Три восхода солнца - Ирина Омельченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь, Фер. Хочу кое-то проверить. – С этими словами весьма бесцеремонно выпроваживаю котика из спальни и выхожу сама, закрывая дверь. Затем сосредотачиваюсь.
Наверное, это некая форма мазохизма – вспоминать давно позабытые места и возвращаться. Чтобы понять, что время ушло, его не вернешь. Никого и ничего уже не вернешь, а поход в прошлое – как посещение могилки на кладбище. Но все же, все же… Возможно второго шанса попасть сюда у меня не будет… Вспомнить и отпустить, чтобы идти дальше – не это ли называют лечебной терапией?
Снова открываю дверь и… уверенно шагаю в полумрак комнаты. Нежный красноватый свет ночника мягко разгоняет тьму, и длинные серые тени еще пытаются уползти в стороны, спрятаться поглубже за веселенькой обивкой кресла или в глубине стенного шкафа. Когда-то они пугали маленькую девочку, но девочка выросла и больше не боится темноты…
Большую часть комнаты занимает кровать, накрытая массивным балдахином. Нелепым при низком потолке комнаты, словно походная палатка в пещере, где и так нет ни дождя, ни ветра. Но, наверное, каждый ребенок в детстве мечтает о собственном домике, маленьком волшебном мире. Я не была исключением. Комната в комнате, детский Ватикан.
В остальном обстановка в спальне самая что ни на есть обычная: письменный стол с дешевой канцелярской лампой. Стопки книг на подвесной полке: от девичьих романов-дневников «Как понравится мальчику?» до «Хоббита». Помнится, Мона, а в то время еще Маргаритка, ты и за «Властелина колец» принималась, да только книга показалась невероятно скучной и заумной. То ли дело смешная и трагичная сказка про маленького приключенца. А теперь нет ни смысла, ни времени читать, всегда ведь можно посмотреть фильм, правда?
Место у кресла пустовало. Когда-то там стоял домик для кукол, красивый, ярко – розовый монстр, выпрошенный у родителей на День Рождения, а сейчас задвинутый подальше в шкаф. Немного грустно, когда любимые вещи приходится прятать и забывать лишь потому, что они «не подходят». «Эта игрушка для маленьких», – говорят родители, и ты соглашаешься. Конечно, ведь ты уже большая девочка. «Это тебе не по статусу», – продолжаешь говорить уже сам себе, добиваясь большего, отсекая лишнее ребячество. Но разве так важно, что о тебе подумают другие? От статуса и возраста игрушки не перестают быть любимыми, вот только играть в них становится стыдно. Уж не потому ли пожилые люди делают выбор между «хочется» и «надо» в пользу первого? Терять солидность в глазах окружающих – не страшно, когда понимаешь, что жить осталось недолго. «Что стар, что млад», судачат вокруг, и, пользуясь пословицей, можно снова вернутся к любимым с детства вещам…
Вздыхаю. Какие мы умные, задним-то числом…
У стены, доказывая необходимость существования, упрямо возвышается тумбочка с гордым «взрослым» названием: «туалетный столик». Название она оправдывает лишь небольшим зеркалом, расческой, детским блеском для губ и музыкальной шкатулкой, обклеенной позолотой. Содержимое шкатулки с драгоценностями стыдливо прячется внутри, да и откуда у девочки-подростка золото – бриллианты? Лишь пара самодельных фенечек, несколько бабушкиных тяжелых кулонов, брошка, да стеклянные шарики разного цвета: вот и все богатство.
Робко двигаясь вперед, словно во сне, боясь, что морок развеется в любую секунду, я подхожу к шкатулке и открываю ее. Дернулась и остановилась балерина под несколько фальшивых мяукающих нот. Правильно. Давно я не заводила пружину и не собираюсь делать этого сейчас – всегда терпеть не могла звякающую, словно дешевая бижутерия, мелодию. Перебирая пальцами ничего не значащие безделушки, как когда-то в детстве, я вздохнула еще раз. Нет в них ни сверх – мощного амулета, ни проклятого древними колдунами украшения. Жаль, конечно, но взрослая жизнь тем чаще приносит разочарования, чем больше было надежд в детстве. На чудо, незамеченное всеми, но открывшееся именно тебе. На приключения, из которых не просто выходишь сухим, но еще и героем, признанным, обласканным лучами славы и популярности. Доказавший самому себе право на жизнь, а не существование.
Только становясь старше, понимаешь, что героизм – штука сложная, чаще всего несовместимая с этими самыми славой и популярностью. А великие поступки делаются не на показ, а скорее уж наоборот, скрытно, подальше от известности. «Преступники Добра», – хмыкаю про себя. Даже сейчас, Мона, борец с жутиками всех мастей, помогая другим, ты всего лишь помогаешь себе. Никакого альтруизма – героизма нет и в помине. Мама, папа, наверное, вы неодобрительно смотрите на дочь с небес?… Ну, или где вы там сейчас…
Окно детской, в которую превратилась гостиничная спальня, открыто настежь, а за ним ночной парк, обдувающий лицо влажной прохладой, не иначе, как шел дождь. Я еще раз вдыхаю свежий воздух прошлого. Невероятно реального прошлого, без пыли и трухи прошедших лет, без чехлов покинутого дома, с запахами травы и домашних пирожков…
В окно наглым образом влетает ворон, по-хозяйски устраиваясь на подоконнике. Говорят, что кошки ночью серы, видимо правило распространяется и на птиц. Глаза ворона отражают свет ночника, а иначе как объяснить их красноватое мерцание? Птица из прошлого, словно предупреждение об опасности. Предвестник беды, которая уже произошла…
– А ну кыш, дрянь подзаборная! – Кидается на ворона Фер.
Его появление и крик заставляют меня вздрогнуть, вернутся в реальность из далекого детства. Я думала у котика больше тактичности! Ведь не зашел же он следом за мной в комнату, лишь заглянул неуверенно в дверной проем, так и не переступив порог. Но стоило появиться ворону, как Фер отбросил светские манеры и рыжей молнией рванул к окну. Инстинкты, что ли, взыграли? Животное.
Наглая птица тоже в долгу не осталась. Лишь накаркав прямо в кошачью морду, хлопнув несколько раз крыльями прямо перед носом рыжего охотника, скрылась в темноте ночи.
– Во нахал, а? – Ферри обижено принялся умываться, совсем как обычный домашний кот. Я едва сдержала язвительную реплику в духе «кто бы говорил».
Комната снова меняется. Пора возвращаться из мира грез и детских фантазий, оставив их позади. Вперед, Мона, вспомни: кем ты стала, чего достигла, что пережила. Ты боец, и не имеешь права раскисать! Письмо от неизвестного, ха! Я никого не боюсь, бежать-то все равно некуда. Я сильная, ловкая, осторожная и умная. Знаю цену непутевой, но не беспутной жизни. И пусть от скромности умирает кто другой, я собираюсь жить вечно!
Только сока попью…
*
– Фельдмаршал, я больше не могу… – жалкий шепот то и дело прерывался тихим стоном. – Эта тяжкая ноша не по силам мне…
– Я появился не случайно. – Голос говорившего
