Шарик в кубике - Олег Никитин

Глотнув свежего, прохладного воздуха, странник пришел в себя и твердо решил вернуть Ирине ее тело, если, конечно, она еще жива. Но для начала следовало уйти подальше от клиники. Взглянув на то место, где минуту назад находился Клаус, Пайк никого не увидел, но Берта все еще стояла рядом с ним, потягиваясь и рассматривая свое новое тело.

— Что такое Кольцо Олигофренов? — спросил у нее Пайк.

Она извлекла из кармана полосатой робы картонку и кивнула, в чем-то убедившись.

— Все санитары и врачи живут на этой улице, и мы тоже теперь там жить будем. Только я в сорок шестом доме, а ты, кажется, в сорок девятом.

— Это обязательно?

— В общем-то нет, но если ты хочешь протянуть подольше, нужно следовать предписанию на такой бумажке. Кстати, она называется коркой. У тебя разве есть предложение получше? Слишком уж ты смелый для того, кто вчера вышел из фабрики.

— Веди же меня скорей на это Кольцо.

Улицы странного города были совершенно пусты, и лишь два раза Пайк краем глаза успел заметить смутные тени, мелькнувшие между домами. Однообразные пятиэтажные здания, вероятно, предназначенные для того, чтобы в них кто-нибудь жил, тянулись на многие сотни метров вдоль пересекающихся под прямым углом улиц. Все они настолько обветшали, что казалось, легкого землетрясения достаточно для превращения города в руины. Быстро светало, и это не способствовало улучшению внешнего вида домов — стали видны разбитые окна, арматура, местами торчавшая из стен, какие-то бетонные балки и битый кирпич. Особенно странным Пайку показалось то, что нигде не было видно ни единого огонька, хотя он точно знал, что электрическое освещение здесь имеется. На зданиях иногда попадались ржавые таблички, одну из них путешественнику удалось прочитать, и эта надпись — "Квартал Эсхатологов" — почему-то показалась ему более приличной, чем та, что значилась на его "визитке".

Путники, несмотря на полное отсутствие движения по улице, шли почти вплотную к стене, по правой стороне.

— Почему ты меня ни о чем не спрашиваешь? — вдруг сказала Берта, когда они прошли уже три квартала, никуда не сворачивая. — Если я правильно поняла, ты только вчера родился и совсем ничего не знаешь.

— Точно, малышка, — признался путешественник.

Берта удивленно уставилась на него и неожиданно обхватила его бок гибкой рукой, приобретя самодовольный вид.

— Я теперь с тобой гулять буду, — сказала она мечтательно, — ты мало говоришь, зато так красноречиво! И ты смелый и сильный, не то что один мой прежний приятель Жугж — тот еще был тюфяк, недаром он долго не протянул. К тому же ты очень красивый, — Берта вдруг потянула Пайка за руку по направлению к ближайшей двери в доме. — Зайдем на пять минут?

— А это не опасно? — засомневался странник.

— Наоборот, — усмехнулась она, — это по улице ночью идти опасно, в одночасье подстрелить могут. Сейчас, правда, скоро утро, можно почти не бояться, а так запросто в катафалк угодить можно.

— С тобой это и случилось?

Берта на секунду омрачилась, но тут же завертелась на месте, демонстрируя симпатичные детали собственного организма:

— Где бы я еще достала такие штучки? — лукаво поинтересовалась она.

Ее визгливый хохот заметался между домами, заставив Пайка сжаться и бросить быстрый взгляд вдоль улицы, в одну и другую стороны, но сквозь темноту он ничего не смог разглядеть. Небо незаметно наливалось цветом, очерчивая расплывчатые тени угловатых, запущенных строений, но темные окна по-прежнему зияли провалами на фоне блеклых стен. Посмотрев на внезапно замолчавшую девушку, странник отчетливо увидел торчащую из ее шеи маленькую оперенную иглу, и в следующую секунду подхватил ее оседающее тело и нырнул в ближайшую полуоткрытую дверь, висевшую на одной петле. Глаза Берты были открыты, но, судя по их выражению, вряд ли она находилась в состоянии на что-либо реагировать. С той стороны, куда направлялись беглецы, раздался слабый, постепенно нарастающий гул.

Пайк двумя пальцами, словно слизняка, ухватил пластиковое перышко и выдернул иглу из тела Берты, затем поволок его вверх по выщербленным ступеням, всей кожей чувствуя приближение неведомой опасности. Скорее всего, девушку подстрелил патруль, он же агрегат для расчленения местных жителей, и странник отнюдь не был уверен, что ему удастся от него скрыться. Он успел подняться на два этажа, обессилел и сел на пыльный каменный пол, сложив голову Берты себе на колени, когда услышал грохот сорванной с петли двери и неясный скрежет, словно кто-то царапал мостовую. Пайк бесшумно уложил Берту и выглянул в окно, не рискнув раскрыть раму с сохранившимся в целости стеклом. Слабое сияние розового неба осветило заднюю часть внушительного механизма, напоминавшего трактор на мелких колесах, оснащенный гипертрофированным контейнером для сбора частей человеческих тел. Добычи в этом дьявольском корыте было почти столько же, сколько и в том, где успел побывать Пайк. К небольшой и, по-видимому, пустой кабине этого механизма крепились три длинных и гибких трехпалых манипулятора, в данный момент занятых обшариванием доступного им внутреннего пространства дома. Судя по всему, ночной охотник был автоматическим, поэтому никто не поднимался по ступеням, чтобы схватить их. Путешественник позволил себе расслабиться и заняться Бертой.

Она уже начала приходить в себя: шевельнулись пальцы на руках, веки сомкнулись, избавив Пайка от навязчивого ощущения, будто он имеет дело с покойницей. Он принялся растирать ее ладонями, не представляя себе, как долго может продолжаться оцепенение и поможет ли ей массаж. Потолкавшись возле двери и не сумев проникнуть в здание через узкий проем, "патруль" через несколько минут отбыл дальше по улице, в чем странник смог убедиться, выглянув в окно. Вскоре вокруг вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием беглецов.

— Я осмотрюсь, — сказал Пайк безмолвной Берте и поднялся еще на один лестничный пролет. В обе стороны от площадки ответвлялись два коридора, концы которых тонули во мраке, заваленных строительным мусором — битыми кирпичами, штукатуркой и попросту пылью. Пайк толкнул первую дверь оказался в большой комнате, в которой повсюду валялись обломки мебели. Подойдя к единственному окну, — его рама ощетинилась неровными осколками — он выглянул наружу. Посреди вымощенного двора торчал голый остов качелей или что-то, очень его напоминавшее.

Картины запустения действовали страннику на нервы, и вообще этот мир с самого начала ему не понравился. Оставалась, конечно, еще надежда на то, что удастся вернуть свою руку, в противном случае ему так и придется жить с чужой. Внезапно неясный шум, постепенно разрастаясь, донесся до него со стороны соседней комнаты, ничем не отличавшейся от той, где в печали стоял путешественник. Он прошел туда и увидел на стене плоский квадрат размером метр на метр, показавший ему вид на неизвестную часть города. Там медленно кружились карусели, поскрипывали вагончики, накручивавшие бессмысленные километры вокруг странных каменных изваяний. По извилистым дорожкам, проложенным по столбам различной высоты, неторопливо ездили округлые тележки. На дальнем плане виднелись дома, с удручающим однообразием повторявшие безыскусную архитектуру спасшего беглецов строения.