Горбатые атланты, или Новый Дон Кишот - Александр Мелихов

Смех в зале заставил его очнуться, и Наталья, поймав его взгляд, несколько раз кивнула радостно. Сабуров, поднапрягшись, восстановил в памяти диалог пророка с очередным записочником. Тот спрашивал: хозрасчет, аренда, кооперация - все это лишь средства, но какова отдаленная цель нашего общества?

- Снова "для чего мы живем"?! - оскорбился пророк и брезгливо отбросил записку. - Уж эта убийственная манера русского человека думать о том, что будет через тысячу лет!.. А мне хочется, чтобы через три года были сосиски!

Мало ли что именно эта убийственная манера и сделала русскую литературу величайшей в мире! Но пророк, обиженный за свои вечные достоевские темы, решил спуститься на землю и стал агрессивно злободневен, упорно не желая вспомнить своего же Достоевского: без твердого представления, для чего ему жить, человек истребит себя даже среди сосисок.

- В нашей материалистической державе оказалась забыта главнейшая аксиома материализма: духовное вырастает из материального!

Взрыв аплодисментов.

"Может, у них и в самом деле что-то духовное вырастает из сосисок? Меня-то хоть бы одна мыслишка навестила на пару с колбасой, я набрался духу в убогой норе доктора Сабурова, где прогнившую крышу подпирали книжные полки... И Аркаше передал... и он передаст... Если только выживет среди вас. Дух рождается из серебристой паутины человеческого общения, из взаимных улыбок и ругательств...".

- "Что нужно, чтобы люди начали работать по-настоящему?". Здесь нет никаких загадок. Стимулы к труду везде одинаковы - и в Англии, и в Меланезии. Или рубль - или кнут.

Ведь все люди на свете одинаковы - значит и стимулы им нужны одинаковые. Удивительно еще, что они не распространили свои вкусы на кошек и собак.

- Нам пора усвоить, что рынок всегда прав, - пророк провозгласил эти слова так, словно прочел их высеченными золотом на мраморе. - Необходима конкуренция, жесткая, даже жестокая борьба. Более сильные, более талантливые должны побеждать менее... - аплодисменты не дали ему закончить, ибо здесь, как и всюду, были собраны более талантливые. А вот у Сабурова все, что хоть чуточку отдает экзаменом, состязанием, отбивает всякую охоту.

- Индивидуализм выше коллективизма, - смущался собственной мудрости пророк. - Коллективизм присущ только отсталым обществам. Заработок должен быть в точности равен личному вкладу в общую копилку.

"И вы, болваны, рукоплещете... да результат труда в принципе нерасчленим на составные части, абсолютно невозможно выделить во взрыве личный вклад искры, пороха и металлической оболочки. Отправьте самого рентабельного ученого к готтентотам - увидите его личный "личный вклад". Никто из нас в отдельности не стоит ни-че-го. Зато для алчности нет платы, которую она посчитала бы достойной своего вклада, и рыночной цены она тоже не признает без вожжей. Рынок... Тысяча олухов, поторговавшись, определит справедливую ценность колбасы и симфонии, математической формулы и хирургической операции. В рублях!!! Дождетесь - не будет вам ни формул, ни симфоний, из сосисок они не вырастут!".

- Пора открыто заявить, что вовсе не стыдно, а напротив, почетно зарабатывать в десять, в сто раз больше других. Инициативные, энергичные, творческие люди должны получать плату, достойную их труда!

Зал реагировал так, как и подобало инициативным, энергичным, творческим людям. "Опять эта "плата, достойная труда...". Какая плата достойна пятнадцатиминутного труда хирурга, спасшего жизнь вашему сыну? А сколько мы все задолжали Пастеру, Бетховену, Эйнштейну? Макаренко? Достоевскому? Человеку, улыбнувшемуся нам в трудную минуту? Сказавшему нам доброе слово о нашем создании - ведь без этих неоплачиваемых слов исчезло бы и оплачиваемое творчество, а будучи оплачены, эти слова немедленно потеряли бы всякую цену. Идиоты, идиоты... Всякое добровольное, сделанное от души усилие неоплатно! За чувство можно платить только чувством, только восхищением и благодарностью. Бедные дураки - надеются управлять неуловимой Психеей при помощи зримых механических вожжей!".

- Вместо того чтобы бесплодно бороться с жадностью, давно пора заставить ее приносить плоды, - извиняющимся тоном разъяснял пророк. - Жадность генетически присуща человеку.

Да, конечно, она так же прирождена ему, как цилиндр и бакенбарды, как портфель и галстук... Неужели никто в этом зале не слышал слов о бескорыстии ни от Толстого, ни от Достоевского, а только от поворотливых идеологических чиновников? Неужели все наши высокие стремления вовсе не извечная мечта и скрытая энергия человечества, а жульническая идеологическая выдумка трехдневной давности? Да, - если не знаешь ничего выше начальства.

Эти знатоки простых ответов на сложнейшие вопросы во все времена точно знали, как излечить любую болезнь: водки с перцем намешать. Сто лет назад они точно знали, что достаточно уничтожить частную собственность и воцарится рай, а кто в этом сомневается, тот лакей сильных мира сего. Сегодня эти же самые люди точно знают, что достаточно восстановить частную собственность - и воцарится рай, а кто в этом сомневается, тот... Поверит ли кто-нибудь здесь, что жернова науки и культуры от начала времен вращало не золото и не бичи надсмотрщиков, а уважение. И любознательность. И азарт. И переполненность души. И... Что там еще?

- Наукой и культурой должны руководить компетентные люди, - услышал Сабуров застенчивый голос оракула.

Овация без бурных и продолжительных. Задыхаясь от бессильного бешенства, Сабуров начал пробираться к выходу сквозь негодующее шиканье прогрессивной интеллигенции. "Что случилось, Андрюша, что случилось?" едва поспевала за ним Наталья.

- Хватит уповать на человеческую нравственность. Нужно создать систему, которая обеспечила бы... - грянул ему вслед последний залп из последней записки, автор которой, должно быть, не подозревал, что социализм и начинался со стремления сконструировать такую систему, которая сама собой исполняла бы одни и те же функции, независимо от того, какие люди-винтики ее составляют - из стали они или из дерьма, немецкие они ремесленники или сицилийские мафиози. Людям всегда не хотелось зависеть от невидимого, им хотелось зримого: намешать водки с перцем.

- Андрюшенька, так что же случилось? - все недоумевала расстроенная Наталья.

- "Должны руководить"... "Компетентные люди"... - уже на улице бросал ей через плечо Сабуров, прилагая страшные усилия, чтобы не заорать (нельзя, нельзя ни на миг отрываться от спасительной иронии!) - Как же без руководства!.. свободомыслящие наследники Корифея Всех Наук и Искусств...

- А что? Ведь компетентные же люди должны...

- НИКТО не должен руководить!!! - с ненавистью воззрился на нее Сабуров (о мечте каждого быть управляемым извне он сейчас не помнил). - И поэт, и ученый - мы сами будем заливать вас своим молоком, потому что без этого мы просто погибнем, как недоеные коровы! Воздействовать на нас можно исключительно просьбами, восторгами и спасибами, а все остальное только понижает нашу удойность, но ведь ни один тупица в это не поверит, он же на собственном тупом своем опыте знает, что все делается по команде или из выгоды... и куда мне от этого бежать?.. некуда, везде такие премудрые, бородатые, знающие, отчего петух поет и балерина пляшет, открытия делают и яблоня цветет - все от компетентного руководства или от хороших денег! Рынок всегда прав! Если Ван Гог застрелился в нищите, если пушкинский "Современник" и по сей день стоит нераспроданный в его квартире - значит так тому и быть должно: божество всегда право!..

- Но что же можно предложить взамен рынка? - Наталья уже и не знала, отчего он может взорваться.

- А НичегО взамен!!! Ничего, кроме своей души, которая должна любить и негодовать, не оглядываясь ни на начальство, ни на рынок! Ну куда, куда мне бежать от этой костоломной мудрости!.. - взмолился Сабуров и чуть не заплакал, чего с ним не случалось, наверно, уже лет десять. А Пушкин не зря писал: "без слез, без жизни, без любви" - в одном ряду, и вот они возвращаются - и жизнь, и слезы, и любовь, и это так больно, словно начинает оживать отмороженная рука.

- Андрюшенька, тебе некуда бежать, таланты всюду одиноки, - причитала едва поспевавшая за ним Наталья, пытаясь заглянуть ему в глаза. - И все-таки, я уверена, всюду найдутся люди... пусть это даже будут женщины, пусть, вы принадлежите человечеству, я не Софья Андреевна какая-нибудь...

И Сабурову становилось все более и более совестно, но великодушие все равно не возрождалось в нем: не может быть снисходительным тот, кто стоит ниже всех.

- Смерть бессмертному! - вдруг сказалось само собой, и Наталья, ошибочно посчитав его ухмылку улыбкой, повеселела. И напрасно: умники, точно знающие, в какую систему заключать жизнь, в конце концов, вероятно, истребят ее: когда они в очередной раз намешают водки с перцем, исчезнет и сама земля.

Хорошо бы только не дожить.