Расцвет и крах Османской империи. Женщины у власти - Искандер Мамедов

Его казнь существенно ослабила позицию Мустафы, что не могло не насторожить его мать Махидевран, старавшуюся оградить своего сына от происков противной стороны. Возглавляемая Хуррем дворцовая группировка, в которую помимо Михримах и Рустем-паши, получившего в 1544 г. пост садразама, входили также другие близкие к ним люди, сумела оговорить Мустафу перед султаном, что привело к его казни в 1553 г. По словам венецианского посла Доменика Тревизано, в день казни Мустафы его мать отправила к нему гонца, чтобы предупредить о готовности Сулеймана умертвить его108. Однако Мустафа не прислушался к ее словам, поскольку, как утверждает Тревизано, всегда отвергал советы людей из близкого окружения, в том числе своей матери109. В дальнейшем такой строптивости наследники престола уже не допускали.

Хасеки преемников Сулеймана Кануни старались во всем следовать примеру Хуррем-султан. Нурбану также добилась большого влияния на своего мужа Селима II, а после его смерти, уже в качестве валиде-султан, на своего сына Мурада III. Знаменитый Соколлу Мехмед-паша, женившись на ее дочери Исмихан в 1562 г., стал на долгие тринадцать лет великим визиром (1565–1579). После прихода к власти Мурада он сумел сохранить за собой этот пост благодаря поддержке той группировки, которую возглавляла Нурбану-султан. Позже она уговорила своего сына назначить в качестве преемника Соколлу Семиз Ахмед-пашу (1579–1580), несмотря на его преклонный возраст110. Его смерть в 1580 г. несколько нарушила планы валиде, но ее противостояние с хасеки Мурада Сафийе не помешало ей поменять на посту садразама сначала лала Мустафа-пашу (1580–1580), затем Коджа Синан-пашу (1580–1582), с тем чтобы возвести на этот пост Сиявуш-пашу (1582–1584, 1586–1589, 1592–1593), женатого на ее младшей дочери Фатма-султан. Вероятно, именно она сумела уговорить своего сына перевести весь гарем во дворец Топкапы и в 1578 г. во главе торжественной процессии переехала из Старого дворца в новые покои. Ее высокое положение отразилось также и на расположении ее апартаментов на территории гарема. Как уже отмечалось, они занимали там центральное место и были непосредственно связаны с жилыми помещениями самого султана.

С переездом гарема в Топкапы связано еще одно новое явление в жизни султанского двора. Отныне все члены семьи правящего султана оказались собранными в его стенах. Как первое следствие этой ситуации можно рассматривать отказ от практики посылки шахзаде в санджаки. Последним из султанских сыновей, кто обучался в санджаке государственному управлению, был старший сын Мурада – Мехмед. Полученный им опыт сделал его единственным претендентом на султанский трон. В последующем все шахзаде оказались запертыми в стенах султанского дворца. В подобных условиях не только шахзаде, но и их матери – хасеки потеряли хотя бы относительную свободу действий. Ясно, что другим следствием акции Нурбану было существенное усиление позиции валиде по сравнению с султанскими фаворитками. С того времени султанские матери не только контролировали жизнь гарема, но и воспитание новых наследников престола. Хасеки могли противопоставить власти валиде лишь поиск недовольных в среде дворцовых вельмож, с помощью которых можно было бы добиться свержения правящего султана. Опасность реализации подобного сценария была достаточно велика. Об этом свидетельствовало поведение Мехмеда III, который, подозревая своего старшего сына Махмуда в заговоре против него, приказал умертвить его.

После смерти Нурбану в 1583 г. ее место заняла Сафийе-сул-тан, чье влияние на Мурада, а затем и на ее сына Мехмеда вплоть до его смерти было не менее сильным, хотя ей не удалось добиться из-за интриг лиц из окружения Нурбану статуса султанской жены. Тем не менее ее участие в принятии важнейших решений Мехмеда III по политическим и государственным вопросам для иностранных послов было очевидным111. Известно, что Дамад Ибрагим-паша, трижды получавший пост великого визира (1596, 1596–1597, 1599–1601), и другой садразам, Хадим Хасан-паша (1597–1598), своим возвышением были обязаны ей112. При отсутствии султана в столице великий визир или лицо, замещавшее его (каймакам), должны были получать одобрение своих действий у Сафийе-султан113. Однако после прихода к власти юного Ахмеда I в 1603 г. ей пришлось покинуть Топкапы и переселиться во «Дворец слез», что означало конец ее активного участия в жизни султанского двора.

Карьера хасеки султана Ахмеда I – Махпейкер Кёсем-султан в основных чертах напоминала достижения ее предшественниц. Она, так же как и Хуррем, имела несколько сыновей, двое из которых, Мурад и Ибрагим, стали султанами114. В своих политических интригах она стремилась опираться на своих зятьев. Подобно Нурбану и Сафийе, пика своего влияния она достигла в годы, когда стала валиде-султан (1623–1651). Английский дипломат П. Рико описывал ее как умелую и опытную в политике, честолюбивую и высокомерную в отношениях с придворными. По ее настоянию правительственные советы часто проводились в тайном помещении гарема. Именно оттуда исходили приказания о назначениях, увольнениях или арестах тех или иных должностных лиц. Никакие распоряжения садразама или других визиров Порты не могли иметь силу, пока они не были согласованы с ней115. Возможно, она также сыграла определенную роль в изменении правила прихода к власти следующего султана. Ее активность не могла не вызвать оппозицию при дворе, причем настолько сильную, что неоднократно предпринимались шаги для удаления ее из дворца, однако ни Мурад, ни Ибрагим не решились этого сделать. В итоге ее карьера оказалась самой продолжительной из всех валиде того времени. Она оборвалась лишь в годы правления ее внука Мехмеда IV, когда ей пришлось столкнуться с набравшей силу матерью малолетнего султана Турхан-султан, по чьей инициативе она была казнена116.

Последняя из полновластных валиде-султан Хатидже Турхан, избавившись от своей свекрови в 1651 г., оказалась в центре событий, происходивших в Стамбуле при ее малолетнем сыне. Хотя по возрасту она не принадлежала к кругу женщин гарема старшего поколения, тем не менее, по свидетельствам современников, обладала значительным влиянием и авторитетом благодаря своему статусу117.

Активизация борьбы политических группировок при султанском дворе с участием людей из ближнего окружения султана и ведуших улемов привела в конце XVI – начале XVII в. к падению политического веса и уменьшению авторитета членов Диван-и Хумаюн во главе с великим визиром118. Хотя некоторые садразамы могли, используя противоборство различных частей капы-кулу, восстанавливать эффективность работы государственных органов, их роль заметно уменьшилась, они явно уступали султанским фаворитам. Одним из показателей этой тенденции стали частые перемены лиц, занимавших пост садразама. После смерти Соколлу Мехмед-паши в 1579 г. султан Мурад III сменил одиннадцать своих первых министров, причем большинство новых назначенцев были рекомендованы людьми из его ближнего окружения, к числу которых относились капы агасы (глава «белых» евнухов) и кызлар агасы (глава «черных» евнухов)119.

До конца XVI в. статус «белых» евнухов120, отвечавших за внутренние покои султана, был выше, чем «черных», следивших за неприкосновенностью султанского гарема. Последним всесильным главой «белых» евнухов был уже упоминавшийся Газанфар-ага, который до своей казни в 1603 г. имел большое влияние на султана. Поэтому в 1595 г. лишившийся поста великого визира и должности главнокомандующего османской армией на Кавказе Синан-паша в своем письме к Газанфар-аге просил у него разрешения на возвращение в столицу, что явно свидетельствовало о значительном влиянии этого представителя дворцовой элиты121.

Роль «черных» евнухов стала постепенно увеличиваться после того, как султан Мурад III перенес свои апартаменты в женскую часть третьего двора Топкапы122. После того как пост кызлар агасы занял Хаджи Мустафа-ага (1605–1620), они превратились в основных посредников между правителями и другими должностными лицами. В итоге глава «черных» евнухов стал одним из самых влиятельных и авторитетных сановников султанского двора123. В XVII–XVIII вв. без подобного покровителя невозможно было получить должность в высших властных структурах, добиться повышения по иерархической лестнице124. Об усилении позиций кызлар агасы свидетельствует и то, что в руки тех, кто занимал этот пост, перешло управление вакфов, доходы с которых направлялись в священные города Мекку и Медину, а в дальнейшем и управление всеми султанскими вакфами. Тем самым они получили в свои руки источники огромных доходов, превративших их в самых богатых людей империи. Используя свое положение, кызлар агасы могли оказывать влияние на султана и активно вмешивались в государственные дела. Их роль в политической жизни империи достигла апогея в первой половине XVIII в., когда эту должность занимали хаджи Бешир-ага и Хафиз Бешир-ага (1746–1752)125. Первый из них оставался на своем посту в течение 29 лет (1717–1746). Особенно сильно его влияние ощущалось при султане Махмуде I (1730–1754), когда он стал одним из мусахиб-и шехрияри султана126. По свидетельству английского посла Дж.