Возлюбленная Немезида - Меган Пол

— Джекоб — мой брат, — начала она, терзаемая угрызениями совести. — Мы делились сведениями и сплетнями о родственниках, обсуждали семейные дела и заболтались. Я просто позабыла о времени.

Рори в ответ лишь глянул на нее скептически, как бы говоря: "Пожалуйста, не держи меня за дурака".

— К тому же меня чуть не ограбили, — торопливо продолжала Флоренс, ругая себя на чем свет стоит. — И со мной случился обморок. Джекобу пришлось приводить меня в чувство. Это тоже заняло некоторое время.

А уж как бедняга Рори мечтает таким вот образом "привести ее в чувство", с горечью думала она.

— Флоренс! Девочка моя родная! Ты не пострадала? Садись скорей… Пить что-нибудь хочешь?

Рори встрепенулся, засуетился, с готовностью принимая ее объяснение. Взяв Флоренс под локоть, он усадил ее на диван.

О да, Рори, еще как пострадала, думала она, позволяя обложить себя подушками. Но тебе неприятно будет слышать подробности моих "страданий".

— Не волнуйся. — Она слабо улыбнулась. — Уже все прошло. Я в полном порядке. Как раз собиралась сделать себе чай. Тебе налить?

— Сиди спокойно. Отдыхай. Я сам все приготовлю, — безапелляционно заявил Рори.

Флоренс отдалась его заботам, жалея, что участие Рори не вызывает в ней того трепета, который владел ею, когда вокруг нее суетился Джекоб. Интересно, почему? В стати и красоте он ничуть не уступает Джекобу, во всем остальном — превосходит. Исключительно порядочный человек, приятный во всех отношениях — добрый, внимательный, умный, занимательный. И уж никак не сексуальный маньяк с куском льда вместо сердца.

И тем не менее. Когда Рори вернулся в гостиную с подносом в руке, у нее внутри даже не дрогнуло, как это случалось порой при одной только мысли о Джекобе. И это происходило помимо ее желания. Более нелепой ситуации не придумаешь.

— Сущее блаженство! — похвалила она чай в тщетной надежде, что ее "щедрая благодарность" чуть поднимет Рори настроение. Что само по себе было нелепостью, поскольку, узнай Рори, что на самом деле произошло между ней и Джекобом, его горя не компенсирует никакая благодарность. Флоренс отхлебывала чай, обжигая губы.

Рори остановил на ней ласковый участливый взгляд, и у Флоренс защемило сердце.

— Ты злишься на него, да?

С губ готовы были сорваться с десяток возражений, но Флоренс вдруг поняла, что сейчас не имеет права лгать.

— Я не хочу злиться, — проговорила она, отставляя чашку. — Но злюсь, как это ни прискорбно… Такое ощущение, будто он внедрился в мой мозг и теперь там происходит нечто вроде химической реакции. Мне казалось, я давно изгнала его из своей системы, но не тут-то было. Похоже, он сидел в ней все эти годы, пузырился где-то на задворках сознания. Он отравляет мне жизнь, я чувствую себя глубоко несчастной, но меня неодолимо влечет к нему и ничего тут не поделаешь…

Но и теперь она сказала не всю правду. Джекоб не всегда отравлял ей существование. В постели с ним она просто млела от счастья, но и не только. Ей хорошо было с ним на протяжении почти всего вечера. Весело. Приятно. Когда удавалось забыть, что Джекоб — актер. В такие минуты ей казалось, что они самая счастливая пара на свете. "Казалось" — ключевое слово. Потому что на самом деле эта идиллия была сплошь иллюзией, созданной игрой ее влюбленного воображения и восхитительным актерским дарованием Джекоба. В суровой реальности жизни ей не было места.

Флоренс не смела взглянуть Рори в лицо. И не потому, что боялась прочесть боль в его глазах. Как раз наоборот. Ей тяжело было смотреть, как он отчаянно пытается скрыть свои душевные терзания. Джекоб на его месте, наверное, рвал и метал бы в порыве ревности, справедливо полагая, что она оскорбила его мужское достоинство. Рори же стремился пощадить ее чувства, хотя она горько обидела и унизила его. Ну почему, черт побери, она не способна должным образом оценить бескорыстие?

— А ему ты нужна?

Хороший вопрос. Она и сама не прочь бы получить ответ на него.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Джекоб — актер. Его истинные чувства — вечная загадка.

Воцарилось молчание, но Флоренс очень скоро стало невыносимо сидеть в тишине. Ей хотелось вопить и браниться, проклиная и Джекоба, и Рори, и саму жизнь, и всех мужчин на свете. Она не желала, чтобы к ней относились, как к калеке, только потому, что она по глупости легла в постель к своему распутному братцу. Как и великая Гарбо, она желала одиночества.

— Я устала, Рори, — тихо промолвила она, ставя на поднос свою чашку. — Думаю, мне нужно поспать немного. Давай встретимся завтра, поужинаем вместе. Я приготовлю что-нибудь. Может быть, даже твоего любимого цыпленка с помидорами? Если, конечно, ты… э… хочешь? — Вернее, если тебя еще привлекает "подержанный товар", добавила про себя Флоренс. Она чувствовала, что краснеет, но заниматься самовнушением сил не было.

— Это было бы замечательно, — отозвался Рори с робкой, но на удивление искренней улыбкой. — Но если не возражаешь, давай отложим до другого раза, хорошо? Я завтра опять уезжаю. На "Монотеке" в Суонси возникла небольшая паника, и они вызвали меня на несколько дней. Я не хотел бы ехать, но они очень хорошо платят. — Рори передернул плечами. Вид у него стал еще более потерянный. Он словно покорился судьбе, понимая, что выбрал не очень удачное время для отъезда. — Пойду помою посуду? — предложил он, кивая на поднос с чайными принадлежностями.

Боже мой! — мысленно вскричала Флоренс. Забота и внимание порядочных людей, желающих тебе добра, — нелегкое бремя.

— Не надо, Рори, оставь. Сама утром все уберу.

Рори не поцеловал ее на прощание. Наверное, счел, что ему не очень приятно прикасаться к ней сразу после ее встречи с Джекобом, предположила Флоренс. Впрочем, ее это только обрадовало: сравнение было бы не в пользу Рори. Принимая душ и облачаясь после в ночную сорочку, она старательно избегала всяких мыслей об обоих мужчинах.

Черт, хоть в монастырь беги, думала она, наконец укладываясь в постель. Сонливость как рукой сняло. За окном щебетали птицы, раздирая душу своим отвратительно радостным, беззаботным пением. Флоренс хотелось их перестрелять. Понимая, что валяться в постели бессмысленно, она слезла с кровати и уже через пару минут сидела за письменным столом, колотя по клавишам портативного компьютера.

Невероятно, думала она, шлифуя статью, которая даже ей самой показалась блестящей. Надо же как бывает. Если очень постараться, можно написать потрясающий очерк даже о таком подлеце, как Джекоб, написать тепло, с искренней симпатией. Она собрала и переработала огромный материал, представив свою Немезиду — как мысленно окрестила Джекоба Флоренс — интереснейшим человеком, и конечный результат, почти правдивый словесный портрет, читался чрезвычайно увлекательно. Ей даже удалось его порочности придать налет волнующей греховной добродетели, что, как известно, весьма импонирует читательницам. Она и сама обожала эту черту в знаменитостях мужского пола, но то были люди, которых она едва знала и которые не занимали места в ее сердце.