Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

Я подошёл к ним, накрыв мужчин тенью. Ужасный плащ чуть колебался и постоянно шуршал, чем привлёк внимание умирающего брата.

— Зико, ты обезумел? Ты у кого просишь помощи?

— Помолчи, брат. Я думаю о тебе! Инга, — влажные от слез глаза уставились на меня с застывшей мольбой. — Сделай хоть что-нибудь!

— Я могу ему помочь, но цена будет слишком высока.

— Какая⁈ Назови, что тебе нужно!

— Мне ничего не нужно, но с этим ему придётся мириться до конца жизни.

— И что? — Зико нервничал и торопил меня. — Что, что это?

— Мне придётся сделать из твоего брата кровокожа.

Зико замер. Глаза вмиг опустели, став стеклянными как у мертвеца. Его разум бросился в сложные раздумья, где принципы, стоящие на первом месте, придётся сдвинуть куда-то подальше или вовсе запихнуть глубоко в жопу.

Умирающего брата заколотила лихорадочная судорога. Под ним вся земля и трава была залита кровью и слезами. Зико вынул из-под брата правую руку и бросил взгляд на свою окровавленную ладонь. В лучах солнца алая плёнка словно плясала жуткий танец на дрожащей руке. Сглотнув, Зико произнёс:

— Если нет другого… — но его оборвал захлёбывающийся голос брата.

— Нет… Нет… Я не хочу становиться монстром… Я хочу умереть человеком, брат…

Алая лужа моей крови подступила к ногам Зико и медленно собиралась под лежащим на руках брата Нороком. Нужно лишь опустить его на землю, уложить на алую гладь и закрыть глаза. Уйдёт боль, уйдут и страхи.

Зико тяжело задышал, прижал брата к груди. Носом уткнулся ему в испачканные кровью волосы и что-то шептал, поглаживая влажные локоны. Пальцы брата, крепко вцепившиеся в кожаный рукав Зико, дёрнулись, хватка стала крепче, кожа и костяшки побелели, но в тот же миг ладонь ослабла. Пальцы медленно распрямились, рука безжизненно упала на алую гладь.

Было уже поздно.

Зико вскинул к небесам голову и громко завыл на весь лес.

Это был вой невыносимой боли, терзающей душу, а не тело. Вой принятия. Вой смирения. Несмотря на кровные узы, на проведённое вместе детство и на братскую любовь, Зико оставил свои принципы на первом месте. Брат умер на его руках еще до того, как Зико попросил меня сделать его бессмертным.

Какая трагическая и поучительная картина. Норок не отказывался от жизни. Он отказался от жизни во лжи и предательстве. Он сумел не предать самого главного человека — себя.

Позади меня раздался мученический хрип. Я обернулся. На земле в луже собственной крови на боку лежал мужчина. Кожаный доспех был испорчен в нескольких местах смертельными ранами. Ему не помочь обычной медициной. Из последних сил он вгрызался испачканными кровью пальцами во влажную землю, сжимал в кулаке траву и подтягивал себя поближе ко мне.

— Я… — промычал он. — Я согласен… вылечи меня… я не хочу умирать…

За ним протянулся след из ярко-алой крови.

Плюясь кровью, он подполз ко мне и ухватился обеими ладонями за ногу.

— Спаси меня… прошу…

Багровая лужа медленно подступила к изувеченному телу. Мужчина испугался, выпустил мои ноги из своих объятий и опустил ладони в кровь, быстро сгущающуюся под его телом. Паника и страх охватили его с ног до головы. Губы рвались от глухого стона, он вынимал руки, словно боясь, что они прилипнут или увязнут так глубоко, что он уже никуда не выберется, но сил в его теле не осталось, и ему вновь приходилось опускать ладони.

— Ложись на спину, — сказал я мужчине.

Он повиновался. Вначале завалился на бок, а потом повернулся и спиной плюхнулся на густое одеяло крови.

Всё прошло быстро.

Зико наблюдал с ужасом как преображался его воин, быть может даже друг. Дрюня не смотрел, он с опаской наблюдал за Бэтси и Хейном. Зато Осси не могла оторвать глаз с улыбкой наблюдая за тем, как я срываю с мужчины одежду, как он орёт от боли, когда смертельные раны начали срастаться с невыносимой болью, и как на его коже слой за слоем появлялся крепкий доспех из кровавой корки.

Было ли его решение предательством или чем-то иным — судить не нам. Но я убил его без сожалений, когда этот ублюдок, чуть почувствовав силу, кинулся на меня с выращенным из рук клинками. Наконечник из человеческой кости продырявил ему живот, затем несколько раз грудь и размозжил череп с еще не до конца сформировавшейся маской. Возможно, он хотел убить меня ради своих друзей, ради общей цели. А может, он банально не смог справиться с силой и властью, которую я ему подарил.

Безумие или благородство заставили пойти его на столь отчаянный поступок — тайна, впитавшаяся в огромное озеро алой крови, разлитое под моими ногами.

Глава 11

Пылающие в погребальном огне трупы не пахли запёкшейся кровью. Палёное мясо и жжёные волосы — вот что отравляло воздух едкой вонью.

Кровь покойных я забрал себе, когда люди Зико осматривали раненых и находили умерших. Им она больше не нужна, а нам еще пригодится.

Хоть эта битва и была выиграна, однако чувствовался запах поражения.

Огромная куча, в которой древесина была смешана с телами воинов, полыхала ярким светом. Огонь жадно пожирал всё, что попадалось на его пути, и отбрасывал в сторону обугленные кости вместе с искрами, словно слизав всё мясо он утрачивал интерес и тянулся своими пальцами в высь, к самой верхушке, где его ждал сладостный кусок — Норок, брат Зико.

Сам Зико стоял рядом со мной и с хрустом на зубах всматривался в разгорающийся огонь. Острый меч покоился в ножнах, руки — за спиной. Он сжимал кулаки с такой силой, что ногти вгрызались в кожу, и даже здесь, стоя от мужчины в одном шаге, я слышал сладковатый привкус меди, появляющийся на его ладонях.

— Я должен поблагодарить тебя, Инга, — нарушил молчание Зико. — Нам пришлось биться бы до последней крови. За нашими спинами — наш дом. И мы не имели никакого права дать кровокожам разнюхать дорогу к нашим семьям. Вы спасли наши жизни, Инга. Спасибо!

— Мне жаль твоего брата, — сказал я, накинув маску сострадания.

— Он умер человеком. Это его выбор. И не каждый человек решится на такой поступок. И только истинный муж вправе распоряжаться своей жизнью, даже в объятиях смерти.

В свете яркого огня поблёскивали лица мужчин, окруживших погребальный костёр. Среди них стояли Дрюня и Осси