Протокол «Сигма» - Роберт Ладлэм

На ее автоответчике оказалось сообщение от Арлисса Дюпре, который требовал, чтобы Анна сказала, когда она вернется к своей работе в УСР. А затем следовало сообщение от сержанта Арсено из Конной полиции. Токсикологическая экспертиза была закончена. О результатах он ничего не сообщил.

Когда Анна дозвонилась до штаб-квартиры Конной полиции в Оттаве, ей пришлось ждать у телефона добрых пять минут, прежде чем там разыскали Рона Арсено.

— Анна? Как ваши дела?

Ей все стало ясно уже по его интонации.

— Ничего, да?

— Мне очень жаль — нисколько ему не жаль! — но, боюсь, что вы даром потеряли здесь время.

— Мне так не кажется. — Анна изо всех сил старалась скрыть свое разочарование. — Само наличие следа от инъекции — уже существенный факт. Вы не будете против того, чтобы я поговорила с токсикологом?

Он на секунду заколебался.

— Почему бы и нет, но вряд ли это хоть что-нибудь изменит.

— Но в любом случае ничему не повредит.

— Да, наверно, вы правы. — Арсено продиктовал ей телефонный номер в Галифаксе.

Аэропорт сотрясался от шума самолетов и голосов мельтешащих людей, так что расслышать собеседника, находившегося в другом полушарии, было довольно трудно. Токсиколога звали Денис Виз. Его высокий хриплый голос мог принадлежать человеку любого возраста — от двадцати до шестидесяти лет.

— Мы провели все до одного те анализы, которые вы указали, и еще несколько сверх того, — как бы оправдываясь, заявил он.

Анна попыталась представить его себе и решила, что он должен быть маленьким и лысым.

— Я вам очень признательна.

— Вы знаете, что это была чрезвычайно дорогостоящая работа?

— Мы оплатим ее. Но позвольте мне задать вам еще один вопрос: существуют ли такие вещества... такие токсины, которые могут переходить из крови в мозг, а потом не выводятся обратно? — Артур Хаммонд, ее эксперт по ядам, мимоходом упомянул и о таком сценарии.

— Полагаю, что существуют.

— И их можно найти только в спинномозговой жидкости?

— Я не стал бы полагаться на это, хотя такое возможно. — Токсиколог говорил сдержанно; его, судя по всему, не вдохновляли новые теории Анны.

Анна немного подождала и, когда убедилась в том, что продолжения не последует, задала очевидный вопрос:

— Как насчет спинномозговой пункции?

— Невозможно.

— Почему?

— Во-первых, невозможно сделать пункцию на мертвом теле. Нет давления. Вещество не выйдет наружу. И, во-вторых, тела уже нет.

— Похоронили? — Анна закусила нижнюю губу. — Проклятье!

— Сегодня вечером, наверно, состоится панихида. Тело уже перевезли в погребальный зал. А похороны завтра утром.

— Но вы могли бы попасть туда, не так ли?

— Теоретически да, но зачем?

— Ведь водянистая влага это почти то же самое, что и спинномозговая жидкость?

— Да.

— Вы можете взять ее пробу?

Пауза.

— Но вы не заказывали такой пробы.

— Я только что ее заказала, — ответила Анна.

* * *

Меттленберг, Санкт-Галлен, Швейцария

Лизл надолго умолкла. Слезы, только что обильно струившиеся по щекам и падавшие на воротник простенькой хлопчатобумажной блузки, начали высыхать.

Конечно же, это была она. Как он мог не догадаться с первого взгляда?

Они расположились на переднем сиденье ее автомобиля. Стоять на открытом со всех сторон асфальтовом островке бензоколонки было слишком уж опасно, сказала она, едва к ней вернулось самообладание. Бен вспомнил, как недавно вот так же сидел рядом с братом в грузовике Питера.

Женщина смотрела вперед через ветровое стекло. Стояла полная тишина, которую нарушал лишь шум изредка проезжавших автомобилей — хриплые короткие завывания сигналов грузовиков.

В конце концов она заговорила.

— Вам опасно находиться здесь.

— Я принял меры предосторожности.

— Если кто-нибудь увидит вас со мной...

— То подумает, что это Питер, ваш муж.

— Но если те люди, которые убили его, которые знают, что он мертв, каким-то образом выследили меня...

— Если бы они выследили вас, то мы с вами сейчас не сидели бы здесь, — веско заметил Бен. — Вы уже были бы мертвы.

Лизл опять умолкла. Затем спросила:

— А как вы сюда добирались?

Бен подробно рассказал о частных самолетах и случайных автомобилях, которые он использовал на своем окольном пути. Он знал, что описание принятых им предосторожностей поможет ей успокоиться. Женщина кивнула, и в ее глазах он увидел благодарность.

— Насколько я себе представляю, все эти предосторожности стали главной частью вашего с Питером образа жизни, — сказал Бен. — Питер рассказал мне, что это вы изобрели его ложную смерть. Это было блестяще.

— Если бы это было так блестяще, как вы говорите, — с печальной иронией ответила Лизл, — им никогда не удалось бы снова найти его.

— Нет. Я виню в этом только себя. Мне не следовало никогда приезжать в Швейцарию. Не окажись я здесь, эти паразиты не вылезли бы из своих щелей.

— Но откуда вы могли знать, как на самом деле обстоят дела? Вы же не думали, что Питер жив! — она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

Ее кожа была очень бледной, почти прозрачной, а каштановые волосы отливали темным золотом. Она была очень стройной; простую белую блузку приподнимали небольшие идеально округлые груди. Ее красота казалась чрезмерной, даже экстравагантной.

Ничего удивительного, что Питер решил расстаться со всем, что у него было, чтобы прожить жизнь с этой женщиной. Бен чувствовал властную притягательность этой красоты, но твердо знал, что никогда в жизни не поддастся этому влечению.

— Вы живете не под своим настоящим именем, — заметил он.

— Конечно, нет. Все мои местные знакомые знают меня под другим именем. Я совершенно официально поменяла его. Маргаритой Хубли звали сестру моей бабушки. А насчет Питера им было известно только то, что он был моим дружком, канадским начинающим писателем, которому я немного помогала. Они знали его тоже под другим именем...

Ее голос упал до шепота; она умолкла и на несколько секунд уставилась в темное окно.

— Тем не менее он продолжал поддерживать кое-какие из своих контактов — с теми, кому он, безусловно, доверял. Он называл их своей “системой раннего оповещения”. А потом, несколько дней назад, когда ему позвонили и рассказали о кровопролитии на Банхофштрассе... Он понял, что там произошло. Я умоляла его ничего не делать. Но нет, он настоял на этом! Сказал, что у него нет выбора. — Черты ее лица исказились в презрительной гримасе, голос сорвался на пронзительное рыданье. Сердце Бена сжалось от боли.

Она снова заговорила слабым, сдавленным голосом:

— Он должен был защитить вас. Уговорить вас уехать из страны. Он должен был спасти вашу жизнь, невзирая на то, что сам подвергался при этом смертельной опасности. О, боже, я говорила, что ему не следует ехать. Я просила, я умоляла его.

Бен взял ее за руку.

— Мне так жаль...

А действительно, что он мог сказать? Разве можно передать словами, как ему мучительно больно, что пришлось умереть Питеру, а не ему самому? Он скорбит, что все сложилось так, а не иначе. И еще одно — он любил Питера гораздо дольше, чем она.

Голос Лизл снова смягчился.

— Я ведь даже не могу попросить, чтобы мне выдали его тело, не так ли?

— Нет. И никто из нас не может.

Она сглотнула слюну.

— Вы знаете, Питер очень любил вас...

Ему было очень больно слышать это. Он вздрогнул.

— Мы много дрались. Я думаю, что это наподобие того закона физики, знаете, где говорится, что каждое действие вызывает равное противодействие.

— Вы, двое, не просто выглядели похожими, но и были очень схожи между собой.

— Не слишком.

— Это может сказать только близнец.

— Вы меня совсем не знаете. По темпераменту, по эмоциональному настрою мы были совершенно разными.

— Возможно, это такая же разница, какая бывает между двумя снежинками. Несмотря на некоторые различия, они все равно остаются снежинками.

Бен с благодарностью улыбнулся.

— Я не уверен, что нас можно было назвать снежинками. Мы всегда причиняли окружающим слишком много беспокойства.

Что-то в ней снова сломалось. Теперь она плакала навзрыд, и при виде ее мук сердце Бена готово было разорваться.

— О, боже, но зачем им нужно было убивать его? Для чего? Зачем? Он никогда ничего не сказал бы, он же не был дураком!

Бен терпеливо ждал, пока она не успокоилась снова.

— Питер сказал мне, что он нашел документ, список имен. Двадцать три фамилии высокопоставленных государственных деятелей и промышленников. “Люди, о которых ты должен был слышать”, — сказал он. Он сказал, что это был учредительный документ какой-то организации, созданной здесь, в Швейцарии.

— Да.

— Вы видели этот документ.

— Видела.

— Он вам показался подлинным?

— Насколько я могу судить, да. Все признаки, даже машинопись, походили на те, относившиеся к тысяча девятьсот сороковым годам бумаги, которые мне доводилось видеть.