Вечная загадка Лили Брик - Евгения Грановская

– Весьма впечатляюще, – сказал Родченко. – Действительно, немного смахивает на волшебство. В чем секрет хрустального шара?

– О, это есть мой маленький немецкий тайн, – коверкая русские слова, ответил герр Риттер и засмеялся.

– Трюк с чревовещанием, – грубо сказал Маяковский.

Немец посмотрел на него задумчиво и так же задумчиво ответил:

– Может, да, а может, нет.

Родченко покосился на черный ящик, который стоял на табуреточке.

– Это он?

Маг кивнул:

– Угу.

– А можно его потрогать?

– Я бы вам не советовал, – сказал на это герр Риттер.

Родченко вздохнул и неохотно отвел глаза от ящика. Маяковский молча вставил в губы папиросу и, чиркнув спичкой о стену, закурил.

– Герр Риттер, можно спросить? – снова заговорил Родченко.

– Валяйте!

– Зачем вы так с тем парнем?

Немец пожал плечами:

– Так ведь он убийца. А убийца должен сидеть в тюрьме. Разве не так?

Родченко наморщил лоб.

– А если он себя оговорил? Ведь неизвестно – правду он говорил или нет.

– Уверяю вас, товарищи, он говорил чистую правду. К тому же он сам вызвался на сцену. За что и поплатился. Так что, товарищи, моя совесть, в отличие от его совести, абсолютно чиста.

Родченко кивнул в знак того, что согласен с представленными доводами, а Маяковский пыхнул папироской и спросил:

– Вас могут привлечь как свидетеля.

– Не привлекут, – ответил герр Риттер. – У меня есть особый мандат, позволяющий делать на представлениях все, что я захочу. Единственное, в чем меня ограничило ваше правительство, это в свободных контактах. Думаю, сейчас кому следует уже доложено, что вы сидите у меня в гримерке.

– Мы не делаем ничего противозаконного, – быстро и слегка волнуясь, произнес Родченко.

– Конечно, конечно! – с улыбкой подтвердил немец. – Я никогда не вступаю в конфликт с законом, в какой бы стране я ни находился.

Герр Риттер закончил наконец свои косметические процедуры, упаковал щеточки в специальную коробку и окончательно повернулся к гостям.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь я всецело к вашим услугам. Правда, времени у меня мало.

Родченко робко посмотрел на Маяковского. Тот, однако, и не думал начинать беседу.

– Вы пришли поговорить со мной, – снова заговорил немецкий маг, внимательно глядя на поэта. – Это часто бывает. Люди не верят своим глазам и интересуются. Извольте, я готов ответить на ваши вопросы.

– Так это вы играли с Володей в карты в «Курфюрстен-отеле»! – догадался вдруг Родченко.

– А он вам рассказывал? – прищурился лысый маг. – Что еще он вам рассказал?

– Кольцо, – сказал Родченко, но тут же осекся, наткнувшись на мрачный взгляд Маяковского.

– Так вы и про кольцо знаете. Гм… – Герр Риттер снова прищурился. – Я думал, это только между нами, герр Маяковски.

– Теперь уже нет, – грубо сказал Маяковский.

Маг усмехнулся.

– Я вижу.

В руке его, расслабленно свисающей с края стола, вдруг появилась колода карт. Карты забегали, замелькали в пальцах у мага – то складывались веером, то подснимались и тасовались, то выпрыгивали по одной и тут же снова возвращались в колоду, а маг на них даже не смотрел.

– Вот это да! – восхищенно проговорил Родченко, удивляясь подпрыгиванию и перевертыванию карт. – Какие у вас ловкие пальцы, герр Риттер!

Маг, однако, продолжал смотреть на Маяковского.

– Вы, я полагаю, человек неверующий? – спросил он вдруг.

Поэт кивнул:

– Точно.

– Значит, с вами я могу говорить свободно. Вы знаете, что карты… обычные игральные карты… тесно связаны с религией?

– Да ну? – Маяковский тоже в упор посмотрел на немца. – А я думал, что они больше связаны с безбожниками.

Герр Риттер медленно покачал головой.

– Я не шучу. Видите ли, алхимики, маги и масоны всех времен считали – да и считают, – что все религии сохранили память об одной первичной книге. Ее написали мудрецы в первые века существования мира. В ней были отражены все тайны мироздания. Но затем – в результате сокращений, передергиваний, неправильных переводов – первоначальный текст был утерян, распавшись на множество сакральных текстов, которыми люди пользуются в различных частях света.

– Спасибо за лекцию. А карты здесь при чем?

– Подождите, я не закончил. Вместо букв авторы первичной книги использовали образы, символы… Эти образы были перевраны и искажены последующими поколениями. Так возникли сначала иероглифы, а затем и алфавиты разных стран. Но первобуквы, эти самые образы, про которые я вам говорил, остались на картах. Не на всяких, конечно, а в основном на картах таро. Вот, к примеру, джокер… – И тут же из колоды выскочил джокер и уставился на Маяковского лукавым взглядом. – Это ведь не просто шут, а двадцать второй из старших арканов – весьма крупная величина.

– Все, что вы говорите, очень интересно! – зашевелился на диване Родченко, которому стало неловко за мрачное поведение друга. – А как карты попали в Европу?

– Их принесли цыгане, – ответил маг, как и прежде, глядя только на Маяковского.

– Ясно, – сказал Маяковский. – Ограбили какого-нибудь божка, какого-нибудь вицли-пуцли с квадратным носом?

– Вицли-пуцли здесь ни при чем. Цыгане пришли в Европу из Египта. Потому их и называют Gipsy – египтяне. А к ним в руки карты попали от древних египетских магов.

Маяковский слушал немца с ироническим интересом. А Родченко возбужденно произнес:

– Удивительное дело! Ведь получается, что карты таро, про которые вы говорили, очень похожи на фотографии! На лучшие из фотографий, на те, в которых удалось запечатлеть основополагающие сочетания форм и света.

– Может быть, – сказал немец и наконец-то посмотрел на Родченко. – Но в фотографии я мало смыслю. Меня больше занимают карты.

– И напрасно! Фотографии останавливают время!

– Карты находятся вне времени, – возразил маг.

Он хотел еще что-то добавить, но тут заговорил Маяковский. Заговорил голосом усталым и спокойным.

– Герр Риттер, зачем вам кольцо? Столько усилий из-за никчемной побрякушки.

– Мне обязательно отвечать на этот вопрос?

– Я пришел сюда, чтобы задать его, – сказал поэт. – И не уйду, пока не услышу ответ.

– Но мой ответ может показаться вам странным. Возможно, даже невразумительным.

– Я это переживу, – сказал Маяковский.

– Что ж… – Лысый маг чуть дернул рукой, и колода исчезла, словно ее и не было. – Пожалуй, я могу вам рассказать. Но, поскольку вы не верите в мистику, вам мой ответ не понравится.

– Переживу и это, – снова сказал Маяковский.

– Ну, тогда слушайте. Я очень люблю свою страну, герр Маяковски. Люблю Германию. То, что с ней случилось, не может не огорчать меня. Моя страна в упадке. Но в последнее время появились предпосылки к скорому возрождению!

Герр Риттер приподнял голову, выпятив вперед подбородок. Его голубые глаза засверкали.

– Грядет вождь, который возродит германский дух! – торжественно произнес он. – Дух нации победителей! Вот тогда и пригодится это кольцо. Кольцо власти, которое носили египетские фараоны и римские цезари!

– Вождь… Führer, – с любопытством глядя на мага, повторил Родченко по-немецки.

А Маяковский желчно заметил:

– Чепуха. Типичная мистика.

– Ну да, мистика, – не стал отрицать герр Риттер. – Но новый германский вождь, который явится нам из сакрального тумана, будет вынужден прислушиваться к мистикам. Немцы – мистическая нация с мистическим мышлением. В этом мы немного похожи на русских. Однако наша мистика – мистика победителей, наследников нибелунгов, а не благообразных старцев и мучеников, пестующих свои страдания. Мистика властвующих, а не покоряющихся!

– И где же сейчас ваш вождь? – мягко поинтересовался Родченко. – Он уже родился?

– О да! – торжественно произнес Риттер. – Он не только родился, а уже выковал свой дух на фронтах минувшей войны. Осталось совсем немного, чтобы он обрел силу и власть. Его имя пока неизвестно, но он уже идет. Он близок!

– Что же он сделает, когда придет к власти? – снова спросил Родченко. – Сформирует правительство из магов и фокусников?

Немец посмотрел на Родченко и улыбнулся.

– Грядут огромные перемены, – доверительно сообщил он. – Я это чувствую и предвижу. Впереди всех нас ждет что-то, в сравнении с чем ваша русская революция не более, чем легкое землетрясение.

– Значит, это будет мировая революция, – объявил Родченко.

– Называйте как хотите, не важно. Главное, что устои современной цивилизации будут потрясены до самого основания.

– И много крови прольется? – поинтересовался Родченко.

– Саша, что ты его слушаешь, этого шарлатана! – грубо вмешался Маяковский, начиная терять терпение.

– Погоди, Володь. Так много крови прольется?

– Больше, чем за всю историю человечества, – с тихим восторгом ответил немец. – А почему это вас так тревожит? Неужели кровь – повод остановиться? Разве русская революция пролила мало крови?