Гнев Шибальбы - Лин Гамильтон

— Береги себя, Тереза, — сказала она. — Звони мне, как только сможешь.

— Позвоню. Спасибо, Иза, тебе и всей твоей семье. Я надеюсь, что этот ужасный человек не причинил вам из-за меня слишком большого беспокойства.

— Ничего из того, с чем бы мы не могли справиться, — сказала она, и мы повесили трубки.

Я прошла обратно к своему столику и села допивать пиво, слушая музыку кантри, рвавшуюся из колонок. Подошла официантка с кофейником. Я выпила кофе.

Пока я сидела, появился еще один тип в бейсболке и сел за соседний столик. Он принялся оживленно рассказывать своим товарищам о торжественном шествии и о появлении полиции.

— Это надо было видеть. Парни были одеты как повстанцы. Тут появилась полиция. Небось решили, что эти парни настоящие индейцы. А может, они и правда были настоящие. Но только я подумал, что федералы сейчас их выкурят с праздника, как они исчезли, растворились в закоулках, как венчурные инвестиции в рисовых полях. Это было нечто!

На посетителей за столиком его рассказ произвел сильное впечатление. Один сказал:

— Знаешь, я слышал, что здесь, в лесах, и правда есть партизанские отряды, они готовятся к революции. Их называют «Дети Говорящего Креста». Имеют связи с сапатистами.

Все закивали с умным видом. Я представила, как Алехандро обучается в джунглях. Это уж слишком. Но я была рада, что «повстанцам» удалось убежать.

Один из моих соседей направился к музыкальному автомату, и снова раздалась громкая музыка.

Я не большая поклонница кантри. Обычно мне все равно. Но этим вечером эта музыка заставила меня заскучать по моему маленькому дому, семье, Алексе, друзьям и коту.

Я заказала «Штабентун», местный ликер, затем еще порцию. Если бы я не была осторожной, то сегодня вечером я бы напилась с горя. Никто со мной не разговаривал. Похоже, это место посещали только свои. На незнакомцев вроде меня смотрели с любопытством, но в компанию не приглашали.

Я подумала об Ортисах. Они сильно рисковали, разговаривая со мной в присутствии Мартинеса. Конечно, они заранее договорились, что скажут, и выкрутились с большим искусством. Они были замечательными друзьями.

Я вспомнила о семействе Гомесов, которые наслаждались сытой и спокойной жизнью. Но как долго это еще продлится? Возможно, они проживали состояние Страттонов. Если это так, то Монсеррат могла быть полюбезней со своей мачехой.

Возможно, кража артефактов культуры майя из семейной коллекции была мошенничеством со страховкой. Но зачем? Гомес Ариас вряд ли отдал хоть что-нибудь из своей коллекции, в этом я даже не сомневалась; в конце концов, раз уж наступили тяжелые времена, то почему бы не продать парочку Матиссов? Большинству из нас этих денег хватило бы надолго!

Но ничего из этого не приблизило меня к тому, что же пишет кролик. Разве что я подобралась к мотивам убийства дона Эрнана.

Наконец, около трех часов ночи я, пьяная и жалеющая себя, направилась в свой жуткий отель. День был не из самых лучших. Это был киб, плохой день по календарю майя, день совы — птицы, которая ассоциировалась с Повелителями Тьмы. Сегодня Повелители одержали победу.

Кабан

Я задремала, и мне снились ползущие ко мне огромные тараканы. Вот к чему приводит злоупотребление «Штабентуном».

Я проснулась рано, и после очередного обтирания губкой над раковиной в комнате — ванная комната в коридоре была просто ужасной — я собрала свои пожитки и выписалась из гостиницы. Служащий за конторкой портье даже не взглянул на меня, когда я отдавала ключ. Видимо, люди, которые работают в подобных местах, не особенно интересуются личностью своих клиентов.

На улицах было тихо, если не считать нескольких отважных дворников, которые подметали оставшийся от празднований прошлой ночи мусор. Большинство остальных жителей еще несколько часов будут отсыпаться после ночных гуляний.

Стоя на углу, я видела, как подкатил фургон и молодой человек швырнул в направлении киоска кипу газет. Затем фургон уехал.

Это была газета Мериды, и, поскольку киоск был еще закрыт, я вытащила верхний экземпляр, оставив на пачке несколько монет. Зайдя в небольшое кафе, которое, похоже, уже работало, я заказала кофе и развернула газету, ожидая заказа.

Передовица была по-прежнему о «Детях Говорящего Креста», но, к своему ужасу, я обнаружила, что большая часть материалов была обо мне. В статье говорилось, что важная свидетельница исчезла из-под домашнего ареста, и теперь ее разыскивает полиция. Они даже поместили фотографию — неудачную копию с моего паспорта. К счастью, у меня с моей фотографией на паспорте лишь мимолетное сходство, поэтому я не думала, что меня смогут по ней опознать.

Однако в газете приводилось довольно подробное описание, которое дала женщина, работающая в туалете автобусной станции. Она в живописных подробностях рассказала, как увидела меня всю в крови в туалете, как помогла мне умыться, даже не подозревая, что я была сбежавшей преступницей. Репортер предположил, что я поранилась пока по не установленной причине, но, очевидно, совершая какое-то страшное преступление, и задавал риторический вопрос, а чья вообще кровь была на моих руках.

Если бы это была еще чья-то кровь, то мне не понадобился бы йод и перевязочные средства, но то ли эта мысль не пришла репортеру в голову, то ли этот факт не вязался с его потрясающим материалом.

Так или иначе, меня описали как таинственную даму в черном, в мельчайших подробностях обрисовав мою одежду. И если кто-нибудь из парней в «Пахарос» читал бы по-испански, то я бы стала темой для обсуждения за их столом на несколько недель вперед!

Мне нужно было убить еще несколько часов до встречи, назначенной на стоянке такси, и я не была уверена в том, догадался ли майор Мартинес, что я — в Вальядолиде.

Я направилась к рынку, который всегда был удобным местом, чтобы затеряться в толпе. Фермеры, которых карнавал совершенно не коснулся, уже принялись за работу, выставляя свой товар, и я как можно энергичнее прохаживалась между прилавков.

Я купила соломенную шляпу с большими полями и натянула ее на глаза. Я была в джинсах и джинсовой рубашке, поэтому вряд ли походила на таинственную даму в черном. Я выглядела как обычная туристка.

Время от времени я видела полицейских на рынке, но продолжала прохаживаться, держась в тени и не привлекая внимания.

Около одиннадцати утра я двинулась обратно к стоянке такси, сделав крюк, чтобы за ближайшим углом не попасть в лапы полиции.

Когда я добралась до стоянки, я встала в тени дверного проема станции и наблюдала за окрестностями. Мой водитель уже был на месте, продолжая спорить со своим младшим братом. Все выглядело вполне обычно.

Я уже собиралась выйти из тени и подойти к таксистам, как услышала звук сирены. У входа на автобусную станцию, всего в нескольких ярдах от стоянки такси остановилась полицейская машина. Из машины выпрыгнул майор Мартинес собственной персоной. Он оказался хорошим следователем.

Я быстро дала задний ход, подальше от стоянки такси, но вдруг я увидела фигуру, которая показалась мне знакомой и приближалась ко мне по улице с противоположного направления.

Я нырнула обратно в дверной проем и вжалась в тень. Примерно через минуту, очевидно, не заметив меня, мимо прошел Лукас Май. Я подождала, пока он не завернет за угол, а затем как можно быстрее пошла в противоположном направлении.

Я прошла через небольшую площадь, где я побывала накануне ночью, мимо кафе «Пахарос», еще закрытое в этот час. Я направилась по другой небольшой улочке, не зная, куда она меня приведет.

В конце концов я вышла на главную дорогу, остановила такси и назвала водителю единственное место, куда я могла податься.

Спустя почти час такси остановилось у маленького домика Джонатана, и я бросилась к двери. Дверь открыла Эсперанса и искренне обрадовалась, увидев меня. Она провела меня в маленький кабинет, расположенный вдали от спальни, где работал Джонатан.

— Дорогая, я так рад, что ты пришла, — сказал он. — Я надеялся, что ты появишься.

Тут же вся моя одежда была передана в стирку Эсперансе, а я очутилась в горячей ванне с пеной через край. Джонатан принес мне коньяк.

— «Реми Мартэн» хорош в любое время суток, — сказал он и уселся на край ванны, пока я отмокала.

Позже, вымывшись до скрипа, я в белом махровом халате Джонатана сидела с ним в гостиной, куда через окно проникало полуденное солнце.

Вдруг он стремительно подошел ко мне, встал на колени у дивана, на котором я сидела, и взял меня за руку.

— Лара, я очень хочу помочь тебе. Ты должна доверять мне. Я не знаю, за что сражаюсь, но должен это знать, чтобы от меня был хоть какой-нибудь толк.

— Джонатан, я расскажу тебе все, обещаю. Только я не знаю, с чего начать.

— Почему бы не с начала? — сказал он.