Тень из рода Лиан (СИ) - Летова Ефимия

- Бред, - сказала я. – Тень не может причинить вреда другому человеку.

- Я хотел бы побывать там, - сказал целитель. – Побывать в серебряном царстве. Ну, что ты так смотришь, девочка моя? Это просто сказка, и я шучу.

- Знаешь, - совершенно другим тоном продолжил он, - Когда моя мать заболела, отец буквально сошел с ума. К ней ходили все известные целители нашего города, потом – известные целители соседних городов, потом – королевский маг, а когда и он уехал ни с чем, вереницей потянулись уличные лекари, шарлатаны и пройдохи. Наконец, мой отец дал клятву небу, что если мать выздоровеет, он отдаст в целители своего единственного ребенка.

- Ваша мать выжила? – предположила я, хотя и не собиралась вмешиваться в рассказ, но молчание затягивалось.

- Нет, - с усмешкой ответил целитель, - моя мать умерла.

Я недоверчиво уставилась на него.

- Умерла, - он покивал обезображенной головой. – Но…видишь ли…кроме меня об этом никто не узнал. Ведь никому иному мать не рассказывала историю о Серебряном царстве. Один из бесконечной череды мошенников, притворяющихся лекарями и уличными ведьмаками, нашел путь к ее тени из потустороннего мира, и тень заменила мою мать. Она была так похожа на нее, не отличишь, веришь, тень? Кто, как не ты, может мне поверить, хотя ты, родившаяся из чрева обычной женщины, слишком человечна. Но та…та, что пришла на смену матери, была другой. Она очень хорошо притворялась, но в глубине ее серых глаз я видел смерть.

У моей матери были зеленые глаза, девочка.

Эта женщина никогда больше не рассказывала мне сказок, не улыбалась, никого и никогда не жалела. Она порола слуг, до мяса, до костей, самолично сворачивала головы курам и ненавидела всех, каждую живую дышащую тварь из нашего мира. И она не сказала ни слова, когда через год отец отдал меня, малолетнее дитя, туринским целителям. Ты спрашивала, что мне надо от тебя? – целитель Алико ухватил меня обеими руками, разворачивая, прижимаясь лбом ко лбу. Внутри своей неизменно спокойной отрешенной оболочки я колотилась от ужаса, от приближения этого существа, то такого нечеловечески отрешенного, то полубезумного и почти дикого. Мне было больно от его рук и страшно смотреть в исказившуюся маску обычно неподвижного лица.

- Найди мою мать, тень. Найди ее в Серебряном царстве.

- Вы бредите, - просипела я: его руки сместились с плеч на горло, я задыхалась. – Я не знаю никакого иного мира, кроме этого, все, что я могу, связано только с Агген! Я хотела бы помочь вам, но я…

Внезапно целитель отпустил меня, так резко, что мои ноги, еще не целиком отошедшие от недавнего воздействия то ли ядов, то ли снотворного, подкосились. Я села на пол.

- Я знаю, что на месте моей матери была тень. Я проверял – даже в детстве я любил исследовать разные вещества, малышка. То, что убило корову за горсть, не причинило ей никакого вреда, - уже едва слышно, но четко выговорил целитель. - И ты, маленькая тень, конечно, не знаешь пути в тот мир, откуда родом такие, как ты. Но ты можешь узнать. Прости, я не хотел напугать тебя.

Я поднялась и, слегка пошатываясь, подошла к окну. Немного стемнело, светляки на деревьях сияли вовсю. Я хотела найти Агген. Но увидела мастера Дэро – так ясно, словно какое-то потустороннее свечение подсвечивало его для меня.

Он стоял, в черном брючном костюме, сложив руки в карманы, и выглядел немного потерянным. Черная одежда еще больше подчеркивала бледность его кожи. Судя по спокойствию мирно бродящих туда-сюда гостей, с Агген было все в порядке, не было и намека на переполох, который, несомненно, вызвало бы ее отсутствие.

- Это сделала Ваша мать? – я больше не смотрела на целителя, но тот понял, о чем я.

- О, нет, малышка, - совершенно обычным тоном отозвался целитель. – Это случилось много позже. Наши наставники внушали нам необходимость отказаться от плотских удовольствий и наслаждений, сосредоточиться на науке и духовных практиках. Но, видишь ли, у молоденьких мастеров и маст, из которых никто не пришел к ним добровольно, на такие отказы зачастую не хватало никаких сил. Тогда наставники любезно поили нас различными травяными отварами, эффективными, но... Травы были редкие, непростые, и их воздействие на различные организмы было различным, как правило, у девяноста девяти из сотни такие отвары действительно снимали плотские позывы, но я оказался сотым. Меня мучили сильнейшие головные боли и  галлюцинации, моя жалостливая тень, - невпопад заметил целитель, снова накидывая капюшон на голову. – В одну из ночей я взял нож, отнюдь не желая покончить с собой, просто в моем бреду мне казалось, что длинные белые черви ползают внутри моего черепа, причиняя сильнейшую муку. И знаешь, тень, в ту ночь я избавился навсегда и от боли, и от желаний тела. Что иногда довольно печально, особенно, если рядом столь свежий и очаровательный невинный цветок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Целитель посмотрел в окно, посмотрела и я – Агген в сопровождении лорда Эрко подошла к мастеру Дэро. Поверх роскошного платья был накинут белый меховой плащ. Внезапно она кинулась на шею отцу, замерев, уткнувшись лицом в его грудь, как маленькая девочка.

Лорд Эрко похлопал ее по спине, потом решительно отступил и вложил тонкую ладошку дочери в руку мастера Дэро. Так они и стояли, держась за руки, напоминая заблудившихся в ночном лесу детей, а вокруг по-прежнему сновали люди, слуги с напитками, сверкали светляки, звучала далекая музыка.

Глава 38.

Я смотрела на небо из окна своей комнаты. Невыносимо хотелось сбежать, сесть на лошадь и нестись, не разбирая дороги, прочь. Свадьба Агген и Дэро, вероятно, подошла к концу, гости разошлись. Время неуклонно приближалось к полуночи, целитель давно ушел, не позаботившись о том, чтобы запереть меня. Что-то во мне перегорело, истерлось, и я не делала и попыток выйти.

В дверь постучали, и я бросилась открывать, радуясь любому гостю, который позволит мне не думать, не чувствовать, не ощущать себя живым человеком – то, что еще недавно казалось столь желанным, недостижимо желанным, вдруг стало кошмаром. Пусть за порогом будет хоть кто-нибудь – может быть, леди Сертон, которая все понимает и пришла утешить меня, или маленькая Гаман, или слепой убийца! Но на пороге стояла Дорат со свертком в руках.

- Держи, - хмуро сказала горничная, сунув мне в руки что-то легкое, шуршащее, белоснежное… - надевай. На голое тело, белье сними. И волосы распусти!

Дверь захлопнулась прямо перед носом, несколько мгновений я смотрела на темную деревянную поверхность, потом развернула сверток.

Тени не плачут.

Тени не плачут, не видят сны, не имеют имени, не чувствуют боль. Тень не может пускать в свое сердце никого, кроме своей госпожи. Просидев свадьбу мастера Дэро и Агген в белом свадебном платье, вышитом жемчугом и розанами, я не могла дождаться, когда сниму его. Но последнее, что бы я хотела надеть – это легкую полупрозрачную ночную рубашку с глубоким вырезом, изящным кружевом по подолу… Руки одну за другой вытаскивали из волос тонкие шпильки, освобожденные волосы падали на спину.

За что, небо. За что?

Ноги сами понесли меня к зеркалу. Я смотрела на свое лицо – еще более белое, чем обычно, на пышную волну вьющихся после недавней тугой прически волос – и видела, как наяву, мастера Дэро. Где-то в другой жизни…там, где она у меня была, мастер Дэро сам бы освободил мои волосы и, запустив в них ладони, погладил бы ноющую кожу на голове, прижал к себе. Впрочем, все, что я по своей невинности и неопытности могу вообразить, мастер Дэро сейчас и делает – но не со мной, с Агген…с Агген, которая не любит и боится его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я постояла перед зеркалом, обхватив руками плечи, не плача, пытаясь сдержать дрожь и заглушить нескончаемый поток мыслеобразов. Видела бы меня Гаман – и никто на свете больше не убедил бы ее, что я человек. Чуть подумав, сняла ботинки с ног, осталась босиком. Чего я жду? Можно ложиться спать. Хорошо, что Агген уедет, что она будет далеко… Нет, не хорошо. Правильно.

В небе набирала силу гроза. В Руане грозы бывают редко, но, как правило, очень сильные и оглушающие. Внезапно вспомнился тот самый искрящийся серебряный шар, блуждавший по спальне малышки Гаман. Захотелось выскочить в лес и брести, не разбирая дороги… Подумав о лесе, я вспомнила и о найденной танверине, и о нежном, первом прикосновении к волосам, досадливо сморщилась. Пора спать. Еще немного посмотрела в окно на молнии, рассекающие небо, с наслаждением ощущая, как постепенно затуманивается сном сознание. Тело дернулось, как бывает во сне, я распахнула глаза – и чуть не закричала. Рядом с моим лицом, буквально на расстоянии шерстяной нити, было лицо мастера Дэро.