Превращения Арсена Люпена - Морис Леблан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Там, под открытым небом, Рауль провел два дня и две ночи, питаясь принесенными запасами. Скрытый от посторонних глаз буйными высокими травами, он стал свидетелем жизни троих мужчин. На второй день он подслушал их разговор, и ему стало очевидно, что семейство Корбю тщательно сторожит вдову Русслен, которую после побега из леса Молеврие они держат пленницей в своем логове. Как же ее освободить? Или, по крайней мере, как добраться до нее и получить от несчастной женщины сведения, в которых она явно отказала Жозефине Бальзамо? Наблюдая за семейством Корбю, Рауль придумывал и отбрасывал множество планов. Но утром третьего дня он заметил баржу, которая спускалась по Сене к причалу, расположенному в километре от пещеры выше по течению.
Вечером, в пять часов, два человека спустились с баржи, перешли по мосткам на берег и двинулись вдоль реки. Несмотря на измененную походку и простонародную одежду, Рауль узнал Жозефину Бальзамо. Ее сопровождал Леонар.
Они остановились перед пещерой Корбю и поговорили с ними как со случайными встречными. Потом, улучив момент, когда вокруг никого не было, они быстро прошли в огород. Леонар исчез в пещере, а Жозефина Бальзамо осталась снаружи и села на шаткий старый стул возле густого кустарника.
Старик Корбю полол огород. Сыновья плели под деревом корзины.
«Сейчас начнется новый допрос, – подумал Рауль д’Андрези. – Какая жалость, что я не могу на нем присутствовать!»
Он наблюдал за Жозиной, чье лицо было почти полностью скрыто широкими полями простой соломенной шляпы, какие носят крестьянки в жаркие дни. Она сидела неподвижно, немного наклонившись вперед и подперев голову руками.
Шло время. Рауль в очередной раз спрашивал себя, что бы ему предпринять, когда где-то совсем рядом раздались стоны и приглушенные крики. Да, голос, дрожавший от боли, доносился из зарослей травы, которые его окружали. Но как это было возможно? Он подполз к тому месту, где звуки раздавались громче всего, и ему не пришлось долго искать разгадку. Ложбина, которой заканчивался склон скалы, была заполнена осыпавшимися камнями, и среди этих камней возвышалась небольшая кучка кирпичей, почти незаметная под плотным слоем почвы и корней.
Теперь ему все стало ясно: тут выходила на поверхность разрушенная кирпичная труба, когда-то служившая в пещере дымоходом. Через трубу и слой камней звук пробивался наверх.
Вновь раздались два пронзительных крика. Рауль подумал о Жозефине Бальзамо. Обернувшись, он увидел ее на краю огорода. Сидя в той же позе, наклонившись вперед, она машинально обрывала лепестки настурции. Рауль предположил (он очень хотел в это верить), что она ничего не слышит. А может быть, даже не знает?..
Несмотря на это, он содрогнулся от отвращения. Даже если она не являлась соучастницей жестокого допроса, которому подвергалась несчастная женщина, разве не была она такой же преступницей? И разве постоянные сомнения, которые до сих пор Рауль толковал в ее пользу, не должны были уступить место жестокой истине? Все, что он предчувствовал, все, что не хотел о ней знать, было ужасной правдой, ибо в конечном счете это она заправляла грязным делом, которое взял на себя Леонар, потому что она не могла вынести зрелища пыток.
Рауль осторожно отодвинул в сторону кирпичи и размельчил ком земли. Когда он закончил, крики как раз прекратились и начался разговор, но он был еле слышен, словно внизу говорили шепотом. Пришлось возобновить работу, чтобы освободить отверстие дымохода. Закончив, он наклонился, опустил голову в трубу и, вцепившись изо всех сил в ее шероховатые стенки, прислушался.
Первый голос принадлежал Леонару, а второй, женский, – несомненно, вдове Русслен. Несчастная была измучена и смертельно напугана.
– Да, да, – лепетала она, – я продолжаю, как и обещала, но я так устала!.. Простите меня, добрый господин… И потом, все это произошло так давно, тому уже будет двадцать четыре года…
– Хватит болтать, – пробурчал Леонар.
– Да… – заторопилась она. – Так вот… Это было во время войны с Пруссией, двадцать четыре года назад… Когда пруссаки уже подходили к Руану, где мы жили, к моему бедному мужу, который был ломовым возчиком, пришли два господина… мы никогда их раньше не видели. С собой у них было много сундуков, и они спешили уехать в деревню, впрочем, как и многие другие в те дни. Они договорились о цене и очень торопились, так что мой муж сразу же уехал вместе с ними на подводе. К несчастью, после реквизиции у нас осталась только одна лошадь, и то не очень выносливая. Вдобавок был сильный снегопад… В десяти километрах от Руана она упала и больше уже не встала…
Эти господа дрожали от страха, потому что в любую минуту могли появиться пруссаки… Как раз в это время мимо проезжал доверенный слуга кардинала де Бонншоза по имени Жобер, которого мой муж хорошо знал. Господа тут же предложили ему уступить им лошадь за хорошие деньги… Жобер отказался. Они сначала упрашивали, потом угрожали… и вдруг набросились на него, как дикие звери, и избили до полусмерти, не слушая мольбы моего мужа… А потом обшарили его кабриолет, нашли там какую-то шкатулку, запрягли в подводу лошадь Жобера и уехали, оставив того умирать.
– Оставив уже мертвого, – уточнил Леонар.
– Да, мой муж узнал об этом несколько месяцев спустя, когда смог вернуться в Руан.
– А тогда он не заявил о них?
– Нет… но, наверное, следовало… – ответила вдова Русслен, смешавшись. – Вот только…
– Вот только, – усмехнулся Леонар, – они купили его молчание, ведь так? В шкатулке, которую они открыли у него на глазах, были драгоценности… И те люди отдали вашему мужу его долю добычи…
– Да… да… – отозвалась она. – Кольца… семь колец… Но смолчал он не из-за этого… Мой бедный муж был болен… и умер вскоре после возвращения.
– А шкатулка?
– Она оставалась в пустой подводе. И муж принес ее домой вместе с кольцами. Я тоже молчала, как и он. Это случилось так давно… Да вдобавок я боялась скандала… Ведь в убийстве могли
