Краткая история равенства - Тома Пикетти

нам надо лишь углублять и как можно активнее расширять механизмы, которые в XX веке позволили добиться определенного равноправия, обеспечили прогресс и процветание народов, начиная с социального государства и прогрессивного налога. Но если мы надеемся идти дальше по этой стезе, нам жизненно важно разобраться, с какими ограничениями эти механизмы столкнулись, и изучить факторы, способствовавшие их ослаблению с 1980-х годов. В 1914–1980 годах институциональные перемены осуществлялись благодаря социально-политической борьбе. Без активной мобилизации общества с целью реализации нового этапа ничего этого просто бы не было. После 1980-х годов революция, инициированная Рейганом и Тэтчер, оказала столь огромное воздействие не только благодаря широкой поддержке правящих классов и мощной империи влияния, действовавшей через СМИ, аналитические центры и политическое финансирование (хотя свое влияние эти факторы, конечно, тоже оказали). Важнейшую роль в этом сыграла слабость коалиции равенства, которая не смогла опереться на альтернативный нарратив и обеспечить достаточно энергичную мобилизацию вокруг социального государства и прогрессивного налога.

Поэтому на нынешнем этапе нам прежде всего надо воссоздать такой нарратив и продемонстрировать, каким именно образом социальное государство и прогрессивный налог обеспечивают системную трансформацию капитализма. Если довести их логику до победного конца, эти механизмы представляют основополагающий этап на пути к новой форме демократического, децентрализованного, экологичного, многогранного, основанного на самоуправлении социализма, позволяющего создать новый мир, в котором будет гораздо больше равенства и свободы, чем в нынешнем. Исторически социалистическое и коммунистическое движение строилось на существенно иной платформе, включавшей в себя государственную собственность на средства производства и центральное планирование, которая обернулась крахом, но в действительности так и не была заменена той или иной альтернативой. По сравнению с ней социальное государство и прогрессивный налог нередко считались «мягкими» формами капитализма, неспособными поставить под сомнение его глубинную логику. Перед Первой мировой войной за прогрессивный налог ратовала радикальная партия, стремившаяся к «социальной реформе с уважением к частной собственности». Социалисты же скептически относились к начинанию, ограничивающемуся снижением постфактум неравенства, порожденного капиталистической системой, не затрагивающему глубинную суть процессов производства, не подвергающему пересмотру связанные с ними общественные отношения и рискующему стать помехой на пути рабочего класса к пролетарской революции. Эти исторические корни и дебаты в огромной степени влияют на представления о проблеме и сегодня. Мне кажется настоятельно важным их пересмотреть, причем сразу по нескольким причинам.

Во-первых, вполне очевидно, что все зависит от того, насколько прогрессивна шкала налогообложения. Прогрессивный налог с максимальной планкой в 2 % – совсем не то же самое, что прогрессивный налог с планкой, достигающей 90 %. Хотя опыт XX века продемонстрировал возможность успешно применять на вершине имущественной иерархии ставки, граничащие с конфискационными, на самом деле этот основополагающий исторический урок мало кому известен. Во-вторых, к вопросу о прогрессивном налоге в обязательном порядке надо подходить без отрыва от социального государства. Становление в XX веке социального государства всеобщего благосостояния, сопровождавшееся, как мы уже видели, активным движением за обобществление богатств (благодаря которому налоговые поступления в ведущих европейских странах увеличились с менее 10 % в 1914 году до 40–50 % в 1980–1990-х годах), показало, что за пределами рыночной логики можно выстроить целые сектора экономики, причем не только здравоохранение и образование, но также культуру, транспорт, энергетику и т. д. Заранее ни одна душа не может предсказать, куда в своем развитии придет этот процесс, какие затронет отрасли, какие децентрализованные, партисипаторные организационные формы создаст в них в будущем (больницы и центры по уходу, школы и университеты, ассоциации и фонды, государственные ведомства и территориальные общины, кооперативы и местное регулирование). Аналогичным образом очень сложно прогнозировать размах и конкретные механизмы коллективного финансирования, которые в нем будут задействованы (не исключено, что в один прекрасный день на эти цели будет направляться 60 %, а то 70 % от национального дохода[170]). Вместе с тем можно с уверенностью сказать, что для реализации следующего этапа обобществления богатств нам в обязательном порядке следует вернуться к системе коллективного финансирования, базирующейся на требовательной концепции фискальной и социальной справедливости. Без схемы привлечения самых высоких доходов и состояний, проверенной на практике и подверженной контролю, иными словами, без возврата к прогрессивному налогу никакой новый этап строительства социального государства и исторического процесса декоммерциализации просто невозможен.

Кроме того, надо напомнить, что прогрессивный налог в том виде, в каком он функционировал в XX веке, позволил не только более справедливо распределить выплаты, которыми облагаются различные классы доходов и собственности, но также существенно снизил неравенство до налогообложения. Эта роль, заключающаяся не только в перераспределении, но и в первичном распределении, представляется главнейшей и показывает нам, до какой степени прогрессивный налог помимо прочего представляет собой форму вмешательства в сами процессы производства, разумеется, в сочетании с другими механизмами, такими как наделение широкими правами профсоюзов и присутствие наемных работников в административных советах предприятий. Подчеркнем особо, что радикальное сокращение разброса заработной платы благодаря прогрессивному налогу (особенно при максимальных планках в 80–90 %, применявшихся в отношении самых высоких доходов) является еще и обязательным условием для борьбы на равных с рыночным сектором. Если капиталистические компании сферы высоких технологий назначают сверхвысокие зарплаты с целью привлечь практически всех высококлассных IT-специалистов на рынке труда, то это может самым серьезным образом усложнить задачу государственным и общественным агентствам, призванным их регулировать (если они, конечно, не способствуют тому, чтобы разрыв в зарплатах рос возрастающими темпами). То же самое относится к финансовому и юридическому секторам. Сокращение разброса зарплат здесь до 1 к 5, в то время как раньше он составлял 1 к 20, а то и к 100, это не только вопрос справедливого распределения, но и залог эффективности государственного регулирования и развития альтернативных моделей организации экономики.

Наконец, нам следует принять во внимание сдерживающие факторы достижений в деле снижения неравенства доходов и особенно собственности, которых удалось добиться благодаря социальному государству и прогрессивному налогу, чтобы изыскать средства эти ограничения преодолеть. Что касается разрыва на доходы, мы уже говорили, что его увеличение с 1980-х годов частично можно объяснить снижением верхних планок прогрессивного налога, и вряд ли возможно оправдать соображениями стимулирования экономики либо ее эффективности (потому что подобное развитие событий привело к двукратному сокращению экономического роста). Возвращение к более жесткой прогрессивной шкале налогообложения позволило бы опять сократить разрыв зарплат. Подобный шаг должен сопровождаться и другими инструментами, в частности равенством доступа к образованию и правом наемных работников или их представителей вести переговоры с работодателями. Система базового дохода, существующая на сегодняшний день в большинстве европейских стран, тоже страдает от множества недостатков, особенно во всем, что касается обеспечения равного доступа к ней молодежи, студентов, а также бездомных и тех, у кого нет банковского счета. Помимо прочего нам представляется чрезвычайно важным распространить систему базового