Сон над бездной - Татьяна Степанова

Увидели они и походные кузни, оборудованные, налаженные по старинке, чинных неторопливых кузнецов. Увидели серых волов – ну, прямо как на картинке по Гоголю про Сорочинскую ярмарку, свиные окорока, горой выложенные на новенькие струганые прилавки, загорелых мужиков, торгующих салом, стиральным порошком, зубной пастой и памперсами, чернобровых красавиц в лентах и вышитых передниках, приглашающих посетить ярмарочное походное «казино». И всего такого разного – фольклорного и нефольклорного, привычного и необычного, забавного и коммерческого, сто тысяч раз прежде виденного и не виденного никогда и нигде – было столько вокруг, что просто глаза разбегались! И сосредоточиться было невозможно. И выпить хотелось среди всего этого разгула и веселья ужасно – от полноты чувств. А как раз тут и там гостеприимно раскинули свои полосатые навесы ярмарочные шинки и пивнухи, где за столиками уже клубилась совсем уж не коммерческая неместная публика – те самые, встреченные в «Карпатской сказке» волосатики в потертых джинсах с вечными рокерскими гитарами в брезентовых чехлах. Их час еще не наступил, пробить он должен был позже, ближе к вечеру. Но готовились они к этому своему звездному часу уже основательно.

Кравченко затащил Мещерского в ближайшую пивнуху, и они осушили по кружке славного пенистого напитка, выдаваемого здесь на ярмарке за «пиво местного разлива».

Шерлинг все не ехал. Да и как его отыскать в этой толпе, в этой толчее, было непонятно. Приятели выпили еще по кружке и решили «ориентироваться на машину». Такой «богатой» машины и правда было поискать.

А тем временем снова грянула музыка. Фольклорный военно-исторический клуб из Львова открыл парад – шествие в национальных карпатских костюмах. Завыли трембиты. Следом грянули бандуристы. Мещерский, переполненный пивом и впечатлениями, смотрел на шествие крепких молодцов в синих жупанах, красных шароварах – шествие продолжали исторические клубы Запорожской Сечи.

– …Эх, бывало, приiдут запорожцы из Сечи в Киев и начнут гулять. Выкупят бочки с дегтем и разольют по базару.

– А зачем?

– А так. Или еще скупят все горшки да разобьют на черепки.

– А зачем?

– Для веселья. А когда пришли москали, чтоб ни дна им ни покрышки, Сечь кромсать, то и кончилось то веселье…

– Красиво идут, – мечтательно вздохнул Кравченко. – Нет, жива еще наша Украина!

– Смотри, а вон наш колдун тут как тут, – Мещерский, слегка уже осоловевший от пива, указал в толпу.

Среди молодых хохочущих туристок, явно иностранок, они узрели Олега Гиза. Он весьма оживленно беседовал с двумя очень симпатичными и очень молодыми девушками – длинноногими, загорелыми. Вот он обнял их за плечи и повел к своему синему «Лендроверу», припаркованному возле «ярмарочного казино».

– А колдун-то, оказывается, не чужд простых земных радостей, – хмыкнул Кравченко. – Тоже сюда сбежал. Обрыд ему, видно, и замок, и все его кладбищенские сказки, на кисленькое мужика потянуло. Глянь, каких девок гарных в тачку к себе садит. Немки, что ли? У него тут в горах небось где-нибудь вилла прикуплена, этакий домик охотничий комнатенок на двадцать. Приют амура.

«Лендровер» Гиза вырулил на шоссе и через мгновение скрылся за автобусами. Мещерский заказал еще пива – странно он себя чувствовал здесь… В этом шуме, среди этой залихватской музыки, среди всего этого ярмарочного карнавала.

Вновь завыли трембиты. И пустился в веселый пляс гуцульский фольклорный ансамбль. Туристы обступили танцоров кольцом.

– …Разпродаж греческих шуб. Недорого, знижки – скидки, шо вам и не снились во сне!

– …А вот жар-пальто на вате, шоб сидеть у хате!

– Сало! Дивное сало!

– …Черевики! Чоботы!

– Пiч микрохвильова! Електробритвы!

– Варшавска парфюма!

– Цукерки! Солодощи! Мармелад!

– Джинсы Версаче – бэу!

– …Было дело под Полтавой – нашел козак в поле мертвую голову. Принес домой, сели с семьей ужинать. А голова-то и ожила. Очи открыла, поела галушек, жинке козацкой подмигнула…

– Девушка, а девушка! А вас как зовут? Галя? А что вы делаете сегодня вечером? Вот мы с товарищем… – хлебнувший пива Кравченко уже вовсю кокетничал с черноглазой смуглянкой-официанткой, юлой крутившейся возле их столика.

– Вадик!

– Серега, погоди, потом. Девушка, а у вас подружка красивая найдется?

– Вадик, по-моему, самое время позвонить Кате в Москву.

– Серега, ты почему… нет, ну скажи, почему ты все время рвешься звонить моей жене?

– Вадик, я не рвусь. Но она… Катя наверняка волнуется, куда мы с тобой пропали.

– Пускай себе волнуется. Ей очень даже полезно поволноваться. За меня, – Кравченко погрозил Мещерскому пальцем. – И вообще она моя жена. Усек? И кое-кому, особенно там, в Москве, это очень скоро крепко придется запомнить. Эй, барышня, еще пива!

– Черт возьми! Когда вы уже успели так нализаться?!

Окрик над ухом – как трубный глас среди всего этого шумного ярмарочного легкомыслия. Они оглянулись: над ними как живой укор стоял Павел Шерлинг – в черном траурном костюме от «Хьюго Босс» и в белоснежной рубашке. Такой чужой, шикарный, неярмарочный, далекий.

– …Купил козак на ярмарке порося…

– Чешска одяг! Конечна распродажа!

– Эх, гуляла середа, пока была молода!

– У меня к вам серьезный разговор, а вы окосели от пива, – Шерлинг брезгливо кивнул на армаду пустых пивных кружек.

– Мы вас давно ждем. Жарко, – оправдывался Мещерский.

– Садитесь, партайгеноссе. – Кравченко уже было море по колено. – Эй, еще кружку пива!

Адвокат с опаской опустился на пластиковый стул – он явно боялся запачкать свой дорогой костюм. Но когда все та же сдобная дивчина принесла и ему холодного пива, присосался к кружке с жадностью и великим наслаждением.

– Мы вас, Павел Арсеньевич, ждем тут полтора часа, – сказал Мещерский.

– Меня в прокуратуре задержали, я и сам не ожидал, что так долго. – Шерлинг достал из кармана платок и промокнул губы. Он явно оценивал – можно ли вести с ними беседу.

– Ну? Какое же у вас к нам дело? – брякнул Кравченко.

– Шш-шш, тихо, не так громко. Вы привлекаете внимание. – Шерлинг помолчал. – Видите ли, дело вот в чем… Я не забыл тот наш прошлый разговор.

– Про убийство вашей жены?

– Пожалуйста, потише. Я нарочно вызвал вас сюда, не хотел говорить там, в замке.

– Что, неужели прослушку подозреваете?

– Я не знаю, но эти люди на все способны. Раз уж они пошли на убийство Лиды, то…

Кравченко и Мещерский переглянулись.

– В здешней прокуратуре вам сообщили какие-то новости? – прямо спросил Кравченко.

– Меня не интересуют ни их домыслы, ни их версии. – Шерлинг махнул рукой. – Я сам юрист. И я сам способен оценивать факты и доказательства. Но мне нужна информация, понимаете?

– Ну? – Кравченко закурил.

– Вы оба сразу произвели на меня положительное впечатление, – сказал Шерлинг. – Еще там, в Праге. А здесь вы единственные, кто… В общем, от вас одних я услышал правду. Вы сказали, что мою жену убили. Я понял это сразу, как только увидел ее там, внизу, во рву. – Шерлинг прикрыл глаза рукой. На его запястье тикал дорогой швейцарский хронометр в платиновом корпусе.

– Что вы хотите от нас? – спросил Кравченко.

– Мне нужна информация. Любая достоверная информация. Я готов щедро платить вам за сведения, способные пролить свет на эту трагедию, – ответил Шерлинг.

– Вам надо, чтобы мы поработали для вас частными детективами? – спросил Мещерский. – Но мы не можем…

Кравченко под столом наступил ему на ногу.

– Пока мы не располагаем никакой другой конкретной информацией, кроме той… ну… по поводу коврика вашей жены, – сказал он.

– Вы умны и наблюдательны, возможно, вы узнаете что-то еще. – Шерлинг выпрямился. – Вы наверняка уже в курсе многих вопросов. Я хочу, чтоб вы знали – дороже жены у меня не было человека. Даже моя дочь, она… В общем, я заплачу за любую достоверную информацию. Если же мне назовут имя убийцы, я заплачу двойную, тройную цену.

– Хорошо, мы согласны, – решительно кивнул Кравченко.

– Вадик! – воскликнул Мещерский.

– Мы согласны, Павел Арсеньевич. – Кравченко щурился от дыма. – И вы правы, мы уже в курсе некоторых вопросов. Правда, мы еще не вполне понимаем, имеют ли они отношение к убийству.

– Что вам известно?

– Нам известно… ну, женщины, сами понимаете, страшные сплетницы… Например, нам известно, что у вашей жены в прошлом были близкие отношения с Шагариным. Елена Андреевна даже не сочла нужным скрывать от нас то, что она с мужем и вы с женой всерьез помышляли о разводе.

Шерлинг выпрямился.

– Что вам известно еще? – спросил он тихо.

Мещерский смотрел на него, и внезапно сомнение закралось в его сердце: да полно, так ли это все? Такой видный мужик, молодой еще, энергичный, перспективный. А Шагарин… Он же намного старше Шерлинга. Как же это Лидия Антоновна могла-то, а? Или причиной всего был голый расчет? Деньги? Богатство Шагарина?