Загадка Красной вдовы - Джон Карр

— Слушайте, Мастерс. И не открещивайтесь, потому что вы сами это сказали. — Палец Г. М. был направлен на старшего инспектора. — Халат Гая старый и ветхий. По краям карманов нитки свободно свисают. Неудивительно, что нитка, которую ты обнаружил на окне, точно совпадает с нитями от халата. Она с его кармана. Бендер искал что-то в комнате Гая; он сунул руку в карман и зацепился пуговицей. Где конкретно ты нашел свою нитку? Быстро!

— Она зацепилась за неровности одной из щелей ставни. Вы думаете, — Мастерс нахмурился, — что Бендер сам ее там оставил? У него на рукаве был кусок нити. Может быть — заметьте, я говорю «может быть»! — после того, как вы, джентльмены, оставили его одного, он подошел к ставням, чтобы проверить, надежно ли они заперты? Он сам ее там оставил.

Г. М. подошел к окну и стал смотреть на серое небо.

— Разлетелась к чертям, — сказал он. — Мастерс, я просто трепещу. Ваша распрекрасная несокрушимая версия разлетелась в прах от одного-единственного удара. По голове. Где твой злодей с дротиком на паучьей нити? Чего стоит вся ваша гипотеза? Из ничего возникла, в ничто превратилась.

Мастерс прочистил горло.

— Никаких возражений, — предупредил Г. М. Он поднял тяжелый кулак и опустил его, словно молот. — Дело очень сложное. Я имел дело с непростыми убийствами, но Бендер взял все призы, оказавшись самым непростым трупом в моей практике. Он водил нас за нос с девяткой ник. Возможно, с пергаментным свитком произойдет то же самое. А после фортеля с ниткой он и вовсе оставил нас ни с чем.

— Можете объяснить, о чем вы, черт возьми, толкуете? — спросил Мантлинг.

— Не могу, — сказал Г. М. — Ни за какие коврижки не стану рассказывать о загадочном дротике-бумеранге. Видите ли, мы тут сидели у меня в конторе и занимались такой ерундой, что вспомнить стыдно. С данного момента я не полагаюсь ни на чьи недозрелые суждения. Хотя… У кого-нибудь есть предложения?

Мантлинг медленно, но верно закипал.

— Вы что, ослепли? — почти крикнул он. — Не можете разглядеть, что находится у вас под носом? Брать Равеля, вот что надо делать! Мы тут много разговаривали о семенах безумия, дремлющих в недрах нашей семьи. Так вот, Равель тоже принадлежит к ней. Гай меня предупредил. Он сказал, чтобы я был настороже, и это был последний раз, когда я видел его живым. Он меня предостерегал. Чего вы на нас накинулись, ведь Равель был в доме, когда убили собаку, и когда началась вся чертовщина. Ничего такого до него не происходило. Зачем он вообще приехал? На три недели забросить дело, и все для того, чтобы купить пару стульев, каждый из которых в любом случае не стоит больше ста фунтов. Что скажете? Разве не видно, что ночью он хотел сделать что-то недозволенное? Зачем он сюда пришел?

— Я могу ответить на ваш вопрос, — сказал Г. М.

У него был такой безрадостный, унылый вид, что гнев Мантлинга как рукой сняло. Г. М. указал рукой в перчатке на серебряную шкатулку, лежащую на кровати:

— Вот за чем он явился. Только он об этом не знал.

— Не знал?

— Он искал что-то, но искал не там, где нужно. То, за чем он пришел, перепрятали. Хотите, я покажу?

Г. М. с кряхтением поднял тяжелую шкатулку и вернулся к окну. Серый свет оставил от его фигуры лишь силуэт — древний цилиндр и пальто с меховым воротником. Он стоял и смотрел на черненый металл.

— Вы несколько раз спросили, зачем Равелю было пробираться сюда среди ночи. Почему вы не спросили, зачем то же самое понадобилось Гаю? Зачем Гай пришел сюда ночью, без света, с убийцей на хвосте? Чтобы ответить, не нужно быть семи пядей во лбу. Мастерс, вы тут были и поняли, что Гай чуть в обморок не упал, увидев, что мы возимся со шкатулкой. Ад меня побери, вы что, не заметили, что он чуть наизнанку не вывернулся, уговаривая вас отдать ее ему? Вы ее ему не отдали. Поэтому он вернулся.

Зачем? Я не переставал привлекать ваше внимание к шкатулке. Я снова и снова говорил, что с ней что-то не так. А вы все твердили в ответ: «Но в ней нет отравляющего устройства». Верно, такого устройства в ней нет. Что же тогда с ней такое? Как вы думаете, что это за шкатулка?

— И что же? — спросил Мастерс.

— Это шкатулка для хранения с драгоценностей, — сказал Г. М., — с двойным дном.

Он поднес ее к свету, зацепив снизу одну из стенок, потянул. Из шкатулки на добрых пять дюймов выдвинулся неглубокий ящичек, и что-то выпрыгнуло из него, как лягушка… Все отпрянули назад. Небольшой кожаный мешочек ударился об пол, и шнурок, стягивающий горловину, порвался. На полу что-то засверкало. Терлейн разглядел пять бриллиантов (два — в массивных золотых оправах), две рубиновые пряжки для туфель и…

— Безделушки, которыми задабривали палачей. Именно о них рассказывала Чарльзу Бриксгему старуха Марта, — сказал Г. М. — Вот зачем он пришел.

Глава 14

КРЕСЛО МАРТЫ ДЮБЮТ

— Я слышу, звонят в дверь, — продолжил Г. М. — Должно быть, приехал врач с командой криминалистов. Они идут сюда. Если вы хотите услышать окончание истории о проклятии «вдовьей комнаты», нам всем нужно куда-нибудь переместиться… Погодите! Кто-нибудь, захватите одно из кресел, то, на котором написано «Месье де Париж» — вон оно, у него все ножки отломаны. Оно будет фигурировать в рассказе.

Словно под гипнозом, Мантлинг наклонился и поднял кожаный мешочек. Он был новый. Мантлинг высыпал часть его содержимого на ладонь. Драгоценности искрились, переливались огнями — средоточие света в окутанной тенями комнате. Терлейн не разбирался в бриллиантах, но видел, что те два, что были оправлены в золото, почти достигали размера голубиного яйца и были, похоже, самой чистой воды; другие два, оправленные как серьги, отливали голубым; самый большой бриллиант был без оправы, он переливался сверкающими гранями. Пряжки с рубинами были изогнуты почти полукругом. И наконец, там был сапфир в форме розы, булавка со сломанной серебряной ножкой — ее будто вырвали откуда-то.

Мантлинг дотронулся пальцем до самого большого бриллианта и хрипло сказал:

— Тут каратов восемьдесят. А может, и вся сотня. Один парень в Карнуле мне о таких рассказывал. Как они…

— Положите их в карман, — сказал Г. М. довольно бесцеремонно. — Они теперь ваши. Я хотел, чтобы они остались у Гая, раз уж он их нашел, но теперь он мертв — из-за них. — Он задвинул потайной ящичек обратно. Сто каратов, говорите. У меня странное воображение. Я вижу, как на эшафот поднимаются люди. Колени их дрожат. Они срывают с себя драгоценности и отдают их палачу, чтобы он обошелся одним ударом. Среди них была одна женщина — видите серьги? Вот ваше наследство. Вам оно нравится?

— А я думал о том, — заговорил вдруг сэр Джордж, — не ошиблись ли мы в мотиве всех совершенных преступлений.

— Мотиве?

— Да. Чтобы убить ради таких богатств, необязательно быть сумасшедшим.

— Верно. Я думал о том же. Но только сумасшедший, убив, не возьмет добычу. Берите стул и пойдемте. Кто-нибудь, приведите Равеля. Он нам тоже понадобится.

Все молча вышли. Карстерс взял стул и, пока нес, с любопытством глядел на обломок единственной оставшейся ножки. В холле, возле входной двери, стоял перепуганный Шортер, который только что открыл дверь экспертам-криминалистам. Мастерс задержался, чтобы дать необходимые указания. Он присоединился к остальным в кабинете. Мантлинг включил верхний свет. Карстерс пошел за Равелем. «Чтобы было без обид», — пояснил он. Мантлинг высыпал драгоценности на стол. Г. М. сел за стол, снял цилиндр и положил его рядом с собой. Некоторое время он молчал и обеими руками тер лысину.

— С самого начала, — заявил он, — меня беспокоила одна вещь, которая не вписывалась в картину проклятой комнаты, убивающей всех оставшихся в ней. Я имею в виду молодую женщину, неожиданно решившую провести в комнате ночь накануне своей свадьбы в декабре 1825 года. Ведь она воспитывалась в страхе перед комнатой, внушаемом ей ее сумасшедшим отцом. И хотя она была здравомыслящей девушкой, которой приходилось ухаживать за слабоумным братом, страх должен был накрепко въесться в нее. Так в чем же дело?

С первым вопросом тесно связан еще один, самый главный из всех: почему скоропостижная смерть приходила лишь к тому, кто оставался во «вдовьей комнате» один? Это не согласуется ни с законами демонологии, ни с законами вероятности и здравого смысла. Даже если мы отбросим сверхъестественное, картина не прояснится. Ловушка находится в неподвижности и работает всегда, когда кто-нибудь приведет ее в действие; она не может разгуливать по комнате и выбирать себе жертву или так подбирать момент, чтобы никто не увидел, как она срабатывает. И все же, если в комнате находилось больше одного человека, в ней было безопасно.

Я нашел ответ. У той девушки, в 1825 году, была причина для такого странного поступка, причина для того, чтобы уединиться в этой комнате. Все умершие в ней приходили туда с одной и той же целью. Не ловушка выбирала себе жертву; жертва умирала, оставшись один на один с ловушкой. Все они что-то искали — что-то, что никто, кроме них, не должен был увидеть, — и умирали в процессе поиска. Что они искали? Хм. Я вспомнил о двух вещах, которые могли оказаться важными, а могли и не оказаться. Декабрь 1825 года был месяцем самых сильных за весь девятнадцатый век волнений среди финансистов; будущий муж Мари Бриксгем был ювелиром и впоследствии потерял свое дело.