом не называл, – доверительно сказал Петр, закрывая книгу. – Но ведь подходит, правда? У меня и телескоп имеется. Соседи думают, что я псих… а знаете, давайте вы ко мне на чай… нет, лучше на звезды. Совсем скоро звезды появятся!