Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари - Гордон Макгил

Кейт шепотом позвала Дэмьена, но ответа не последовало. Ее окружала тьма. На цыпочках Кейт миновала галерею, заглянула в холл, но Дэмьена нигде не было.

Через какое-то время Кейт набрела на часовню. Она толкнула дверь и разглядела белеющее в полумраке тело Христа, гвоздями приколоченного к кресту. Кейт вздрогнула, увидев эту фигуру, ее охватил ужас, но всмотревшись, она заметила Дэмьена. Обнаженный и скрюченный, он спал у подножия креста. Колени его были подтянуты к подбородку, он обхватил их руками.

— Дэмьен? — прошептала Кейт, но тот даже не шелохнулся.

Кейт бесшумно подкралась к нему и, склонившись, слегка коснулась его спины. Он замерз. Кейт протянула руку и погладила его волосы, а потом опять взглянула на крест. Когда она вновь опустила глаза, то увидела под раздвинутыми волосами метку. Она отчетливо виднелась на скальпе. Это была метка зверя.

666

Кейт, прикрыв глаза, застыла на месте. Так, стоя на коленях, она замерла на некоторое время. Потом поднялась и направилась к двери. Она ни разу не оглянулась. Кейт больше не сдерживала рыданий. Слезы ручьем лились по лицу и скатывались на грудь.

А в темноте Дэмьен открыл глаза, отсвечивающие желтым пламенем.

Глава девятнадцатая

И будто ему неприятностей не хватало! Подъехав на следующее утро к зданию посольства, Харвей Дин обнаружил здесь толпу репортеров, запрудивших и вход, и вестибюль вплоть до лифта.

Дин бросил на охранников выразительный взгляд, в котором сквозило раздражение, но те в ответ только пожали плечами. Дин не мог себе представить, как журналистам удалось проникнуть внутрь здания, но у него и времени не было раздумывать над этим.

Никто даже не пытался соблюдать формальности.

— Торн заплатил Шредеру, — задал первый вопрос один из них.

— Извините, господа, — проворчал Дин, проталкиваясь сквозь плотные ряды репортеров и нажимая кнопку лифта, — я не собираюсь давать никаких комментариев.

— Почему мы не можем видеть посла?

— Потому что в настоящее время его нет на месте, — Дин все еще пробивался к дверям лифта.

— А где же он?

Никто из репортеров так и не получил ответа ни на один вопрос. Дверцы лифта раздвинулись, и Дин с облегчением вошел в него. Уже из Лифта он объявил журналистам:

— Как только посол найдет нужным сделать заявление, мы вам сообщим.

Дверцы кабины захлопнулись, и Дин отер со лба пот. Он быстро прошел к своему кабинету. На пороге Дин остолбенел, заметив за своим письменным столом Дэмьена. Уж кого-кого, а Торна он меньше всего хотел сейчас видеть.

— Я думал, ты дома, — растерянно протянул Дин.

Дэмьен не ответил.

— Пресса переполошилась в связи с заявлением Шредера. Надеюсь, мне удастся удержать эту толпу, пока ты переговоришь с Бухером, но…

— Что вчера делал де Карло в твоем доме? — вопрос был задан совершенно бесцветным голосом, лицо ничего не выражало.

— Кто? — недоумение Дина было искренним. Кто такой, черт побери, этот де Карло?

Ярость овладела Дэмьеном. Он медленно поднялся, пристально глядя на Дина.

— Скажи мне правду.

Дин пожал плечами. Что он мог сказать?

Во взгляде Дэмьена мелькнуло отвращение. Не отводя глаз, он крикнул:

— Питер!

Открылась боковая дверь, и на пороге появился мальчик. Он, как сомнамбула, постоял некоторое время в дверях, затем, странно волоча ноги, продвинулся вперед.

— Иди, иди сюда, Питер, — ласково позвал Дэмьен.

Мальчик вытащил свою записную книжку и открыл ее. Когда Питер заговорил, он стал похож на полисмена, зачитывающего на суде протокол:

— Вчера в половине четвертого я заметил священника по имени де Карло, входящего в дом номер 114 на Эбби- Кресит, где он, разговаривая с женой мистера Дина, провел один час двадцать две минуты.

Дин вышел из себя, все его раздражение в ту же секунду выплеснулось наружу. Не замечая Питера, он в бешенстве обратился к Дэмьену:

— Послушай, я же не знал, кто это, — вскипел он, — я имею в виду, Барбара мне ни слова не говорила…

— Уничтожь своего сына.

Дин тряхнул головой и отшатнулся. Челюсть у него отвисла, рот приоткрылся, но слов он не мог подыскать.

— Остался только один мальчик, — холодно констатировал Дэмьен, — и это твой сын. — Дэмьен говорил спокойно и даже деловито. — Уничтожь его, — повторил он, — или сам будешь уничтожен.

Дин качал головой и инстинктивно отступал к двери Страх в нем перерастал в панику.

— Нет, нет… — запинаясь, бормотал он, уже не понимая смысла слов. — Ради Бога, Дэмьен…

Дэмьен и бровью не повел, услышав последнюю реплику Дина. Он неподвижно стоял, сложив на груди руки.

— И Бог сказал Аврааму: «Возьми жизнь твоего сына, твоего единственного Исаака, которого ты любишь, и отдай его на жертвенный огонь».

Дин наткнулся на стену и принялся судорожно шарить в поисках дверной ручки.

— Если Авраам был готов убить сына из любви к своему Богу, то почему ты не сделаешь этого из любви к своему? — продолжал Дэмьен, по-прежнему вцепившись взглядом в Дина.

Дин потерял дар речи. Язык его будто прирос к небу. Похоже, только его ноги могли двигаться. Дин толкнул дверь и вылетел из кабинета; забыв о достоинстве, он промчался мимо секретарш прямо к лифту.

Питер спокойно наблюдал за ним, а потом обратился к Дэмьену:

— Ты не остановишь его?

Дэмьен покачал головой.

— В этом уже нет нужды.

За все время их супружеской жизни Барбара Дин впервые спала одна. Она втащила в детскую комнату кушетку и расположилась на расстоянии вытянутой руки от колыбели. Трижды за ночь пробуждалась она, убеждаясь, что с ее малышом все в порядке.

За завтраком они с Дином едва обменялись парой слов. Она все ему выложила, и если уже сегодня вечером он ничего не предпримет, то она уедет, с Дином или без него.

Барбара опустила трубку и удовлетворенно покачала головой. Эта женщина — подруга Кэрол — согласилась на время принять Барбару. Когда они впервые встретились, она заверила Барбару, что та обязательно должна навестить ее. В Сассексе им было так одиноко, — заверяла она Барбару. Ну вот, Барбара и напросилась к ней в Сассекс. А если та и удивилась такому неожиданному визиту, то во всяком случае не показала виду. Барбара улыбнулась. Там, в Сассексе, она, конечно же, будет расспрашивать Барбару, что произошло. Они вдоволь насплетничаются: и почему Барбара уехала, и почему они поссорились, и приедет ли Харвей?

Перед тем, как начать укладывать чемоданы, Барбара решила погладить белье. Она установила доску и залила в утюг воды. Малыш резвился у окна в люльке, лучи солнца касались его лица. Он улыбался и тянулся ручонками к солнечным стрелам, будто