Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

И весь этот суд скорее смахивал на самосуд, устроенный лживыми судьями.

Взбесившаяся толпа оставила после себя от трупов пыль и чудом уцелевший череп. Он выкатился на площадь, стуча по серому камню, и покатился дальше, пока не ударился о каменные ступени. Опустошённые глазницы в последний раз взглянули на толпу и разлетелись на осколки. Болезненно чёрная ступня спускающейся по лестнице фигуры в рясе раздавила череп, забив щели между камнями осколками костей.

— В этой черепушке больше никто и никогда не выносит плод нечестивых мыслей, — раздалось жужжание на площади. — Дурные мысли не родятся с целью уничтожить наше существование. Тела грешников очистились от грязной крови. И они заслужили прощения. Так же, как и каждый из вас заслуживает прощения! Их кровь больше не испачкает прекрасное имя нашего города, но прах и кости останутся навсегда с нами.

Человек в рясе наклонился. Почерневшие пальцы схватились за кусок черепа, застрявший между камней, и вытащили его наружу. Фигура выпрямилась, выставив над головой руку. Толпа умолкла. На фоне заходящего солнца я видел, как в уродливых пальцах блестел осколок кости.

— Их прах останется с нами навсегда, — прожужжало со всех сторон.

Фигура в рясе опустила руку, и на наших глаза почерневшая ладонь со всей силой смяла осколок черепа. Невыносимый хруст слился с жужжанием. Пальцы словно перемалывали костяную черепицу в пыль. Казалось, будто где-то рядом собака грызёт кости, или машина переезжает сброшенный на дорогу шифер.

Да, я угадал.

Вытянутый кулак фигуры расправился в ладонь. Горсть пепла — всё, что осталось от куска головы. С моря ударил ветер. Ладонь в миг опустела, а в толпу ударил столб зернистой пыли. Каждый сделал вдох. Каждый житель города вобрал в себя крохотную частичку казнённого человека.

— Их прах останется с нами навсегда, — вновь прожужжало со всех сторон.

Охваченные кашлем люди принялись расходиться. Под светом уходящего солнца толпа быстро рассасывалась, очищая площадь. Здесь были даже старухи и старики. На их лицах застыла маска мерзкого удовлетворения, словно эта казнь продлила им жизни лет на десять. Здесь были даже дети. Непонимающие ничего дети, которых привели родители только для того, чтобы самим не упустить самое интересное.

Когда площадь опустела, на сером камне остались стоять только я и Осси. И он.

Покрытая капюшоном голова смотрела в нашу сторону. Он словно присматривался. Пытался признать в нас тех, кого давно знает. Руки покоились вдоль тела, ноги стойко держали тело, прячущееся от наших глаз под развивающейся на ветру рясе.

— Инга, — прошептала Осси, — надо убить его, пока есть возможность.

— Убить всегда успеем. А возможность попытаем в другом.

Краем глаза я увидел, как Осси потянулась за мечом. Мне пришлось схватить его за плечо и хорошенько тряхануть.

— Не вздумай! — прошипел я сквозь зубы.

— Он набросится на нас, — прошипела в ответ Осси.

— Нет…

Фигура в рясе шагнула в нашу сторону. Чем ближе он приближался, тем воздух становился гуще от вони. Запах разложения был силён и стоек даже для меня. Но проникнув в лёгкие, мой организм тут же отреагировал на чуждый яд, нейтрализовав его. В организме Осси происходило тоже самое. Мы лишь морщились от вони, и нам действительно было противно, но мы не умирали.

— Аида! — прожужжало из-под капюшона.

Я немного испугался, услышав это имя. Вначале ты думаешь, что Я самый умный. Смог всех обмануть и перехитрить. Я шёл сюда с мыслью, что смогу изобразить другую, воспользоваться чужой судьбой. И вот, план удался, и в тот же миг тебя словно окатывают ледяной водой. Ты быстро трезвеешь. И очень быстро приходит понимание: а что дальше? Я же не Аида.

Фигура раскинула руки в знак приветствия. Почерневшая кожа на ладонях содрогалась от сотни мошек, намывающие свои полупрозрачные крылья крохотными лапками. Закончив процедуры, они взмывали в воздух, оставляя после себя извивающихся опарышей внутри кожи. Пока он сделал два шага — каждая извивающаяся личинка лопнула, явив свету муху в маслянистой плёнке. Мошка крохотными лапками принялась намывать свои крылья, а когда закончила — улетела, оставив в почерневшей плоти извивающуюся личинку.

Круговорот паразитов в природе.

Идущее к нам создание находилось в вечном гниении, давая каждый миг жизнь целому рою насекомых. Мухи продолжали кружить возле худощавого тела в рясе. Когда я увидел его в первый раз — его одеяния были чисты, можно было различить цвет. Но теперь накидку на костлявых плечах даже было сложно назвать одеждой. Маслянистый слой от гниющей кожи пропитал ткань насквозь и начал её разрушать.

— Аида, — вновь прожужжала фигура, замерев в паре шагов от нас. — Рад тебя видеть на казне.

Я промолчал. Было любопытно, к чему приведёт моё безмолвие.

— Еще два предателя, — прожужжал он, — пустились прахом по ветру. Но моя работу здесь не окончена, гордиться мне не чем, в отличии от тебя. Твоё присутствие может говорить только об одном. Я верно понял?

— Ты не ошибся, прокуратор Гнус, — сказал я.

— Аида, мы же давно договорились, для тебя я просто Гнус. Здесь у меня нет друзей, и когда меня посещают старые знакомые, мне хотелось бы откидывать все формальности. Как и эту тлетворную рясу. Под ней кожа чешется невыносимо, да еще эту жгучее солнце. Пойдём ко мне, всё расскажешь.

Я лишь кивнул в знак согласия. Фигура, или точнее говоря Гнус повёл нас в сторону огромной каменной башне, стоявшей далеко от центра, но очень близко к побережью, где постоянно с моря задувал свежий ветер. Проходя по каменной дорожке, петляющей мимо домов, нам на глаза попадались местный жильцы. Рыболовы, пекари, кто-то торговал различными вещами. Мы остановились возле такого импровизированного магазинчика, сколоченного из досок и покрытого плотной тканью, защищающей тучного продавца от песка и солнца.

Гнус остановился напротив прилавка. Жужжание мух отвлекло продавца от каких-то дел, которыми он занимался под столом. Откормленный мужичек натянул штаны на пупок и откашлялся.

— Прокуратор Гнус, слушаю вас.

В голосе продавца не было страха. А вот уважение лилось не только с языка, но и с глаз и ушей. Он наклонился к нам, не взирая на тошнотворную вонь, и выставил вперёд ухо, практически внося его в облако мух.

— Мои одеяния испорчены, — прожужжал Гнус.

— Как скажете…

Продавец изошёл на кашель, словно выкурил очень крепкую сигарету. Обернулся к нам спиной. Несколько секунд