КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио - Константин Преображенский

Зато сами особисты в Афганистане в полной мере насладились суровой боевой обстановкой, неустойчивой и романтичной, овеянной суровой мужской дружбой и грубоватой свободой, в которую они, впрочем, вносили элемент предательства и подвоха. В горячке боя они чувствовали себя как рыба в воде, не отличаясь этим от всех остальных военных. Искать тайных врагов там, где все остальные сражаются с ними явно, — согласитесь, это дает какое-то особое ощущение избранности.

Один мой приятель, офицер разведки, тоже побывал там в командировке, но, разумеется, личного участия в боях не принимал. Он выполнял там редакторские функции — правил в спешке написанные и порой совершенно безграмотные сообщения различных служб КГБ, предназначенные для отправки в Москву, Председателю КГБ Крючкову. Иногда Крючков наведывался в Афганистан и знакомился с этими документами лично, укрывшись в бронированной резидентуре КГБ в советском посольстве. Все они были отпечатаны на отличной иностранной машинке, но в боевой обстановке машинку то и дело встряхивало, и печать получалась небрежной. Это раздражало Крючкова, и он грозился в следующий раз привезти с собой личную машинистку, которая будет перепечатывать все материалы, и только после этого он будет их читать…

Мой же приятель до этого служил в управлении разведывательной информации штаб-квартиры советской разведки в Москве. Туда ежедневно приходили сотни телеграмм из резидентур КГБ, разбросанных по всему миру, и ему вместе с десятком помощников надлежало отобрать самые важные среди них и подготовить краткую сводку для Политбюро ЦК КПСС.

Всю информацию нужно было четко, общедоступным языком изложить на одной стандартной странице, избегая включения иностранных слов.

Набив руку на этой работе, мой приятель сам попросился в Афганистан, потому что там в боевой обстановке можно было быстрее получить очередное воинское звание. Хотя он целыми днями сидел за столом в надежно охраняемом бункере в советском посольстве, на него также распространялись все скромные советские льготы, положенные ветеранам Афганистана, — право на покупку недоступных для остальных людей ветчины и икры во время закрытых распродаж в магазинах Военторга, приуроченных к партийным праздникам, перспектива, хотя и весьма зыбкая, получить квартиру.

По установившимся в нашей стране правилам сотрудники всех подразделений КГБ за границей подчиняются его Первому главному управлению, разведке. Именно через нее проходит вся информация, направляемая в Москву. Поэтому моему приятелю приходилось иметь дело и с контрразведчиками, и с пограничниками, и конечно же с управлением особых отделов, которое еженедельно представляло ему для стилистической обработки подготовленный им отчет.

Поэтому он и пришел однажды к особистам в просторный бункер. Там, как очень часто бывает в боевой обстановке, начиналось застолье.

— Проходи, садись! — пригласили они приятеля, с силой ударив его по плечу.

Он послушно опустился на скамью, потому что отказываться в таких случаях от приглашений у офицеров не принято.

В бункере было довольно жарко, ибо советские кондиционеры, тарахтевшие в нем, работали очень слабо. Однако особисты и здесь ощущали себя вольготно, как в бане. И вот уже была разлита по стаканам теплая, почти горячая водка. Мой приятель покорно взял стакан, памятуя о том, что в Средней Азии нельзя отказываться от горячей водки, которая служит здесь неким символом воинской службы.

«Еду пить горячую водку!» — подмигивая, отвечает иной бравый вояка о новой своей дислокации…

— Ну вот, значит, сидим мы в укрытии, а с горы бьют все по нам да по нам! — видимо, продолжил прерванный рассказ молодой особист, залпом осушив стакан и громко крякнув.

Все вокруг одобрительно загоготали.

— Стояла ночь, морду не высунешь, — продолжал тот. — Ну, мы, конечно, посветили через дырку фонариком. Смотрим — невдалеке сидит и сигналит таким же китайским фонариком мальчишка лет десяти, или, как их здесь называют, «бача». Ну, мы этого бачу тут же и прихлопнули из автомата!..

При этих словах у моего приятеля кусок застрял в горле. Он взглянул на лица присутствующих и с ужасом обнаружил, что они оставались непоколебимо спокойными…

III

В годы афганской войны особистам было работать гораздо легче, чем в мирное время, хотя их собственная жизнь и подвергалась постоянной опасности. Во время боевых операций не требовалось особых мер для маскировки своей агентуры. Конспиративная встреча с любым агентом в военной форме не представляла никакой сложности. Когда твоя собственная жизнь постоянно подвергается опасности, не так важно, является твой приятель агентом КГБ или нет, ведь работает-то он на своих, а не на коварных и жестоких моджахедов. Другое дело в тыловом гарнизоне, где личная жизнь каждого постоянно находится у всех на виду, а самая главная для нее угроза исходит все-таки от своих.

Именно в тылу родилась пословица: «В армии ничего не скроешь». Да и личность особиста там всем известна. Человек, с которым он перемолвился словом хотя бы раз, становится объектом всеобщего недоброжелательного внимания…

Офицеры особых отделов это понимают, и идеальным для них всегда было использование явочных квартир для встреч с агентурой, которых много в Москве и других крупных городах нашей страны. Однако в военных городках их практически нет, потому что каждая свободная квартира там находится под неусыпным бдением очередников, и в первую очередь горластых офицерских жен.

Строго говоря, такие квартиры, конечно, все-таки есть, но их очень мало, и используются они для бесед с самой солидной агентурой — генералами и полковниками. Не поведешь же в нее солдата-осведомителя, каких подавляющее большинство среди агентуры особых отделов.

Ведь завербовать солдата очень легко, потому что он не имеет права отказаться. То есть формально, может быть, и имеет, но на практике — нет, потому что с офицером спорить не полагается, а по нашему воинскому уставу офицер есть офицер, независимо от того, какое министерство он представляет — обороны или государственной безопасности, тем более что мундиры у них все равно одинаковые.

Этот фактор психологического непротивления широко используется и при вербовке самих офицеров. Еще со сталинских времен в органах КГБ хорошо известно, что строевые офицеры без особого уважения относятся к особисту, служащему с ними в одном полку: воинское звание его редко бывает выше, чем у них. Поэтому, в соответствии с военной психологией, майор никогда не завербует подполковника, а тот, в свою очередь, никогда не завербует полковника.

Поэтому для вербовки старших офицеров особый отдел привлекает своих самых больших начальников, генералов, специально приезжающих для этого из крупных городов или даже из самой Москвы. Случаи отказа в такой ситуации бывают крайне редко. О них сами особисты рассказывают потом с почтительным восторгом.

— Представляешь, всю ночь мы одного подполковника уговаривали стать агентом! — поведал мне однажды знакомый особист. — Специально приезжал генерал-лейтенант из Берлина, из управления особых отделов Группы советских войск в Германии, а для военных это имеет большое значение, и давил на него с вечера до утра, но тот так и не согласился!..

Однако в целом наши офицеры очень редко пренебрегают вербовкой, ибо она обеспечивает им хоть какую-то защиту от произвола собственного начальства.

«На одном из офицерских собраний командир полка почему-то разорался на меня и заявил, что откомандировывает из Германии на службу в Советский Союз. Все мои товарищи отнеслись к этому равнодушно, и только офицер особого отдела старший лейтенант Н. убедил командира полка этого не делать. А в это время у меня как раз болела дочка. Вернувшись однажды вечером после службы домой, я с удивлением застал там старшего лейтенанта H., который принес дефицитное западногерманское лекарство. Я был искренне благодарен ему за такую поддержку в трудный момент», — вспоминал некий офицер Группы советских войск в Германии в своей статье, опубликованной в секретном журнале «Сборник КГБ»…

Станет ли особист проявлять столь трогательную заботу о каждом? Вряд ли, хотя бы потому, что это лекарство стоит драгоценной валюты. Очевидно, будущий автор статьи привлек внимание особиста как кандидат на вербовку. И действительно — его статья в «Сборнике КГБ» была напечатана в интереснейшей рубрике «Рассказы наших агентов». Автор статьи признается, что согласился стать осведомителем особого отдела с большой радостью, в знак благодарности за поддержку. Статья была подписана, как водится, не фамилией, а агентурным псевдонимом: Бдительный…

Пока агент удовлетворяет потребности особого отдела, ему гарантирована защита от военного начальства. Например, если на пусковом ракетном пункте вблизи Москвы, где, сменяя друг друга, несут службу несколько офицеров, один из которых агент, он может быть спокоен за свою судьбу: его не отправят на Чукотку или в жаркий Туркестан, по крайней мере до тех пор, пока особому отделу не понадобится на этом пункте новый агент Впрочем, дальнейшая судьба агента всегда непредсказуема, о ее стабильности или грядущих переменах он может судить лишь по любезности особиста или, наоборот, по недовольной мине на его лице на очередной секретной встрече.