Гитлер - Марлис Штайнер

Из ярого националиста Штреземан превратился в разумного социалиста. Он не видел иного решения, кроме как объявить 26 сентября 1923 года об окончании «пассивного сопротивления» и о вступлении в переговоры с Францией по поводу репараций. В июле 1924 года в Лондоне был заключен новый договор, ратифицировавший план Доса.

Финансовая катастрофа достигла кульминации; марка перестала быть конвертируемой. Центральный банк выпустил новую денежную единицу, обеспеченную золотом, – рентную марку.

Приход к власти Штреземана и меры, предпринятые его правительством, послужили крайне правым предлогом для усиления смуты в Баварии. Возмущение баварцев достигло пароксизма во время «захвата Рура». Исключая сельских жителей, склонных к «бело-голубой» политике (цвета земли Бавария), население – мелкая и средняя городская буржуазия, широкие народные массы – высказывались за пангерманизм, расизм и антибольшевизм. Присутствовали и сепаратистские тенденции, поскольку баварская обособленность имела долгую историческую традицию. Самая мощная партия – БВП (Партия баварского народа), отпочковавшаяся от Католического центра, – призывала к федерализму; роялисты делали ставку на князя Зуппрехта Виттельсбахского, сына Людовика III. Большинство баварских политиков причисляли себя к «ячейке» немецкой буржуазии, призванной трудиться во благо возрождения рейха. Как мы уже имели возможность убедиться, эта земля стала прибежищем всевозможных экстремистов и врагов республики. В изобилии патриотических, военизированных и национал-активистских (термин, которым с одинаковым удовольствием пользовались и Эрнст Рем, и президент Баварского комитета Манфред фон Книллинг) движений следует выделить Ассоциацию патриотических организаций, лигу Оберланд и «Знамя рейха». По настойчивой просьбе Рема Гитлер после некоторых колебаний высказался за создание Трудового объединения патриотических боевых ассоциаций, чему посвятил длинную речь 19 апреля. В задачи объединения входило превратить Баварию в очаг немецкого возрождения посреди гнилого «марксистского рейха».

2 сентября движения, составлявшие ядро патриотических организаций, образовали Боевую лигу (Кампфбунд), впоследствии перешедшую под политическое руководство Гитлера и военное – подполковника Германа Крибеля. Наряду с этими крайне военизированными организациями существовала лига «Бавария и рейх», которую возглавлял доктор Питтингер. Исповедуя сепаратизм, она поддерживала тесные связи с австрийцами и французами, от которых получала финансовую помощь.

В подобной обстановке баварский правитель фон Лерхенфельд предпочел уклониться от исполнения закона о защите республике, принятого рейхстагом летом 1922 года и предусматривающего запрет на деятельность организаций, враждебно настроенных к республиканским институтам (вследствие чего в Пруссии и некоторых других землях была запрещена Партия нацистов – этот термин впервые появился в это же время). Напряженность между Баварией и рейхом немного ослабла в годы правления Куно, особенно после того, как Лерхенфельда сменил Киллингер. Куно даже нанес в Баварию визит, а один из его сотрудников встретился с Гитлером. Кроме того, оккупация Рура заметно изменила общий расклад. Отныне вопрос о противостоянии «националистическим элементам» больше не стоял на повестке дня, особенно с учетом того, что они пользовались поддержкой баварского шефа рейхсвера генерала фон Лоссова, с которым Гитлер регулярно виделся.

В конце 1922 года в Баварию перебрался Людендорф, что существенно укрепило позиции антиреспубликанских сил. Вокруг него формировалось ядро контрреволюции. В свою очередь, фон Зект прибыл в Мюнхен, чтобы лично убедиться в том, что здесь под видом «весенних сборов» вовсю идет повальная мобилизация. Он всецело одобрил меры, предпринятые фон Лоссовом ввиду укрепления рейхсвера, попутно дав совет не поддаваться ничьим влияниям. Он как в воду смотрел – если в намерения Гитлера отнюдь не входило уступить первую роль военным, он прекрасно понимал, что без поддержки армии не сможет ничего предпринять, и дальнейшие события показали, что в этом фюрер не заблуждался.

16 августа государственный секретарь рейхсканцелярии Гамм предупредил Штреземана, что формирование правительства может встретить в Баварии непредсказуемую реакцию:

«Подавляющее большинство населения Баварии видит в коалиции не прогресс, а препону к созданию энергичного национального правительства, составленного из сильных личностей и пекущегося об их политических и экономически интересах.

Кроме того, Гамм предвидел, что новый министр внутренних дел социал-демократ Зольманн не вызовет к себе симпатии, поскольку баварцы уверены, что он не понимает исторической природы немецких земель, крестьянско-буржуазного характера Баварии и ее христианской направленности».

Действительно, едва заняв свой пост, Зольманн составил пространный отчет, в котором перечислял «прегрешения» мюнхенского правительства. Он не только указывал на неисполнение закона о защите республики, но также подчеркивал, что баварское правительство всеми силами стремится выйти из-под контроля рейха. В качестве доказательства он приводил длинный список требований, оставленных Баварией без внимания; сообщал о продолжающейся деятельности чрезвычайных трибуналов (именуемых народными трибуналами), существование которых изначально допускалось только на время переходного периода. Кроме того, он обвинял баварцев в злоупотреблении параграфом 3 статьи 48 Веймарской конституции, дававшей немецким землям право в случае неминуемой угрозы самостоятельно предпринимать меры безопасности. Наконец, в Баварии не соблюдаются права человека, она стала «прибежищем политических преступников», явно стремится к автономии, если не полной независимости, тем самым противопоставляя себя рейху.

Во всем этом содержалась доля истины, как доказали последующие события: Гитлер захватил политическое руководство Кампфбундом и объявил о новых собраниях. Точно не известно, по какой причине – из боязни путча или вследствие отказа от пассивного сопротивления в Руре, – но 26 сентября баварское правительство объявило чрезвычайное положение, передав исполнительную власть фон Кару. Рейх ответил на это, объявив 27 сентября чрезвычайное положение на всей территории страны и вручив исполнительную власть министру обороны Гесслеру; в случае государственного кризиса судьбу рейха должен был взять в свои руки глава военной администрации генерал фон Зект. В тот же день «Фолькишер беобахтер» опубликовала статью, озаглавленную «Диктатура Штреземана – Зекта», в которой говорилось о том, что фрау фон Зект – обращенная еврейка. Это было первое звено в цепи событий, приведших к кризису.

Ко всеобщему изумлению, лидер НСДАП отказался присоединиться к единому фронту, выступившему с осуждением франко-бельгийского вторжения в Рур. 11 января, перед многочисленной толпой, собравшейся в цирке Кроне, он заявил, что следует поддерживать не лозунг «Долой Францию!», а лозунг «Долой ноябрьских преступников!». Поскольку пока нет оружия, чтобы воевать с Францией, следует вначале навести порядок внутри рейха. (Многие комментаторы увидели в этом заявлении признаки франкофилии Гитлера и подтверждение слухов о том, что он получал деньги из Франции. Несколько месяцев спустя Гитлер категорически опроверг эти слухи.)

Отказ поддерживать единый фронт был в первую очередь продиктован нежеланием Гитлера консолидироваться с теми, кого он почитал своими злейшими врагами, – марксистами и евреями, воплощением которых служила республика. С другой стороны, Ассоциация патриотических организаций представляла собой образование достаточно рыхлой структуры и без четкой политической программы – это была не партия, а некий сплав националистически настроенных группировок, лишенных единого руководства.

Гитлеру как никогда прежде требовалось доказать, что НСДАП – независимая сила, с которой необходимо считаться. В ноябре 1922 года он объявил, что в одной только Баварии в ней числится от 40 до 50 тысяч членов. Назначенный на 27–28 ноября съезд должен был подтвердить ее мощь.

На протяжении многих месяцев упорно циркулировали слухи о готовящемся путче. Баварское правительство, опасаясь, что Гитлер использует предстоящий съезд для его начала, запретило любые уличные манифестации. Гитлеру грозило потерять лицо перед членами партии и участниками штурмовых отрядов. Решение помог ему найти генерал фон Лоссов. Обеспокоенный волнениями в Мюнхене, он созвал своих офицеров для обсуждения положения дел. Многие из приглашенных, в том числе генерал фон Эпп, симпатизировали Гитлеру. Поэтому его тоже позвали на встречу, и лидер НСДАП в присутствии шефа баварской полиции дал честное слово, что никаких беспорядков на съезде не будет. Затем Гитлер вместе с Ремом отправился к главе правительства Верхней Баварии фон Кару, который пообещал ему свою поддержку. После этого он трижды побывал у префекта мюнхенской полиции Эдуарда Нортца и точно так же успокоил и его. Предполагалось, что пройдет 12 заседаний, все в закрытых помещениях. Попытка свести их число к шести провалилась в силу организационных причин. На Марсовом поле состоялось торжественное посвящение знамен. Гитлер произнес несколько речей, в которых высмеял правительство и всех тех, кто подозревал его в подготовке путча. Нацистам не нужен путч, заявил он, у них и так дела идут блестяще.