Там, где кружат аспиды - Олеся Верева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Птица с головой человечьей… — пробормотал про себя Похвист, пока Моряна жаловался на строгость Стрибога. — Перья голубые… Моряна, шёл бы ты в терем, — обратился он к мальчику. — Дед прознает, что ты у нас полночи провёл, вообще дальше ворот не ходу не даст.
— Да иду я, иду, — обиженно надулся юный бог, но пополз к лестнице. — Клянёшься, что свидимся ещё?
— Клянусь! — уверил его Похвист. — Мы уйдём ещё до восхода, так что прощай, братишка. Спасибо, что единственный из семьи гостей моих принял.
— Так отчего же их было не принять? — Моряна широко улыбнулся напоследок. — Я, наоборот, рад страшно, что с русалкой и Аукой знакомство свёл, да ещё и с богиней из Прави. Это же страх, как интересно!
— Беги уже, пострел, — ласково напутствовал Моряну Похвист. — И не меняйся, — тихо добавил он, когда мальчик исчез из виду.
На чердаке воцарилась тишина. Даже лошади уснули и тяжело дышали внизу. Похвист невидяще смотрел на лестницу, молчал, думал о чём-то, а Лёля не решалась его отвлечь. Она ясно видела, что Похвист в лице изменился, когда птицу с женской головой Моряна упомянул. Сама же она никогда о диве таком не слыхивала, даже Нянюшка в сказках не упоминала о птице той.
— Похвист… — нежным голосом разрушила тишину Ульяна. Она коснулась плеча бога ветра, и он бездумно накрыл её ладонь своей. — Знаешь ты что-то. Не скрывай от нас, правду поведай. Одна у нас теперь судьба.
— Я могу и ошибаться… Но тут либо совпадение странное, либо Род неспроста нас к дому моему направил. — Похвист поднял голову и посмотрел на Лёлю. — Не к Стрибогу сердце тебя влекло, а к Моряне.
— Почему? — спросила она. — Неужто сад тот на самом деле волшебный такой? Или же… — Лёля ахнула, — врата в Навь в саду яблоневом открываются?
— Да ты коней-то не гони, — Похвист застучал длинными пальцами по колену, будто размышляя над чем-то. — Где врата в Навь, только навьским богам ведомо, Велесу и ей… Птице, что летает свободно среди трёх миров.
— Сирин! — выдохнула Ульянка. — Так думаешь ты, это её Моряна в саду встретил?
— Сирин… — повторила Лёля незнакомое слово. И снова что-то в сердце кольнуло иголкой.
— Сирин жуткая! — Ульянка отпрянула от Похвиста и закуталась в шаль. — Вестница смерти! Говорят, кто видел её, тот долго не протянет! Что же мы сидим тогда? За Моряной бежать надо, спасать его! Вдруг и над его головой зло уже нависло?
— Угомонись, Ульяна, дай подумать. — Похвист потёр виски и снова уставился на сено под ногами. — Сирин такую славу заслужила, потому что часто с Велесом её зрят, а он — привратник Нави. Моряна же Сирин ещё весной встретил и, как видишь, жив-здоров, проказник, деда всё так же не слушается. А что, если и мы её найти попытаемся? Если дорогу к Нави не вызнаем, может, хоть с Велесом нас Сирин сведёт? По мне, это надёжнее, чем среди камней капища на ответ надеяться.
— Я не против, — отозвалась Лёля. — Чувствую, что есть истина в словах твоих. Ну а если не сложится, всегда можно к капищу поворотить.
— Ох, вот уж вы, боги, неугомонные! И всё-то вам нипочём! — Ульяна с размаху откинулась на покрытый мягким сеном пол, разметав в беспорядке волосы. — Хорошо, идём искать эту страшную Сирин. Коли разгневается она, так хоть на птицу волшебную перед смертью гляну. Не здесь же мне оставаться? Здесь меня дед твой скорее прибьёт.
— Ну а ты? — Похвист обернулся к пернатому комочку, свернувшемуся возле Лёли. — Тебе здесь жить нельзя. Прознает Стрибог, что нечисть в амбаре завелась — мигом тебе голову свернёт.
— А я и сам не хочу в хлеву смердящем задерживаться, — прокаркал грач. — Я не для того за вами летел как проклятый, чтобы лес свой родной на халупу эту трухлявую менять.
— Ой, ну как ты выражаешься, уши мои скоро кровоточить начнут. Кто же тебя воспитал так? — Ульянка повернулась набок, чтобы лучше видеть наглую птичку.
— Да уж всей деревней воспитывали. Кто розгой, кто и просто пинком. Мамка моя померла рано, не помню я её. Когда маленьким был, помогал ещё кто подобрее, а потом гоняли просто. Лишние рты никому не нужны.
Грач спрятал крошечную тёмно-серую головку в солому, но Лёля на ощупь нашла и погладила гладкие пёрышки. Ещё мягкие, пушистые, так у только оперившегося птенца.
— Нам нужны, — проговорила она, поглаживая спинку птицы. — Ты же махонький, много не съешь. Мы всегда для тебя сыщем что-нибудь.
— Ты почему за нами увязался-то? — поинтересовался Похвист, укладываясь на сене рядом с Ульяной.
— Весёлые вы. Эвон как знатно потешились мы давеча.
— Это да. — Похвист закинул руки за голову и упёрся взглядом в потолок. — Вот Догода удивится, когда заявимся мы к нему в Навь компанией такой. Да только он хороший, не чета остальным братьям моим. Догода вас полюбит, как и я полюбить смог.
Никто ничего не ответил. Поздно было уже, со сном бороться сил ни у кого не осталось. Лёля закрыла глаза и прижала к груди тёплого Ауку.
«Быстрее бы встретить тебя, Догода. Ничего я о тебе не помню, да только с каждым днём будто бы лучше тебя узнаю. Страшно мне, вдруг я тебе такая не понравлюсь? Похвист сказал, что не признал бы меня в явьском обличии, вдруг и ты не признаешь? Не такой ты меня знал. Для тебя я дочь Сварожья младшая, вниманием родни и челяди избалованная. А сейчас, гляди — ноги в царапинах, руки изранены, платье из белого серым стало. И всё равно, как же увидеть я тебя хочу! Ты дождись нас, Догода. А мы-то уж путь к тебе отыщем».
* * *
Они ушли на рассвете. Никто из родни Похвиста проводить их не вышел, никто слова доброго на прощание не сказал. Лёля была уверена, что Моряна уж точно уход бы их не пропустил, но он, наверное, крепко спал, впечатлениями ночи утомлённый. Как славно, что хватило в его детском сердце сил следовать не чужим указам, а тому, во что сам он верит, тому, что правильным считает.
Лес встретил их радостным щебетанием и напевами звуков жизни. Рассветный воздух вливался в грудь, точно вода родниковая, мягкое солнце обволакивало верхушки деревьев, будто бы погружая их в зеленоватый туман. После ночи в конюшне Лёля чувствовала себя свежей и отдохнувшей. И это было хорошо, потому как предупредил Похвист,
