Всемирная история в сплетнях - Мария Баганова

Также аббатство взял под свою опеку король Сигиберт.

Радегунда прожила долгую и насыщенную событиями жизнь. Когда она умерла, и Григорий Турский, и Венанций Фортунат горько оплакивали ее смерть. Впоследствии все трое были объявлены католической церковью святыми.

«В этом году покинула этот мир блаженнейшая Радегунда. И в основанном ею монастыре стояло великое по ней рыдание. Присутствовал и я на ее погребении. Преставилась же она 13 августа и была погребена три дня спустя. А какие там произошли чудеса в этот день и каково было погребение, я постарался подробно описать в книге о Чудесах».

Бунт в монастыре

После кончины Радегунды в Пуатевинском монастыре многое изменилось. Новая аббатиса по имени Левбовера не обладала ни ее умом, ни характером, ну а к тому же была не очень знатна, и ей было трудно держать в подчинении монахинь королевской крови, ведь те, несмотря на постриг, не забывали о своем происхождении. Примечательно, что у некоторых из них даже имелись слуги!

Одна из таких монахинь-принцесс подняла бунт.

«Душой Хродехильды, возгордившейся оттого, что она дочь покойного короля Хариберта, овладел Диавол, — печально сообщает Григорий Турский. — Кичась своим королевским происхождением, она заставила монахинь поклясться в том, что они, очернив аббатису Левбоверу и выгнав ее из монастыря, поставят ее самое во главе монастыря».

Покинувшая свою келью Базина поддержала ее, и всего на сторону принцесс перешло еще около сорока монахинь. Они ушли из монастыря и направились в Тур к своим «родственникам-королям», чтобы рассказать о своем положении, которое принцессы считали унизительным; по их мнению, с ними обращались так, словно они не дочери королей, а рожденные от ничтожных служанок.

Они шли пешком до самого города, хотя стояла ранняя весна, дороги были труднопроходимы и часто шли дожди. Монахини очень устали и были голодны, но не отступили от цели. Они горели желанием немедленно добиться справедливости.

Епископ Тура Григорий согласился принять разгневанных женщин, и они долго и наперебой говорили: «…они признались, что уже не могли более переносить лишения в пище и одежде и, сверх того, жестокое обращение. Кроме того, они добавили, что в их бане мылись посторонние люди, чему быть не подобает, что сама аббатиса играла в кости и миряне проводили с ней досуг, что, помимо того, в монастыре совершались даже помолвки. К тому же аббатиса безрассудно сшила для своей племянницы платье из шелкового алтарного покрова, а золотые листочки, кои были по краю покрова, она необдуманно отпорола и бесстыдно повесила на шею племянницы».

Хродехильда с Базиной вознамерились тут же отправиться к королю, но добрый Григорий, беспокоясь за их жизнь и здоровье, сумел уговорить изголодавшихся и замерзших беглых монахинь остаться у него до лета, пока минуют холода. «Этот угодный им план был принят», — сообщает он. Лишь с наступлением лета Хродехильда, оставив некоторых монахинь в Туре, отбыла к королю Гунтрамну. Он принял ее очень любезно и даже вручил ей какие-то подарки.

Но когда бунтарка вернулась в Тур, то обнаружила, что многие увлеченные ею монахини, забыв про свои обеты, вышли замуж. Оказывается, они считали, что, покинув стены монастыря, вольны вести себя как пожелают.

Другие посчитали, что жизнь в Туре ничем не лучше той, что была у них в Пуатье, и вернулись в монастырь. Но помириться с Левбоверой пожелали не все! Часть монахинь укрылась в базилике Святого Илария; «к ним присоединились воры, убийцы, прелюбодеи и виновные в различных преступлениях». Монахини стали готовиться к сопротивлению, говоря: «Мы — дочери королей, и мы возвратимся в монастырь не раньше, чем оттуда будет изгнана аббатиса». Вернувшаяся Хродегильда возглавила эту банду.

«Хродехильда, собравшая около себя, как мы упоминали выше, убийц, злодеев, прелюбодеев, беглых и всякого рода преступников, пребывала в готовности к мятежу, она приказала этим людям ворваться ночью в монастырь и вытащить оттуда аббатису. Услышав, что мятежники подходят, аббатиса, страдавшая подагрой, попросила отнести себя к ларцу со святым крестом, дабы защитить себя им. И когда эти люди ворвались в монастырь, они зажгли свечу и рыскали там с оружием, заглядывая повсюду в поисках аббатисы. Войдя в часовню, они нашли ее лежащей на земле перед ларцом со святым крестом. Тогда один из них, более жестокий, чем остальные, который уже ринулся совершить злодеяние и рассечь аббатису мечом, был поражен ножом другого, как я думаю, силою божественного провидения. И поскольку он лежал на земле, истекая кровью, он не смог осуществить своего низкого замысла».

Верная аббатисе монахиня загасила свечи, чтобы затруднить действия разбойников. Тогда те принялись без разбору хватать сестер, рвать на них одежду, выворачивать им руки и грубо выволакивать из церкви, пока не добрались до несчастной Левбоверы. Ее заперли в какой-то кладовке при церкви (впоследствии она оттуда сбежала) и принялись грабить монастырь. Чтобы грабить было удобнее, бандиты разбили на щепы старую просмоленную бочку, и ее обломки служили им факелами. «…При ярком свете этого огня разграбили все монастырское имущество, оставив лишь то, чего они не могли унести… И кто сможет когда-либо описать все эти беды, все это кровопролитие и все это зло, когда почти не проходило дня без убийства, часа без ссоры, минуты без слез?» — описывает их злодеяния Григорий Турский.

Он и другие епископы потребовали от короля подавить мятеж силой, что и было сделано, причем с присущей тому веку жестокостью: «…воины графа… ринулись… на тех, кто сопротивлялся. Связав, они вытащили их из монастыря, привязали к столбам и подвергли жесточайшему бичеванию; при этом одним они обрезали волосы, другим отрубили руки, а некоторым отрезали уши и носы. После того как мятеж был подавлен, воцарилось спокойствие».

После состоялся суд. Базина, рассорившись с Хродехильдой, то каялась в грехах, то ругала аббатису. А Хродехильда и не думала отступать. Она сообщила епископам прелюбопытнейшие вещи: в монастыре у аббатисы жил мужчина, переодетый в женское платье; в монастырскую баню допускались посторонние, и некоторые монахини оказались беременными.

«Она возвела на аббатису напраслину, злобно обвиняя ее в том, что будто у нее в монастыре находится мужчина, который носит женское платье и считается женщиной, хотя совершенно ясно, что он мужчина, и будто он сам постоянно прислуживает аббатисе; и она указала на него пальцем, говоря: „Вот он“. Когда он предстал перед всеми, как мы сказали, в женской одежде, он сообщил, что лишен мужской силы и потому-то и оделся в это платье».

«Разве есть святость у этой аббатисы, если она делает из мужчин евнухов и приказывает им по обычаю императоров находиться при ней?» — не унималась обвинительница.

Тогда в суд был вызван врач, который некогда оскопил мальчика. Выяснилось, что и его действия были лишены криминала: у ребенка было столь сильное воспаление мошонки, что другого пути спасти ему жизнь он не видел.

Аббатиса принялась оправдываться. По ее словам, она пустила посторонних в новую баню, чтобы поскорее улетучился сильный запах извести, стоявший там. Платье для племянницы она сшила не из алтарного покрова, а из шали — подарка богатой прихожанки, разрезав ее пополам. Из этой же шали был сшит и покров. Монашки, по ее словам, забеременели, когда сломались и долго стояли без починки монастырские ворота, и «несчастным женщинам, находившимся столько месяцев без присмотра со стороны своей аббатисы, было позволено совершать все, что они ни пожелают».

В своих оправданиях Левбовера выглядела глуповатой и безвольной, но никакой вины за ней не нашли. Поэтому «…не найдя вины для отстранения аббатисы, мы, сделав ей отеческое внушение по поводу весьма неразумных поступков, попросили ее, чтобы она впредь вела себя безупречно».

Смущенные жестокостью, проявленной солдатами короля при подавлении монашеского бунта, епископы были готовы простить и зачинщиц, но не тут-то было! «…Мы сказали им, чтобы они за свою вину попросили у аббатисы прощения и возвратили то, что ими было незаконно присвоено. Но они не захотели этого сделать, а все больше стали помышлять о том, как бы ее убить, о чем они открыто объявляли. После того как мы извлекли и перечитали церковные установления, мы сочли, что будет наиболее справедливым, если, прежде чем они понесут надлежащее покаяние, они будут отлучены от церкви, аббатиса же будет возвращена на прежнее место».

Базина подчинилась решению суда и принесла покаяние. До конца жизни эта женщина продолжала ссориться с Левбоверой, но бунтов более не устраивала. А Хродехильда так ни в чем и не раскаялась, но и наказана не была: прощение ей выпросил ее брат — король. Она покинула монастырь, переселившись на подаренную ей королем виллу, где и прожила остаток жизни.