Расёмон – ворота смерти - Ингрид Паркер

Лицо Кобэ побагровело от злости.

— Вы закончили? Или будут еще распоряжения? — ядовито процедил он и, подойдя к Акитаде вплотную, с вызовом посмотрел ему в глаза. — У вас здесь нет никаких полномочий, а увидимся мы только в одном случае: если вы понадобитесь для следствия. Это вам ясно? Мне не нужны ваши советы ни сейчас, ни в будущем, а что касается Нагаи, то вы попусту теряете время. Как бы ни обстояло дело с новым случаем, он задержан за убийство девушки. И я не советовал бы вам так верить в невиновность Нагаи только потому, что нищий Юмакаи не признал его. Старик дряхлый, слабоумный и мог попросту выдумать всю эту историю с Дзидзо.

Эта грубая отповедь возмутила Акитаду, но его встревожило сообщение о том, что Юмакаи отпущен на свободу. Поэтому, сдержав себя, он сказал:

— Предпочел бы воздержаться от предложений и советов, но я беспокоюсь за старика. Вы же сами говорили, что убийца может разыскать его. Не последят ли ваши люди за ним еще несколько дней?

Гордо откинув голову, Кобэ расхохотался. Его громкий надменный смех сотряс молчаливые стены святилища, так что Танабэ вздрогнул от неожиданности.

— Вы забыли одну важную вещь — такой необходимости уже нет, ведь убийца девушки сидит под замком. К тому же у полиции есть более насущные дела, чем пасти каждого нищего оборванца.

Акитада уже вознамерился резко возразить, но тут в их разговор вмешался новый голос:

— Силы небесные! Какая мерзость! — Тощее морщинистое лицо Такахаси просунулось в кружок собравшихся и уставилось на окровавленное тело, подвешенное к шее мудреца. — До чего гротескная картина! И как это типично! Даже мертвым Оэ умудрился выставить себя напоказ во всей красе.

— Кто вы такой? — рявкнул на него Кобэ, свирепо вращая глазами.

— Я-то? Такахаси. Преподаватель математики. Интересно, вы уже заключили Фудзивару под арест за убийство?

— Что-о?! Какого еще Фудзивару? — взревел Кобэ.

— То есть вам пока не рассказали? — Такахаси обвел взглядом присутствующих, покачал головой и недоуменно хмыкнул. — Откуда такая скрытность, господа?… В конце-то концов, когда происходит убийство, то долг каждого… Впрочем, я буду ближе к делу. Фудзивара — наш профессор истории. Любит сочинять стихи, пьянствовать и поскандалить. Полагаю, последнее увлечение как раз и заинтересует вас, капитан. Вчера вечером они с Оэ поссорились. Вернее, Оэ поссорился с Фудзиварой. Прилюдно. — Такахаси кивнул в сторону мертвого тела. — Напрашивается вопрос — не свел ли Фудзивара счеты?

Кобэ перевел взгляд на Акитаду:

— Это правда?

— Да, между ними произошла небольшая стычка, но Фудзивара отчетливо дал понять всем присутствующим, что не намерен обижаться на Оэ. Оэ был слишком пьян и вряд ли соображал, что делает. Можете спросить других. — Акитада метнул на Такахаси неодобрительный взгляд и решительно добавил: — Я считаю эту стычку слишком незначительной, чтобы она стала мотивом для убийства. И Фудзивара вовсе не похож на человека, способного совершить столь чудовищный поступок.

— Это что же, еще один ваш подзащитный? — съязвил Кобэ. — Я начинаю делать выводы. И потом, знаете ли, мне нет дела до того, кто на кого похож или не похож. Я человек простой, незатейливый и готов удовлетвориться наличием мотива преступления, возможности его совершения и нескольких убедительных свидетельств и улик.

Нисиока возмутился:

— Но вы не можете обойти стороной…

— Тише! — Профессор Танабэ сжал его руку и вежливо обратился к Кобэ: — Капитан, нам необходимо до завтрашнего утра привести в порядок кое-какие записи, так что, с вашего позволения, мы пойдем. Вы не возражаете?

Кобэ колебался. Оглядев каждого с подозрением, он сказал:

— Хорошо. Пока все можете идти, но никто из вас не смеет покинуть пределы университета без моего разрешения. Я обязательно докопаюсь до самого дна, как бы мне ни мешали.

Вернувшись на факультет права, Акитада обнаружил, что там его ждет Хирата. Старый профессор расхаживал по комнате взад-вперед и выглядел встревоженным. Увидев его напряженное лицо, Акитада с трудом подавил в себе неприязненное чувство.

— Знаешь новость? Прошел слух, что Оэ убит, — сказал Хирата.

— Это не слух. Я только что из храма Конфуция. Кто-то перерезал ему горло и привязал мертвое тело к статуе мудреца. Судя по всему, это произошло прошлой ночью, после того как он ушел с состязания. Капитан Кобэ в поганом настроении. Думаю, он убежден, что здесь зреет что-то вроде заговора, в котором мне он отводит чуть ли не главную роль. Его взбесил мой визит в тюрьму, а сейчас я умудрился еще больше разозлить его.

— Ай-ай-ай! Говоришь, привязан к статуе Конфуция? Это непостижимо! — Хирата страдальчески заломил руки. — И он подозревает кого-то конкретно?

— Главный подозреваемый у него по-прежнему бедолага Нагаи. Кобэ считает, что оба убийства совершены одним человеком. Я пытался переубедить его, но, боюсь, своим усердием вызвал в нем еще большие подозрения, благодаря чему все мы теперь попали в его список возможных соучастников.

— Нет, но Хироси не может быть убийцей. Оэ и внимания-то на него никогда не обращал, видел в нем только жалкого уродца и неудачника. Между ними не было никаких отношений. Ну какой Хироси мог бы иметь мотив? У других людей было гораздо больше оснований убить Оэ.

— Верно. И Кобэ это скоро выяснит. У вас нет вина или чая? У меня во рту пересохло.

Хирата повел Акитаду в свой кабинет — крошечную комнатушку, располагавшуюся между учебным классом и верандой, выходившей на усыпанный гравием двор. Здесь Хирата хранил все необходимые для его работы предметы — труды по правоведению, свернутые в рулоны карты и схемы, классическую китайскую литературу, поэтические сборники, законодательные реформы принца Сотоку и бесчисленные стопки студенческих сочинений. Последние были отмечены ярлычками по годам, и Акитада мог только догадываться, как привязан к своему делу человек, столь тщательно сберегавший результаты умственных стараний нескольких поколений студентов.

Указав на подушку возле низенького столика, Хирата принес небольшой графин саке и две чарки. На столике в белой фарфоровой вазочке стоял розовый цветок пиона. Его нежное благоухание наполняло собой всю комнату.

Держа в руке чарку, Акитада любовался цветком, его безупречными точеными лепестками. Должно быть, Тамако сама выбрала его и срезала для отца сегодня утром. Застрявший в горле ком мешал дышать, а в душе вспыхнуло негодование оттого, что весь мир будто сговорился напоминать ему о ней. Опрокинув чарку. Акитада сказал:

— Как ни крути, но студент не мог убить Оэ. Ему просто не хватило бы силы.

— Не хватило бы силы перерезать человеку горло? — удивился Хирата. — Ты прав, он, конечно, худ, но молод и жилист.

Акитада покачал головой:

— Убийца привязал тело к статуе, а Оэ высокий и крупный. Его обмякшее тело было бы слишком тяжелым для Нагаи.

— Как можно совершить такое! Это же оскорбление всему университету! Однажды студент потехи ради напялил на голову статуе шапку, так его отчислили немедленно. Кому такое могло прийти в голову? И почему? Просто непостижимо!

— Понимаю. Но это поможет нам найти убийцу. В университете действительно многие относились к Оэ с нескрываемой враждебностью, а кое-кто имел довольно веские основания для убийства. Но не все могли убить Оэ. Вот, например, Такахаси. Он явно ненавидел Оэ и кажется довольно неприятным человеком, похоже, способным на все. Однако он уже не так молод и физически слабоват, чтобы поднять Оэ. Оно, напротив, молод и, как помощник Оэ, сносил от него постоянные унижения и оскорбления. Он представляется слабохарактерным, но иногда затаенная обида вырывается наружу, и тогда только пролитая кровь может сравнять счет. Но и здесь мы имеем дело с человеком физически неразвитым, а стало быть, не способным совершить подобное. — Акитада снова отпил из чарки и продолжил: — Зато Сато, Фудзивара и Исикава — довольно крепкие и сильные люди, и у всех них есть основания ненавидеть Оэ. Впрочем, у Сато нет особого мотива для убийства Оэ, который всего лишь публично не одобрял его поведения. Таким образом, остаются Исикава и Фудзивара, оба ввязавшиеся в ссору с Оэ с рукоприкладством незадолго до убийства. У Кобэ не уйдет много времени на то, чтобы прийти к такому выводу. Тем более что Такахаси уже упомянул Фудзивару.

— Ой-ой-ой! — воскликнул расстроенный Хирата. — Я почти хочу, чтобы это оказался Такахаси. Он самый злой человек, какого я знаю. А Фудзивара, напротив, один из лучших. Небеса не допустят, чтобы Кобэ совершил ошибку! Будем надеяться, что это убийство — дело рук кого-то постороннего.

— Как-то трудно представить себе, что посторонний знал, где найти Оэ в тот вечер. Да и с какой стати постороннему понадобилось так подвешивать тело?