Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

— Твоя судьба неопределена, — Шиладуриль ответила на вопрос еще до того, как он сорвался с его губ. — На нитях наших жизней много узлов, где будущее еще не раскрывается. Решение принято, но исход не установлен.

— У тебя нет для меня никаких указаний? Я думал, ясновидцы должны быть советчиками.

— Я ничем тебя не воодушевлю, но и предупреждать мне тебя не о чем. И то и другое ты уже слышал — от других и из собственных мыслей. Я спрошу тебя, в это время и в этом месте, когда мы стоим на пороге разветвления судьбы: желаешь ли ты, один и без принуждения, совершить это?

— Без принуждения? — Колидаран засмеялся, и смех его был резким от горечи. — Ужас, высвобожденный нашими предками, принуждает меня. Судьба, на которую мы все были обречены в тот миг, когда пали первые храмы, и Великий Враг вскричал в триумфе, сподвигла меня на этот путь.

— Ты проницателен, и этот страх оправдан. Твое несчастье в том, что судьба поместила твой дух в тело, рожденное во тьме Комморры. Редко судьба дает второй шанс, и еще реже встречаются те, кто может его принять. Почти уникальны те, кому удается выжить и насладиться этим шансом сполна.

— Есть и другие? Комморриты, которым удалось связаться с камнями душ? Это действительно возможно!

— О сородичах из Комморры я не знаю. Может быть, они живут на иных искусственных мирах — таких, как ты, на Алаитоке нет. Я говорю об эльдарах, рожденных за пределами искусственного мира, неожиданно или втайне, не благословленных камнем духа при рождении. Если мы находим их детьми, это не так сложно. Что же до взрослых…

Колидарану не понравилось молчание, которое за этим последовало.

— Я все равно это сделаю. Бросай руны, которые тебе нужны, и давай начнем.

— Спешка тебя погубит, так что сначала усмири свое нетерпение.

Шиладуриль вынула из мешочка на поясе серый овальный камень. По сравнению с уже связанными самоцветами, которые Колидаран видел на жителях искусственного мира, он выглядел тусклым и инертным, без искры жизни в сердцевине. Ясновидица протянула ему ладонь с камнем.

— Возьми.

Колидаран, помедлив, потянулся за ним. За миг до прикосновения он отдернул пальцы, боясь того, что могло случиться от контакта.

— Возьми, он не причинит тебе вреда. Недостаточно просто завладеть Слезой Иши, чтобы начать процесс.

Слова Шиладурили придали Колидарану храбрости, и он схватил камень духа. На ощупь он был холодным, а его поверхность была гладка как шелк. Колидаран поднял камень, наблюдая, как от его изгибов отражается янтарный свет.

— Откуда он? Я слышал, что Слезы Иши можно добыть только на старых мирах в сердце Утробы Разрушения.

— Даже в Комморре встречается истина. Эта слеза была пролита над Наимашаментом.

Это название означало «Мир мерцающих водопадов».

— Я о нем не слыхал, — признался Колидаран. Камень стал теплее, но от его прикосновения или от какой-то внутренней энергии — это он сказать не мог.

— Неважно. Посмотри на камень. Он станет частью тебя. Узри его. Услышь его. Обоняй его. Ощути его.

— Обонять его? — Колидаран усмехнулся, с сомнением поднял его к своему носу и ничего не почувствовал. — Камень ничем не пахнет.

— Открой чувства своему духу, ибо он есть то, что ты должен отыскать. Чувствуй камень не так, как он есть, а так, каким он будет.

Раздосадованный Колидаран снова принюхался, закрыв глаза, чтобы сфокусироваться на чувстве обоняния. И снова он поначалу ничего не почуял. Когда он уже собирался сдаться, его ноздри уловили запах, который ни с чем нельзя было спутать — аромат свежей крови. Колидаран вдохнул его, и до ушей донесся отдаленный звук, крики боли и лязг сталкивающихся мечей. Воспоминание о битве заставило его задрожать. Камень духа стал теплее, а потом запульсировал.

От изумления он едва не выронил камень.

Когда он открыл глаза, то обнаружил, что остался в комнате один, при сумеречном свете приглушенных ламп. Колидаран не знал, прошел ли миг или целая эпоха, но камень по-прежнему лежал в руке, тихо подрагивая в пальцах.

Колидаран пересек комнату и лег на одну из скамей. Все вокруг казалось слегка расплывчатым, как во сне, расфокусированным. Положив голову на неподатливое сиденье, он приобрел ощущение прочности, твердой реальности. Он закрыл глаза, поднес камень духа к груди и положил на него руки, одна на другую.

Запах крови вернулся, сильнее, чем прежде. Шум битвы и оружия перерос в грохот. Камень духа стал быстро пульсировать, и его сердце забилось под стать ему.

Первое воспоминание — не более чем вспышка. Цепной меч бьет его сбоку в голову. Его наполняет ужас, вырывающий из груди сердце и замораживающий разум. Смерть неизбежна. Голод поглощает его, сжигает его существование изнутри, как огонь, расползающийся по бумаге, после которого остается лишь пепел проклятья.

Еще одно сражение. Люди кричат, когда инкубы врываются в их лачугу. Он, идущий во главе атаки, срубает голову первой женщине и выпускает кишки второй. Слишком старые и слабые, чтобы иметь ценность для иерарха, желающего набрать пленников для бойцовских арен. Детей оставляют для кабалитов, которые идут следом за воинами храма. Взрослый мужчина в замасленных одеждах рабочего пытается ударить его по голове громоздким металлическим инструментом. Он уклоняется от медлительного взмаха, и лезвие клэйва перерубает запястье мужчины. Рукоять врезается в горло человека, тот падает на пол, задыхается, хватает ртом воздух. Бронированный сапог опускается ему на висок, прекращая хрипы.

Инкубы продают свои умения другим, преследующим свои цели, но порабощение без убийства не приносит удовлетворения. Он хочет видеть алые брызги, знак быстрого и эффективного убийства. Он хочет лицезреть тот миг, когда жизнь становится смертью, когда одушевленное становится бездушным. Эта битва пуста, и лишь паника людей ненадолго утихомиривает гложущее ощущение в основании черепа.

Один нашел мудреный на вид пистолет и стреляет. Крупная металлическая пуля рикошетит от его доспехов и врезается в низкий, грубо оштукатуренный потолок, выбивая дождь пыли. Человек поспешно перезаряжается — раскрывает затвор пистолета, шарит неуклюжими руками в карманах в поисках снарядов.

Он хочет убивать. Мужчина вооружен, это будет оправдано. Он сдерживается, его кровожадный дух беснуется, столкнувшись с холодным, функциональным рассудком, который превращает смертельный удар во взмах, сбивающий мужчину с ног. Пистолет вылетает из его хватки. Держа клэйв одной рукой, он активирует пускатель режущей сети, прикрепленный к предплечью. Льнущие к телу шипастые щупальца обвивают поднявшегося на четвереньки человека. Добыча пытается вырваться на свободу, но движения только заставляют сеть сжиматься туже, и вскоре в плоть мужчины врезаются шипы с парализующими токсинами. Тот падает и замирает, лишь чтобы не ощутить еще более сильную боль.

Он движется по дому дальше, но добычи там больше нет. Разочарованный, он разбивает окно в задней части жилища и выбирается в переулок. Наверху, по ночному небу, начинает расползаться пелена дыма и застилает собой звезды.

Воспоминания сменяются все быстрее и быстрее: старые сражения, полночные рейды. Его жизнь омыта кровью, полна жизней, пресеченных под симфонию трескучих клинков, ломающихся костей и стремительно обрывающихся криков. Они идут так быстро, что становятся размытой полосой, тошнотворным стробоскопом насилия и кровопролития.

Натрикх расслабилась и обращает больше внимания на Асанакита, чем на него. Асанакит в последнее время ведет себя слишком заметно: ходит туда-сюда, словно животное в клетке, и следит за каждым движением своих хозяев-инкубов изголодавшимися глазами. Натрикх поворачивается к нему спиной, чтобы держать под присмотром Асанакита, в то время как другой послушник полирует трофейные знаки, свисающие с потолка на полосках выделанной кожи чужих.

Он атакует и использует этот миг уязвимости, чтобы вогнать костяной шип под правое колено Натрикх. Точно так, как он планировал, пока затачивал краденую бедренную кость в своей келье, пока думал, мечтал и терпеливо выжидал — ноги Натрикх подгибаются. Он мгновенно вжимает руку между нагрудником и шлемом инкубы, плотно стискивая ее горло. Свободной рукой он перехватывает рукоять клэйва, когда Натрикх пытается ударить им через плечо. Пинок в раненую ногу заставляет ее упасть, и он, изогнувшись, выкручивает оружие из ее рук, продолжая стискивать руку на горле.

Он дергает ее голову вбок, чувствует, как трещат позвонки, как ломается трахея. Отпустив тело, он отступает на шаг, чтобы посмотреть, как она умирает. Краем глаза он видит, как Асанакит шагает вперед, но слишком поздно — острие клэйва поднимается перед ним, и другой послушник отступает обратно в тени.